Чудеса в ноутбуке (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна - Страница 1

Чудеса в ноутбуке

Пролог. Древнекитайский ноутбук

— Наташ, привет! Возьмёшь старичка на органы? Или на опыты.

— Думаешь, в нём есть что-то интересное? — рассеянно отозвалась я, не поднимая головы и не снимая лупы. — Что за старичок?

— Без понятия. Какой-то древнекитайский ноутбук, я такого и не видел никогда. Он не включается.

— А зачем взял? — всё-таки заинтересовалась я, отложила пинцет и паяльник, стянула со лба козырёк с лупой и ткнула в пробел собственного ноута, ставя на паузу мрачный мистический сериал. Откинулась на спинку стула, с хрустом потянулась и, щурясь, уставилась на нависшего над столом Серёгу Веникова.

— Жалко стало, — признался он и двумя руками протянул увесистую грязно-серую плиту. — Дедок какой-то приволок, грит, жена умерла, от неё остался. Грит, ему-то на кой, а так хоть копеечка.

— И много дал? — Я со вздохом приняла ноутбук и присвистнула — весил гробик не меньше трёх килограммов, а то и все пять.

— Пятёрку. Сразу подумал, что ты всякие такие извращения любишь.

— Хм! Ну люблю, ты прав, — призналась, пристроив ноут на крышку его более юного родственника и с интересом открыв.

Вопрос, почему Серёга назвал покупку именно так, отпал сразу. Во-первых, на сером шершавом пластике красовалась покоцанная нашлёпка с непонятным символом, действительно похожим на иероглиф. Правда, скорее на японский, но я тот ещё специалист. А во-вторых, клавиатура у чуда техники тоже не демонстрировала ни одного знакомого символа, там даже цифр не было, только непонятные закорючки. Несколько рядов почти одинаковых толстых засаленных кнопок, без привычного длинного пробела внизу и стандартной группировки. Отличались они цветом — чёрные, белые и серые, — но по невнятной системе. Больше походило на декоративный элемент, чем на функциональное деление: тут кружочек светлый, тут чёрный, тут вообще шашечки чёрно-белые.

Я захлопнула крышку, провела ладонями по рёбрам толстенной коробочки — сантиметров пять, не меньше, — перевернула…

— Ай, чтоб тебе, зараза! — выругалась и, едва не выронив ноут, отдёрнула руку.

— Кусается? — живо заинтересовался Серёга.

— Царапается! — Я предъявила палец, на котором набухла капля крови, и сунула его в рот. Повертела ноут свободной рукой, пытаясь понять, обо что поранилась. Оказалось — эмпирически нашла один из винтов, собиравших конструкцию воедино.

— Ну всё, он испил твоей крови — значит, точно твой! — обрадовался поставщик. — С тебя пятёрка!

— Ладно, чёрт с тобой, — я выкопала телефон из-под разложенной на соседнем столе схемы. — Переведу сейчас. А зарядки от него не было?

— А, точно! Зарядка! — опомнился он и вытянул из кармана шнур. — Держи!

— Офигеть, — только и смогла сказать я, разглядывая толстый провод в тканевой изоляции неопределённого уже цвета и овальную вилку из тёмно-коричневого пластика. — У бабушки утюг с такой был…

— Я знал, что ты оценишь!

— Ладно, живи, я думаю, там будет что аффинажникам сдать, если этот гроб не заработает.

— Всё-таки попытаешься реанимировать? — уважительно хмыкнул Серёга.

— Чего бы не попробовать! Интересно, что у него внутри. Мне кажется, он старше Доса, небось своя какая-то экзотика.

— Ну и отлично. У меня пиликнуло, спасибо! А, Наташ, я чего спросить хотел… — он вдруг запнулся, замялся, но выдал ожидаемое: — Вы с Илюхой не помирились?

— Нет, — ответила коротко и потянулась за лупой.

Серёга предсказуемо смешался и понятливо умчался обратно в свой павильон, а я помассировала переносицу и нацепила лупу обратно. Мелкая кропотливая работа — лучшее средство от душевных переживаний.

Веников скучал неподалёку, в скупке. Подержанные мобильники, планшеты, ноуты — одна из тысяч подобных невнятных конторок, непонятно на что существующих. Хозяин, по-моему, отмывал там уголовные деньги, но я нос не совала — себе дороже.

