Сибирский беглец - Шарапов Валерий - Страница 7

– Уверен, что трое?

– Так к этому и веду, – кивнул Вениамин. – Рецидивисты заранее побег обмозговали, все у них получилось. Мы в бараке шмон навели, народ построили. Старший у них, ну, пахан, некто Селиверстов, погоняло Сильвер – уркаган прирожденный, клейма ставить негде. Он не мог быть не в курсе, что в его бараке замышляется. Был бы моложе да не такой больной, сам бы в бега подался. А тут еще нога высохла, кое-как передвигается… Ну, Сильвер одноногий, как у Стивенсона, помните? Давай его пытать, он, гад, только ухмыляется. Коню же понятно, что Сильвер в теме, он и поспособствовал. Может, Бархан пообещал маляву кому на воле кинуть… Мы про другого спрашиваем – про того, что тоже из санчасти дернул и к Бархану приклеился, – а Сильвер реально недоуменную рожу делает, дескать не в курсе, откуда взялся этот тип и как он к Бархану примкнул…

– Бугровский его фамилия, – подсказал Каморин. – Сразу просвещу, товарищи – я здесь из-за этого кадра. Костьми лягте, но не дайте ему выбраться из тайги. Не буду описывать последствия, это не ваша компетенция. Поверьте на слово – если Бугровский уйдет, плохо будет всем. По возможности брать живым. Нет возможности – сойдет и мертвым. Тип опасный, умный, изворотливый, хороший психолог – договорится с любой компанией. А теперь еще и вооружен… Уверен, Вениамин, что Бугровский уходит с Барханом? Мог и в самостоятельное плавание отправиться.

– Ну, никто этого не видел, – замялся Худяков, – теоретически мог пройти проторенной зэками дорожкой и податься в другую сторону. Но вы говорите, что он умный. А умный в одиночку в тайгу не сунется, да еще в такую, где на десятки верст никакого жилья. Сожрет тайга одиночку. Только у компании есть шанс выбраться. Но, в принципе, если у этого умного парня хватает самоуверенности…

– Понятно. Нужно убедиться, что их пятеро. Что известно по побегу Бугровского?

– Его поместили в лазарет с желудочными болями – примерно в то же время, когда туда загремели Бархан с компанией. Но лежал он в отдельном блоке – тот, кстати, пустовал. Знал, что собирается делать Бархан, подготовился. Колики у Бугровского были натуральные – медиков не обманешь. Говорят, что смешение некоторых препаратов может вызвать подобное…

– Сообщник?

– Похоже на то. Некто Петр Кадышев, из вольнонаемных. Мутный был тип, себе на уме, жил без семьи. Надо с ним разбираться. Он все и устроил, обеспечил Бугровского необходимыми вещами, скоординировал его побег с действиями Бархана, да так, что Бархан ничего не понял…

– Ты используешь прошедшее время, это неспроста?

– Дурак оказался этот Кадышев, товарищ майор… Он в лазарет к Бугровскому пришел, двое, что дежурили, пропустили его. Наручники снял, выдал сумку с вещами – ее охранники видели, а в итоге получил нож под ребро. Вернее, даже не нож… Медик предполагает, что Лупатого в лесу и Кадышева в медблоке убили одним предметом, предположительно медицинским скальпелем. В общем, отблагодарил Бугровский своего сообщника… Когда народ прибежал, двое охранников в себя приходили – Бугровскому недосуг было с ними возиться. Кадышев тоже еще живой был – ползал по полу, стонал, кровь ручьем хлестала. Далеко ходить не надо, тут же в медчасти его и обработали. Но доктор сразу сказал: долго не протянет. Пытались допросить, а он то плакал, то хохотал, признался, что помог человеку, потому что ненавидит Советскую власть, а Бугровский, как может, с ней борется… Он ведь не просто зэк, да, товарищ майор?

– Не твое дело, Худяков, – проворчал Кобзарь.

– Увы, старший товарищ прав, – кивнул Каморин. – То есть по существу Кадышев ничего не сказал? До какого пункта собирается добраться Бугровский, намерен ли использовать Бархана…

– Не, он только выражал антисоветские мысли, товарищ майор. После этого взял и умер. Кровь горлом пошла, его аж вывернуло. Зрелище, скажу я вам, товарищ майор… А днем ранее, если вам интересно, помер еще один персонаж, некий заключенный Глиста. Зловредный очень и везде пролезет. Видели, как он шептался с Бугровским. И неподалеку от Бархана и его дружков терся – как бы случайно там оказался. Зэки сказывают, что у него не уши, а слуховой аппарат…

– И его – скальпелем?

