Ночная ведьма - Малаваль Шарлин - Страница 7

— Все будет хорошо, Аня. Помни о моих словах.

Девушка отвернулась и посмотрела на мрачные воды озера, в которых отражалось небо, потемневшее от взъерошенных туч. Задул ветер, птицы умолкли. Она закрыла глаза, будто прячась от наступающей грозы, и прошептала:

— Обещаю, Далис, я буду врать напропалую!

Глава 6

Москва,

сентябрь 2018 года

Перед глазами Павла снова возникла срывающаяся в пустоту Сашина фигура, и его захлестнули мучительные воспоминания. Вот начало их знакомства, Саша тогда еще не лазил по высоткам. Он был зацепером, ради выброса адреналина катался на мчащемся поезде, прицепившись к вагону. Павел однажды заснял его на видео: когда после трехчасового путешествия на внешней стороне поезда Саша спрыгнул с состава, подъезжающего к петербургскому вокзалу, его брови и ресницы были белы от мороза. Саша заранее заметил полицейских и хотел избежать штрафа в три тысячи руб­лей. Сумма смешная. Но не попасть в лапы ментам было делом чести. Саша любил повторять, что если уж погибнуть, то только геройски, и к тому же в движухе. Саша тогда окоченел от холода, не рассчитал прыжка и поранился, спрыгнув на гравий. На видео, которое Павел опубликовал целиком, Саша кубарем катится с железнодорожной насыпи.

На следующий день взбудораженный Саша позвонил Павлу. Лодыжка удальца еще болела, зато видео имело большой успех. Их уже назвали «зацеперами из Чертанова», этого унылого спального района Москвы, в котором жили они оба.

Зрителям понравилась эффектная концовка видеоряда, реалистичная и жесткая. Их привлекал не столько смелый поступок, сколько желание упиться чужой дрожью. Сначала Павел отверг идею удовлетворять болезненное любопытство диванных фанатов, кайфовавших при виде того, как ­кто-то балансирует на грани жизни и смерти. Но ведь Саша явно наслаждался ощущением опасности и уверенно ее преодолевал. В ходе нескольких совместных вылазок Сашина застенчивость сошла на нет. Вскоре Павел разрешил приятелю самому вести прямую трансляцию на всех платформах и научил делать видео качественнее, чем у конкурентов. Их трансляции были безупречны и сногсшибательны.

Чем дальше, тем больше Саше хотелось всех поразить, а Павел волновался и мучился страхом высоты.

— Ору с тебя! Умру со смеху! — повторял Саша, видя, как Павел становится белее полотна.

Павел никогда не сердился, его не смущало даже то, что Саша был красивее и сильнее. Павел знал, что для своего роста он тощеват: высок, а в плечах узок. Он утопал в своих джинсах и балахонах, которые всегда были ему широки. Ему казалось, что так он компенсирует свою субтильность. Его никогда не привлекал спорт — в отличие от всего, что имело отношение к информатике.

Впрочем, их дружба всегда держалась на четком распределении ролей. Павел помогал Саше жульничать, чтобы тот не попал в руки ментов. Павел наслаждался, что имеет влияние на мужественного покорителя вершин, к тому же самого красивого парня на районе. Саша же восхищался живостью ума и находчивостью друга, пользовался харизмой Павла. Тот скрывал свою физическую невзрачность за словами и уверенным поведением. Сашины же достоинства тускнели, когда парень смолкал от застенчивости. Вокруг Павла девушки так и роились. Он словно воплощал удачу и успех, и девушки, как светляки, слетались на его «сияние», не смущаясь, что могли и крылышки обжечь. И тогда у них открывались глаза, и они замечали Сашу, который на тусовках всегда держался в стороне.

Последние несколько недель Саша с замиранием сердца наблюдал, как Ирина сближается с их тандемом. Он был уверен, что она положила глаз именно на Павла, и желание ее видеть боролось в нем со страхом стать третьим лишним. Саша пытался заметить сигналы, которыми обменивались Павел и Ирина, уловить зарождение идиллии, которая исключит его из блистательной жизни Павла. Но Ирина не отдавала предпочтение ни одному, ни другому.

