По слову Блистательного Дома - Гаглоев Эльберд Фарзунович - Страница 41

Тивас по плечи залез в свою торбу и торжественно извлек здоровенную кожаную флягу, внушающую серьезные надежды своими размерами. Не забыл он и три костяные чаши, покрытые затейливым узором.

Унго легко поднялся и ушел.

– Обиделся, – предположил я.

– Подождем, – ответствовал мой индейцеобразный спутник.

В кустах захрустело, и к костру вырулил наш новый знакомый. В правой руке его была здоровенная глиняная емкость. Напряженные мышцы указывали на полноту сосуда. Он бухнул свою ношу рядом с нашей бутылью и уселся, не выпуская свое странное оружие.

Тивас торжественно разлил вино по чашам. Поднял одну на уровень глаз.

– Выпьем же напиток, который мы пьем лишь с друзьями, и смоем лед недоверия с наших сердец.

Я взял чашу. Наш новый знакомец помедлил, потом тоскливое непонимание в глазах сменилось выражением «была не была, эх», и ухватил емкость своей крепкой короткопалой ладонью.

– Дайте нам, Великие, верных друзей и сильных врагов, – и с этими словами медленно выпил налитое.

– Хорошие слова, – одобрил Тивас и влил в себя свою чашу.

– Пусть дороги наши ведут нас туда, куда надо нам, – присоединился я к собутыльникам.

Выпили.

– Странный напиток, – сообщил Унго. – Сладкий, как мед, легкий, как утренний воздух, нежный, как поцелуй матери, – прислушался к себе. Продолжил: – И прогоняет тоску.

– А ты поэт, о, воин, загораживающий дорогу, – заметил я.

– Плох фавор, не умеющий сказать хвалу своему воину и приятно оскорбить врага, – задумчиво, прислушиваясь к себе, ответил здоровяк. – А тут еще твой напиток веселит, как доброе зимнее пиво, темнолицый клирик. Давай же отведаем его. Хотя странно пить это свежее зимнее пиво здесь, сейчас, в середине лета.

С этими словами он с натугой приподнял свою баклагу, и в чаши полилось, радостно пенясь, густое, тяжелое, темное пиво.

Здоровяк наконец отложил свой убивательный снаряд и взял чашу двумя руками.

– Хороши ваши слова, приятен запах пищи. Да обласкает нёбо вкус этого напитка и обрадует сердце встреча с вами, – и в пару глотков опустошил свою чашу.

Мы не заставили себя ждать. Какое это было пиво! Густое, как какао, горько-сладкое, терпкое, оно шибало в нос, как квас, и оставляло на языке сладкий карамелистый привкус. От удовольствия я закатил глаза. На Тиваса напиток тоже произвел приятное впечатление.

– Вы – люди, – радостно обличил нас счастливый пивовладелец.

– Да, – слегка озадаченно кивнул я головой, – люди.

Поучающе подняв указательный палец над головой, Унго сообщил:

– Духи пиво не пьют. Поначалу я уж подумал, что попал-таки в край Великих Воинов.

– С чего бы это?

– Не бывает таких людей, как вы, – словоохотливо пояснил он. – Клириком назвавшийся черен лицом и сед волосом, ты же лицом бел, как человек, но волосом черен. Ездите вы на жутких комонях, победа над которыми сделает честь любому живущему. Пьете нечеловечески вкусное нечто. И подумал я, что закончился путь мой земной, но непонятно мне было, как, заснув на морозе, попал я в Край Великих Героев, ведь дорога сюда открывается лишь павшим с оружием в руках воинам. – Он перевел дух. – Но пьющий пиво не может быть духом. Так говорят служащие Великим.

Железная у мужчины логика, стальная просто.

Жуть какой мужественный человек. Я бы вряд ли стал пить, да и вообще общаться с кем-либо, вызывающим сомнения в своей телесности.

– Так выпьем же еще, – радостно предложил Унго и тут же наполнил наши чаши опять.

– Да подарят нам Великие хорошие встречи. – С этими словами он опрокинул в себя очередной стаканчик и лучезарно нам улыбнулся.

– И что за дивная страна вокруг нас?

– Страна как страна. А как попал ты сюда, достойный?

