Коварные боги (ЛП) - Пекхам Кэролайн - Страница 30

Она оттолкнула меня, схватила свои легинсы, натянула их и бросилась через весь магазин, оставив ботинки. Чувство вины пронзило мою грудь, и я бросился за ней, опередив ее у двери и преградив ей путь.

— Подожди, — взмолился я.

— Уйди с дороги, — прошипела она, пытаясь оттолкнуть меня в сторону.

Я поймал ее запястья, и она вырвала их из моей хватки. — Не прикасайся ко мне.

— Монтана, — попытался я.

— Я знаю, ты сейчас проходишь через какое-то ужасное дерьмо, Эрик. Но я не буду твоей гребаной отдушиной.

Стыд захлестнул меня. Я знал, что она права. Предполагалось, что я пытался загладить свою вину перед ней, но я снова облажался. Я поддался этой жгучей потребности внутри меня вернуть власть над миром и причинил ей боль в процессе.

Она попыталась обойти меня еще раз, но я не мог ее отпустить. Если она уйдет сейчас, я не знаю, вернется ли она когда-нибудь. — Пожалуйста, просто подожди. Прости, бунтарка. Позволь мне все исправить.

Я потянулся к ней, но она шлепнула меня по руке. — Нет, с меня хватит. Ты хочешь погрязнуть в этом в одиночку? Ты хочешь наказать людей, которые тебя любят? Тогда ладно, но я не собираюсь в этом участвовать.

Я шагнул вперед, нуждаясь в том, чтобы все исправить.

Черт! Что я наделал?

Я так по-королевски облажался, что даже не знал, как начать это исправлять.

— Двигайся, — потребовала она, но я покачал головой, мое сердце разрывалось на части, а душа разлетелась на куски.

Я упал на колени и обхватил ее руками, прижимаясь лбом к ее животу. — Прости… пожалуйста… просто подожди секунду.

Монтана напряглась, с тревогой глядя на меня сверху вниз. — Эрик, остановись, — потребовала она, пытаясь поднять меня на ноги.

Я притянул ее к себе и заключил в крепкие объятия. — Я не знаю, как выразить это словами, но позволь мне попробовать. Пожалуйста, позволь мне попробовать. — От меня не ускользнула ирония в том, что теперь я умолял Монтану побыть с ней минутку после того, как вынудил ее сделать то же самое со мной.

Она сморгнула слезы, глядя на меня и качая головой. — Я пытаюсь быть рядом с тобой, но не могу. Не так.

— Я знаю, я знаю, — простонал я, сжимая ее руку и садясь на пятки.

Она замолчала, поджав под себя ноги, с напряженным выражением лица, ожидая, что я заговорю. Она давала мне шанс. И я подозревал, что это был мой последний шанс. Так что мне пришлось отдать ей все, что у меня было. Самые темные стороны меня, боль, горе, потерю. И мою реакцию на все это.

— Я просто чувствую себя таким… — Я глубоко вздохнул, пытаясь выдержать ее взгляд, открывая ей свое сердце. — Бессильным.

Она медленно кивнула, и я сжал ее руку, молясь, чтобы она выслушала меня. Хотя это было последнее, чего я сейчас заслуживал.

Я опустил глаза на колени, эмоции накатывали и накатывали, пока я не понял, что они вот-вот выплеснутся наружу. Я ничего не мог сделать, чтобы остановить их. Она была моей бунтаркой, моей женой, моей второй половинкой. И я должен был ей все объяснить.

— Когда Андвари наложил на меня это проклятие… Я потерял себя. Я стал монстром, я убивал людей, которых любил. И это повторялось снова, и снова, и снова. — Боль пронзила мое сердце, когда я заново пережил то, что сделал со своей семьей, когда жажда впервые охватила мое тело. Монтана молчала, и я не поднимал глаз. — Когда мы создали Новую Империю, я поклялся себе, что никогда больше не потеряю контроль. Что моей семье никогда не причинят вреда, на нее никогда не будут охотиться. И все, что я делал с тех пор, было попыткой сдержать эту клятву. — Мои брови сошлись на переносице, когда я приготовился озвучить остальную часть этого. Обнажив каждый гребаный дюйм моего тела. — Когда я встретил тебя, я молча поклялся, что ты попадешь под защиту, которую я смогу предложить. Сначала я хотел тебя просто потому, что был эгоистом. Я хотел тебя, потому что ты давала мне возможность жить не только ради империи, которую построила моя семья, но и ради снятия проклятия. Но потом это стало чем-то большим, и с каждым днем это становилось все большим и большим. Каждый день я пытался удержать тебя рядом с собой, уберечь. И не только тебя, но и мою семью. Боги хотят, чтобы мы разгадали это пророчество, хотя они изо всех сил стараются сделать это самой трудной задачей на Земле. Но я с радостью взялся за нее, зная, что все, кого я люблю, в безопасности. В кои-то веки я отпустил ситуацию. Отказался от контроля. Мне больше не нужно было держать все в своих руках. Но когда Майлз умер… — мой голос дрогнул, и Монтана успокаивающе сжала мои пальцы. — Когда богиня так легко уничтожила его и его мужа, я понял, каким глупцом был, когда думал, что нам не нужно быть постоянно на чеку. И за одну долю секунды, разрушилось все, что я пытался защитить. — Я закрыл глаза, желая, чтобы моя душа выпустила эту муку, потому что какой был смысл держать все это в себе? Это причиняло боль не только мне, но и ей.

