Нежное создание 2 (СИ) - Штиль Жанна - Страница 82

Ника горько усмехнулась: тётушка Филиппина не пожалеет чужих денег, чтобы устроить племяннице свадьбу года.

— Виллемина останется в Зволле? — спросила она.

— Как и Юлиус, — охотно отозвался Ван дер Ваал, изучая обстановку мастерской. — Через год я заберу его и стану обучать ювелирному делу. Мальчик вырос. Виллемина тоже будет устроена должным образом, и мы с вами на несколько лет уедем в Аугсбург. Я намереваюсь открыть там мастерскую по изготовлению ювелирных изделий.

Ника молчала.

Мужчина удовлетворённо кивнул:

— Вы же приметесь обустраивать мастерскую и наш дом как вы это умеете. Станете помогать мне с эскизами украшений. В вашей прелестной головке обретает столько нужных мне мыслей, до воплощения которых путь весьма сложный, требует кропотливого труда и терпения. Не далее как сегодня я получил заказ на изготовление серебряных пряжек к туфлям и поясному ремню, а также рукоять трости. Заказ предполагается исполнить в единой изысканной манере. Пообещайте мне безотлагательно заняться сим вопросом.

Ника усмехнулась. Искушение отказать нуворишу, сославшись на занятость, было велико.

Ван дер Ваал понял её улыбку по-своему. Со словами:

— Вижу, вы меня уже не боитесь, — он приподнял её лицо за подбородок и невесомо коснулся её губ своими губами.

Когда девушка вздрогнула, чуть отстранилась и с немым вопросом посмотрела в его глаза, тяжело втянул воздух:

— Вы привыкнете ко мне, — провёл большим пальцем по её нижней губе, опустил глаза на грудь, на ряд мелких декоративных пуговиц, украшавших лиф скромного траурного платья. — В постели я нежный и терпеливый. А вы… — мазнул по её подбородку, шее, очертил вырез горловины, убрал с плеча конец кружевного траурного шарфа и коснулся пальцами кожи шеи. — Вы поймёте, как приятно пребывать наедине с опытным и щедрым на ласки мужчиной. Щедрым не только на ласки.

Ника проглотила судорожный вздох. В душу будто плеснули кипятком. В груди запекло; не хватало воздуха. Она вдруг представила себя с Ван дер Ваалом в постели. Представила не нежным и терпеливым, а напористым, жёстким и требовательным, каким он был тогда, когда поцеловал её в первый раз. Ей тотчас захотелось вытереть губы и сказать, что через две недели ничего не изменится, она никогда не станет ни его невестой, ни женой.

Ника подавила в себе желание высказаться. Связанная просьбой Ван дер Меера, она вынуждена молчать. Отстранилась от мужчины с такой быстротой, что тот не успел её удержать. Скороговоркой проговорила:

— Всё это будет потом, а сейчас, простите, мне нужно идти, — и едва ли не бегом бросилась в коридор, далее вниз по лестнице. На ходу тыльной стороной ладони тёрла губы.

Перевела дух, когда рванула на себя дверь кухни. Вошла настолько стремительно, что все работницы повернулись в её сторону.

Лина в дальнем углу у окна присматривала за купавшимся в глубокой миске Жакуем.

Попугай тоже заметил неожиданное появление хозяйки. Вытянул шею с мокрыми слипшимися перьями и прокричал испуганным голосом, схожим с голосом тётушки Филиппины:

— Тьфу, антихрист! Антихрист!

Ника подошла к буфету и отыскала в нём закупоренный кувшин с креплёным вином. Ни на кого не глядя, плеснула вина в стакан. Выпила залпом. Не почувствовав вкуса, повторила.

— Вам ещё медовый пряник собирать,— Хенни забрала у неё пустой стакан, поставила рядом с кувшином и плотно закрыла дверцы буфета. — Шапку из кремовых цветов на прянике завтра будете делать?

Ника смерила служанку оценивающим взглядом, сказала:

— Гори всё ясным пламенем, — прихватила с блюда пяток сырных палочек.

Подошла к раздаточному окну и осторожно заглянула в зал кофейни. Убедившись, что Ван дер Ваал с детьми сидит за столом напротив барной стойки и слушает, о чём говорит ему Юлиус, направилась к выходу. Оставшись незамеченной, вышла на задний двор.

Хотелось выплакаться. И высказаться.

Она знала, кто её выслушает и перед кем не будет стыдно показать свою слабость.