– Странная и удивительная это история. Слушайте же. Я был приглашен на праздник по случаю приема в дом одного из моих десятников некоей особы из хорошей семьи. Мы хорошо попраздновали, и я отправился домой, в свою скалу, так как недавно тоже принял в свой дом одну особу, и ночь в ее обществе казалась мне предпочтительнее поздних развлечений неженатой молодежи. Благодарные хозяева навьючили моего окола угощениями. И, выпив прощальный рог освященного пива, я отправился в путь. По дороге я слегка задремал и проснулся от жары. Открыл глаза и нашел себя не среди льдов и сугробов, а посреди лета. Я почувствовал грусть, так как решил, что Великие забрали меня к себе и встреча с означенной особой не состоится уже никогда. Но кроме грусти я почувствовал головную боль. Если много пива пьешь, то иногда болит голова, – важно просветил он нас. – У людей же, ушедших в Край Великих Героев, голова болеть не должна. И я задумался – где же я? Чтобы смягчить боль, я вновь выпил немного пива и заснул. Проснувшись, увидел вас. Так где же мы, клирик? Что это за страна, воин? – Он протянул руку за наполненной Тивасом чашей, и на безымянном пальце правой руки блеснуло золотое с синим кольцо с вязью каких-то значков.

– Что за знаки на твоем кольце? – после очередной чаши вина спросил Тивас.

– Это древний девиз нашего рода. Великодушие.

Тивас многозначительно глянул на меня.

– Укрепи свое мужество, достойный, – начал подготовку Тивас. – Ибо сказанное мной может тяжко уязвить твой рассудок.

– Говори же, темнолицый клирик. Не томи мое сердце. Понятно мне, что не в своей земле я нахожусь. И облик ваш, и возители, и пища странная указывают на это. Где я?

– Не знаю, по чьей вине ты вырвался из своего мира, – информировал нашего нового знакомого Тивас, – но, владея знаниями тонкого мира, думаю, что смогу тебе помочь.

Я слегка напрягся, не предполагая, как наш новый знакомец отреагирует на это заявление. Однако агрессивностей Унго себе не позволил.

– Магия, – лишь проговорил. – А есть ли в этой земле кто-либо, кто сможет вернуть меня на родину?

– Пожалуй, я смогу. Но позже. Сейчас я не в силах. Потому что...

– Ни слова больше. Ты можешь. На все воля Великих. И коль попал я в этот мир и вы первыми встретились на моем пути, прошу вас взять меня в спутники. Ибо неведомы мне обычаи и традиции этой земли, а также рыцарский легус. Об этом отдельно тебя просить я буду, достойный Саин. Прошу, ознакомь меня с правилами, руководствуясь которыми общаются друг с другом люди хорошего происхождения. Ты – воин, и правила эти должны быть тебе знакомы. Но... – Он вдруг замялся. Продолжил задушевно так, явно не хотел обидеть: – В моей земле есть традиция, что поход ведет наиболее родовитый. И лик твой, и осанка, и ловкость в ношении оружия указывают на благородство твоего происхождения. Поэтому прошу – расскажи о своих предках, – коварно захитрил он.

Бедолага. Ему повезло. Он наткнулся в неведомых далях на осетина. А любой мой сородич легко выводит свою родословную ну если не от скифов, то уж от алан точно. Я не буду утомлять вас той качественной лапшой, которой художественно украсил уши доверчивого фавора. И когда он, абсолютно сраженный вольным пересказом «Сказания о Нартах», попросил меня представиться, «если нет обета на тебе, достойный, заставляющего скрывать свое звание», я с удовольствием, но скромно озвучил свои титулы:

– Саин, сын Фаразонда. Доцент. Магистр Ордена Тяжелых Мечей. Кандидат психологических наук. Мастер спорта по дзюдо. Майор резерва. Лауреат школьной олимпиады по истории, – чем поверг собеседника в глубокое умиление фактом общения со столь разносторонней и высокопосаженной персоной.

– Воистину, на все воля Великих. И я благодарю их, что, послав мне испытание пребыванием в чужом мире, одарили они меня встречей со столь родовитым воином. Прошу тебя, достойный Саин, на время пребывания в этом мире взять меня под свою руку и быть моим фавором.

– Это большая честь для меня. Клянусь честью и силой своей защищать тебя от врагов и невзгод мыслимых и немыслимых. И не принуждать к действиям, что противны будут твоей чести. Обещаю подвиги, но не обещаю славы. Обещаю победы духа, но не обещаю целостности телесной, ибо жизнь воина в руках Великих.