– Не, – простодушно заулыбался лейтенант. – Скальпель Бугровский, видать, в лазарете стырил. Глиста поскользнулся и в толчок башкой загремел.

– Страшная смерть… – пробормотал стоящий неподалеку прапорщик. Присутствующие украдкой заулыбались.

– Понятно, – хмыкнул Олег, – весело тут у вас. И порядка никакого. Можно скальпель стырить, сообщником с воли обзавестись, в побег податься – раз плюнуть. Ладно, ваше счастье, что я не проверяющий. Кадышев часто общался с Бугровским?

– Бывало, – подумав, допустил Худяков, – точно не скажу, но иногда Кадышев навещал Бугровского – охране говорил, что по поручению начальника колонии.

– Вопрос ко всем, товарищи: Кадышев в последнее время на большую землю не выезжал? Может, звонил кому – например, в Москву или в другой крупный город, совершал почтовые отправления? Или просил отъезжающих что-нибудь передать?

Собравшиеся пожали плечами:

– Да вроде нет.

– Я проверил, товарищ майор, – сообщил Вениамин, – надоумило что-то, задумался вдруг…

– И что же ты выяснил? – встрепенулся Каморин.

– Кадышев не выезжал, это точно. Просить посторонних что-то доставить по адресу – у нас, извините, режимный объект, о подобных случаях принято докладывать. Вряд ли кто-то согласится это сделать втихую, зачем людям неприятности? Да никто в последнее время и не выезжал. Дембель у военных не раньше ноября, отпуска у персонала – зимой, езда по курортам не приветствуется – иным и у нас курорт… На почту я лично зашел пару часов назад. Тетя Нюра за все отвечает, вполне ответственная женщина. Не отправлял ничего Кадышев. И по межгороду не звонил, а позвонить у нас только с почты можно. И вряд ли дозвонишься до крупного города западнее Урала – связь пропадает. С Красноярском поговоришь – уже праздник. До Новосибирска дозвонишься – вообще событие…

«А этот парень не так уж плох», – мелькнула мысль. На душе стало легче. Бугровский через Кадышева мог отправить весточку на волю – например, на явочный адрес, но пока не спешил это делать. Да и правильно, в то время побег был только в планах…

С запада показался вертолет МИ-8. Он летел низко над лесом, едва не касаясь макушек сосен. Зашел на поселок, слегка набрав высоту, стал снижаться, грузно сел на вертолетную площадку. Винт еще вращался, положив окрестный бурьян, распахнулась дверь, вывалился трап. Два солдата срочной службы в пилотках и полевой форме образца 1943 года (подобную в Советской Армии выдавали на тактические занятия) неловко спускали третьего, тот прыгал на одной ноге и орал от боли. Позднее объяснили: рядовой во время выполнения задания сломал ногу, и его с оказией эвакуировали в поселок.

К МИ-8 спешили вооруженные бойцы с прапорщиком – видимо, подкрепление. Двое втаскивали в салон цинковый контейнер. Худяков схватил с земли худосочный рюкзак, забросил за спину. Перехватил за цевье автомат с истертым до блеска прикладом, вопросительно уставился на Каморина:

– Вы с нами, товарищ майор? Или из поселка будете давать указания? Вертушка идет в район поисков, минут через пятнадцать будем на месте.

– Я с вами, – спохватился Олег. – В пути расскажешь, как идет операция.

В вертолет набилось приличное количество людей, даже несколько штатских с лопатами и баграми – в помощь огнеборцам. Про майора госбезопасности забыли. Хрипел Кобзарь, тоже собравшийся в дорогу: где этот болтун Ракитин?! С первыми партиями он не улетал! Так и не просох после вчерашнего?

Как оказалось, старший лейтенант Ракитин – заместитель командира роты по политической части, жгущий глаголом солдатские сердца, – был не дурак выпить. А когда в мае окончательно разругался с женой и благоверная сбежала от него на большую землю, стал это делать регулярно. Но свои обязанности выполнял, хотя солдаты и перемигивались у него за спиной. Вчера, согласно служебному графику, у старлея Ракитина был выходной.