На то, что приятель мимо кассы порой проводил вот такие схемы, тем более закрывала глаза, разберутся с хозяином скупки без меня. Ну дал он не пять, а четыре тому старику с ноутбуком, да и плевать. Никто не заставлял меня покупать эти дрова, кроме собственного любопытства. Самый старый ноут, который я видела, был сделан «Тошибой» и казался моложе нового приобретения, а этот… не исключено, что он вообще не заводской, а самопал какого-то кудесника, не такой уж старый. Всё равно занятно.

Я в своём закутке занималась ремонтом пригодной для реанимации электроники. Для Серёгиной скупки тоже нередко шаманила, так что его начальник и по совместительству дядя по материнской линии Армен с характерным носом только восхищённо присвистывал и поглядывал на меня с уважением. Но не цеплял и не лез, это главное. Поначалу из-за Илюхи и дружбы с его племянником, а сейчас… Наверное, тоже. Не из тех он людей, кто способен ценить женский интеллект.

Серёга Веников и Илья Дорохов учились вместе, в моём же институте, но на другой специальности. Закадычные друзья, как это часто бывает — совсем разные по характеру. Первый — покладистый раздолбай, которого тревожные родственники отмазали от армии, потому как «что там с деточкой сделают!». Второй — решительный и жёсткий, точно знающий, чего хочет, красивый и уверенный в себе. Он меня при знакомстве восхитил не столько внешней привлекательностью, сколько вот этим редким по нынешним временам стержнем.

После института Илья ушёл в армию, я его ждала, и все были абсолютно уверены, что после его возвращения мы поженимся. Было волнующе и восхитительно — ждать каждого письма, ждать любимого мужчину и не сомневаться ни в себе, ни в нём. Ну кто может быть лучше моего Ильи?

Потом от него пришло письмо. Жуткое и корявое — о том, что случилась беда, ему взрывом оторвало обе ноги и обезобразило лицо. Адрес госпиталя не назвал, вообще не написал ничего внятного, только дату возвращения.

Не знаю, как я тогда не поседела. До его возвращения изучала вопросы реабилитации, протезы и рассматривала программы, которые помогли бы наскрести на них денег. Искала врачей. Наскребла по знакомствам нескольких реабилитологов и психотерапевта, посоветовалась с ними. Если бы не Семёныч, мой бывший начальник, и не поддержка Ленки, сестры, поехала бы крышей.

Хорошо, что я не успела тогда ввязаться в кредит и не набралась решимости поговорить с родителями — я была готова и квартиру продать, которая нам с сестрой осталась от бабушки. У мамы слабое сердце, и я не отважилась её пугать.

Дорохов вышел из поезда цветущий, улыбающийся, ещё красивее, чем был раньше. Без бинтов и ожогов, своими ногами. А я к тому моменту от переживаний походила на привидение, почти не спала и ела только благодаря пинкам сестры.

Не было никакого взрыва, никаких ран, ничего не было. Он просто решил меня проверить, в чём признался легко и беззаботно.

Это был первый раз в жизни, когда я ударила человека. Если бы не прихватила с собой для моральной поддержки сестру, закатила бы безобразную истерику и вцепилась ему в лицо ногтями, а так Ленка меня утащила, не дала наворотить глупостей, и напилась я дома, под её чутким присмотром.

Родителям я рассказала всё уже после, надо же было объяснить расставание с Ильёй. Мы насилу вытрясли из отца обещание не ходить и не бить морду «этому засранцу», а то с него бы сталось. Да ещё и не одному, а товарищей подключить из автобусного парка, есть у них там боевой костяк, и ничем хорошим это бы не закончилось.

Потом Дорохов пришёл сюда, в мастерскую, но я уже была в себе. Пытался извиняться, говорил что-то умное, а я смотрела на него — и понять не могла, как вообще умудрилась влюбиться в этого человека? Который даже не понял, что сделал не так и на что я обиделась. Всё же хорошо, он не пострадал, и он теперь во мне полностью уверен, поэтому приглашает завтра вечером познакомиться с его родителями.

А во мне на том перроне что-то как будто умерло. Я ждала другого Илью — верящего в меня, растерянного и раздавленного, но готового жить дальше, — а не расчётливого робота, для которого безупречный военный билет — обязательная ступенька в карьере, как и порядочная, проверенная жена с чистой репутацией и известной родословной.