Монтана забралась ко мне на колени, заключив меня в любящие объятия. Я крепко обнял ее, и мое сердце наконец-то обрело покой в этой жалкой ситуации.

— Ты не мог контролировать ситуацию, — мягко сказала она, проводя руками по моей спине успокаивающими круговыми движениями. — Мы не можем контролировать все. Такова жизнь, Эрик. Случаются плохие вещи. Ужасные люди совершают ужасные поступки. И иногда мы ничего не можем сделать, чтобы остановить это. Мы не боги. И мы не можем видеть будущее. Я знаю, ты всегда будешь защищать меня, и я тоже буду защищать тебя. Но большего мы сделать не можем. Мы просто не в состоянии.

Я кивнул, уткнувшись в ее плечо, зная, что она права. Что я должен признать, что не всегда могу контролировать свою судьбу или чью-либо еще.

Она сомкнула пальцы у меня на затылке, прижимаясь своим лбом к моему. — Я не могу видеть, как ты убиваешь себя из-за того, в чем ты никогда не имел права голоса. Мы все могли принять разные решения в ту ночь. Но мы этого не сделали. Мы здесь, и половина из нас все еще жива благодаря жертвам, которые мы принесли ради друг друга. Любой из нас мог умереть той ночью. И мне так жаль, что это были твой брат и его муж.

Я позволил ее словам овладеть собой, поддавшись ей, и каждая частичка меня распуталась, как бечевка. Я поднял подбородок, чтобы поцеловать ее, и она поцеловала меня в ответ без осуждения, без страха. Между нами текла только любовь. Чистая, сладкая и совершенно невинная. Что-то такое, чего такое покинутое существо, как я, никогда не должно было познать на вкус.

Когда она отстранилась, я почувствовал себя заново рожденным. Мое сердце снова срослось, может быть, не совсем так, как прежде, но стало сильнее. Стало чем-то, что могло противостоять любой судьбе, которая подстерегала нас на этом пути. Хорошей или плохой. Вместе.

Я

лежал на большой кровати в мебельном магазине рядом с Келли, вдыхая и выдыхая, несмотря на то, что в этом не было необходимости. Но аромат ее кожи омывал меня с каждым вдохом, и это было опьяняюще. Она снова спала на мне, и я был уверен, что никогда не устану от этого. Прошлой ночью я немного поспал, и моему новому телу больше этого не требовалось, поэтому я просто лежал с ней и наслаждался миром между нами, пока она отдыхала.

Было странно лежать так часами и не чувствовать тяги ко сну. Но это дало мне достаточно времени, чтобы обдумать несколько вещей.

Я начал анализировать некоторые изменения в своем поведении после моего превращения. И Келли была права, я был более ревнив, меня было легче разозлить, и я граничил с чрезмерным собственничеством по отношению к ней. Как будто теперь я был рабом своих инстинктов, особенно когда мной овладевала жажда. И многие из этих инстинктов вращались вокруг Келли. Меня тянуло к ней, я был привязан к ней, я одновременно защищал ее и испытывал перед ней яростный трепет.

Но мне нужно было усерднее работать, чтобы сдержать свои порывы защитить ее от других членов нашей группы. Она была более чем способна высказывать свое мнение, и я видел, что мое поведение уже граничит с властностью. Почему-то мне было труднее сопротивляться этим импульсам, чем зову ее крови. Во мне словно было заложено стремление защищать ее, и я постоянно видел бесчисленные угрозы в ее адрес. Возможно, это было связано с моим новообретенным бессмертием. Я не просил о нем и не хотел его сохранять. Но оно подчеркивало хрупкость ее смертной плоти. И я не мог допустить, чтобы с ней что-то случилось.