Наутро после ночи, проведенной с Павлом, Ирина исчезла, не разбудив его. Павел нашел ее записку, которая неожиданно его ранила. Читая, он нарочито усмехнулся, будто ­кто-то за ним наблюдал. Но Павел был не так прост. Он не был полностью уверен в своей победе и впервые в жизни ощутил укол ревности.

Глава 7

Авиабаза в Энгельсе,

февраль 1942 года

После испытания стрижкой девушек собрали, чтобы они выслушали приветственную речь их командира — Марины Расковой, живой легенды.

По спинам будущих летчиц пробегала восторженная дрожь, девушки перешептывались, что Раскова дружила с самим товарищем Сталиным. Было честью встретиться с женщиной — Героем Советского Союза, ставшей притчей во языцех. В газете «Правда» от 13 октября 1938 года вся страна с волнением прочла о невероятной эпопее трех молодых летчиц. Валентина Гризодубова, Полина Осипенко и Марина Раскова на самолете АНТ-37 «Родина», разработанном конструкторским бюро Туполева, совершили беспосадочный перелет из Москвы на Дальний Восток, установив мировой рекорд дальности полета среди женщин: более шести тысяч километров за двадцать шесть часов. В статье штурман экипажа Марина Раскова рассказывала о том, как ей пришлось выпрыгнуть с парашютом над лесами Хабаровского края. Десять дней она, проявив стойкость и мужество, шла по тайге, избегая нападений медведей и рысей и имея при себе лишь две плитки шоколада[4]. Четыре года спустя Раскова выглядела все такой же отважной, ее брови были все так же насуплены, как и у многих комсомольцев на разворотах советских газет.

Правда, нескольких девушек — среди них были Оксана и Вера — больше привлекла беседа не с героиней, а с красивым офицером, спасшим их шевелюры. Они с живым интересом услышали, что смогут снова встретиться с ним на фронте, если будут зачислены в истребительный полк. Это стало для девушек лишним поводом трудиться во время учебы на полную катушку, чтобы на распределении блеснуть.

— Он будет моим, — заявила Вера.

— Посмотрим, — возразила Оксана.

Но командир не отозвался ни на подмигивания Веры, огненной брюнетки с роскошными локонами, ни на улыбки пикантной блондинки Оксаны, настолько был поглощен своей миссией. Это еще больше раззадорило молодых женщин.

Наконец, когда животы будущих летчиц совсем скрутило от голода, им предложили скромный обед — теплую пресную кашу, однако ее было достаточно, чтобы впервые за долгие месяцы насытиться.

Затем девушек отослали в металлический ангар, где велели облачиться в мужскую униформу, которую они уже не снимут до конца вой­ны и в которой многим из них предстоит умереть, так и не надев ничего более подходящего их телосложению.

Кладовщик посетовал, что форма девушкам не по росту, грубовата и вряд ли понравится, а затем с сожалением покинул свое рабочее место, чтобы летчицы могли переодеться без посторонних глаз. Понятное дело: крой одежды был рассчитан на мужчин, более рослых и плечистых. О пошиве женской военной формы никто не позаботился. Девушки сняли юбки и платья и облачились в жесткие комбинезоны. Им выдали необъятные гимнастерки и шинели, сапоги (размера на три-четыре больше, чем нужно), а еще портянки, с которыми они не знали, что делать. Прямоугольный кусок ткани, которым обертывали ногу, чтобы не натереть сапогом, нужно было еще уметь намотать так, чтобы портянка не сползала. Холодный ангар заполнился женскими голосами; полуголые девушки рылись в пыльном ворохе одежды, понимая, что мужчины приникли к щелям между металлическими листами, боясь пропустить уникальное зрелище. Но будущие летчицы были так подавлены, что стыдливость в ряду их забот оказалась на последнем месте.

Мало-помалу девушки притихли. Они разглядывали друг друга, пораженные несуразностью и несоразмерностью своего нового облачения. Походка стала нелепой, шутовской. Штаны не держались на талии, и, чтобы высвободить щиколотки и запястья, приходилось подворачивать штанины и рукава. Даже шапки и фуражки сползали на глаза.