Глава 45

Дверь открыла новая горничная Де Йонгов. На ходу спросив, где находится госпожа Лейфде, по длинному полутёмному коридору Ника устремилась во внутренний дворик. Еле сдерживала слёзы. Горячие и горькие, они жгли глаза, душили, мешали вдохнуть полной грудью.

Хозяйка особняка, как безнадёжно больной подросток — маленькая, сухонькая и сгорбленная, спрятав руки в меховую муфту, сидела в кресле с закрытыми глазами. То ли слушала компаньонку, читавшую вслух книгу, то ли дремала под её монотонный голос.

Ника рывком села перед старой женщиной на пол и положила голову ей на колени. Не выдержала — заплакала навзрыд. Она долго держала в себе боль, не выпускала, контролировала. Думала, что сильная и выносливая. Была уверена, что сможет преодолеть всё, выдержит и стерпит многое, но… не вышло. Она слабая не только физически, а и духовно.

Глотая слёзы и окончания слов, говорила торопливо, сбивчиво:

— Госпожа Лейфде, я больше не могу… устала, смертельно устала… должна молчать, когда хочется говорить, и должна говорить, когда хочется молчать… Должна делать то, чего не хочется… От меня требуют невозможного.

Захлёбывалась словами:

— Не знаю, что мне делать дальше… не знаю, как жить… я притягиваю к себе одни неприятности, притягиваю смерть.

На её голову легла сухая, лёгкая и тёплая ладонь, погладила по волосам.

— Разумеется, ты устала, милая. Всё сама да сама. Разве так можно?— проговорила госпожа Лейфде тихим слабым голосом. — Поплачь, милая, поплачь. Слёзы как дождь, прольются и иссякнут, налетит ветер и отгонит грозовую тучу, выйдет солнце, иссушит воду и снова станет тепло и радостно.

Старая женщина подняла голову Ники за подбородок и всмотрелась в её покрасневшее, заплаканное лицо:

— Поверь мне, не всё так плохо, как видится, — утёрла слёзы выдернутым из рукава носовым платком, втолкнула его в руку девушке, потянула за локоть. — Встань, милая, сядь рядом со мной, расскажи старухе, что тебя мучает. Глядишь и немощная Лейфде сгодится, чтобы не только выслушать, а и дать действенный совет.

За спиной Ники послышался звук приближающихся ходунков; протяжно и жалостливо залаял Бадди. Он подкатил к гостье и уткнулся лбом ей в бок.

На крыльцо вышел Дэниэл, остановился в нерешительности:

— Руз… бабушка? Что-то случилось?

— Иди, Дэниэл, иди, — махнула на него госпожа Лейфде. — Нам с Руз нужно поговорить. А ты принеси нам чаю ромашкового, — указала она своей компаньонке, вскочившей со стула с приходом гостьи, да так и застывшей изваянием с открытой книгой в руках. — Есть хочешь, милая?

Всхлипнув, Ника отрицательно качнула головой.

Старуха подождала, пока девушка, тяжело вздохнув и вытерев глаза, села на стул напротив неё.

— В жизни нет ничего, что невозможно исправить, хоть толику, хоть чуть-чуть, — произнесла задумчиво. — Разве что не вернуть прожитых лет и не отсрочить свою кончину, — она качнулась в кресле и спрятала руки в муфту. — Знала бы ты, милая, сколько раз я хотела уйти из мира сего по доброй воле, но всё ещё живу и делаю, что делать должна. Я не могу оставить своего мальчика без присмотра. Он невообразимо доверчив, что тот щенок. Кто погладит, к тому и идёт. Слишком я его опекала и берегла от лихого глаза и злого языка. Уж и не знаю, что с ним станется, если уйду нежданно, в одночасье, не дотяну до благословенного дня, когда мой мальчик закончит учёбу. На днях он сызнова уедет, а я останусь тут одинокая в сомнениях и муках, в постоянном беспокойстве за него. Душа болит беспрестанно, нет ей долгожданного покоя.

— Но он же там будет не один, — осторожно уточнила Ника, прерывисто вздыхая, вникая в смысл услышанного, переключаясь на чужие проблемы.

Пыталась выудить из памяти хоть какие-то сведения, где учится Дэниэл. Неженка Руз не посвятила её и в эту часть своей жизни.

— Не один, — кивнула госпожа Лейфде, растянув губы в подобие улыбки. — О нём поговорим после. Успокоилась? Рассказывай без утайки, кто тебя обидел, почему позволила и как намерена поступить далее.