Нежное создание 2 (СИ) - Штиль Жанна - Страница 73

На кухне гремела посуда, слышался голос Хенни, указывавшей подсобнице, куда следует ссыпать нарезанную для салата капусту.

Гуго доставал с ледника холодные бочонки с пивом.

Лина ушла во дворик забрать клетку с Жакуем.

София мела в зале пол.

— Сядь, — тётушка Филиппина заискивающе улыбнулась и указала племяннице на стул, стоявший рядом с Ренье Ван дер Ваалом.

Ювелир сидел в расслабленной позе. Его лицо выражало полное довольство, глаза масляно блестели.

Ника передвинула стул и села таким образом, чтобы видеть обоих собеседников. Сложив руки на столешнице, с ожиданием поглядывала то на одного, то на другого.

Чёрное опахало плавно ходило в руке тёти. Слабый поток воздуха доходил до девушки. Из-под траурного шарфа, повязанного на голове широкой повязкой, выбилась тонкая прядь волос и щекотала шею.

— Вот, дочка, — у женщины нервно подрагивали губы, — господин Ван дер Ваал просит моего позволения принимать его в доме для встреч с тобой.

Ника потёрла шею и перекинула концы шарфа за спину:

— Мы и так видимся каждый день.

Мужчина выгнул бровь, откинулся на спинку стула и промолчал. В глазах зажёгся опасный огонёк.

Тётушка Филиппина пожевала губами:

— Дочка, ты, верно, не поняла, — накрыла её ладонь своей потной ладонью. — У господина Ван дер Ваала касательно тебя имеются серьёзные намерения. Потому как надлежит соблюсти хотя бы три месяца скорби…

— Месяц, не более, — нетерпеливо поправил её ювелир, и Ника едва не задохнулась.

Обидно признавать, что ты себе не хозяйка. Твоё согласие ни на встречи с потенциальным женихом, ни тем более на брак с ним не нужно — тебя поставили перед фактом. За тебя всё решили, твою жизнь расписали по месяцам и годам. Ты ничем не отличаешься от других послушных и безмолвных дочерей, примешь выбор родни, сдашься, смиришься и станешь одной из всех — безликой, без права голоса, без будущего.

Отказать нуворишу прямо сейчас? На языке крутились готовые сорваться едкие, обвинительные слова, после которых у Ники появится серьёзный и влиятельный враг, способный нанести ответный удар.

— Год, — твёрдо сказала она. Держала себя в руках — только бы не сорваться!

Тётушка Филиппина метнула на неё настороженный взор, выпрямила спину, опустила голову и вздёрнула брови:

— Полагаю, что при данном положении дел…

— Каком положении дел? — уточнила Ника тихим, ровным, уважительным голосом.

— Ну как же, дочка, — растеряно промолвила женщина, уставившись на ювелира. — Господин Ван дер Ваал не намерен ждать столь долго.

— Вы куда-то спешите? — Ника подняла подбородок, адресуя вопрос нуворишу. — Я знаю только одно крайнее обстоятельство, когда брачную церемонию следует свершить как можно скорее, и ко мне оно отношение не имеет. У меня иное — двойной траур, — напомнила она, состроив обиженную гримасу.

— Но, — робко начала тётя, поглядывая на озадаченно молчавшего мужчину.

Ни к кому конкретно не обращаясь, Ника просительным тоном заключила:

— Пожалуйста, имейте хоть малейшее уважение к памяти моих горячо любимых матери и брату. Позвольте мне оплакать их в полной мере и принять их кончину душой и сердцем, — смотрела на женщину, но мысленно обращалась к Ван дер Ваалу. Не будь его — не было бы неприятного разговора.

В глазах мужчины проступило беспокойство. Он нахмурился и отвёл глаза к окну; под кожей щёк заходили желваки.

Девушка замерла в ожидании приговора. От того, что скажет и как поступит нувориш, зависела её дальнейшая жизнь. Ван дер Ваал не настолько глуп, чтобы не понять, что ему отказали. И кто отказал? Пигалица! Почти нищенка! Неприятно, да. Неприятно вдвойне, что вместо того, чтобы упасть в обморок от счастья от удостоившейся чести выйти замуж за богатого — ну очень богатого человека! — в кратчайший срок, она торгуется, продлевая этот срок!

— Госпожа Руз права, — шумно вздохнул Ван дер Ваал. — Траур следует соблюсти, но помолвка должна состояться через месяц.

Помолвка?.. Ника собралась возразить, но голос пропал. Помолвка — та же неволя, ущемление свободы и полный контроль со стороны будущего мужа. Хрен редьки не слаще!

«Помолвка не должна состояться!» — в лихорадочном припадке бились мысли девушки. Есть месяц, чтобы придумать что-то действенное, чтобы Ренье Ван дер Ваал сам отказался от невесты. И это не должно стать приговором для её репутации.

Мужчина встал:

— Прошу прощения, вынужден откланяться.

Задержав руку Ники в своих ладонях, глядя в её глаза, проникновенно сказал:

— Я готов ждать вас сколь угодно, но надеюсь заиметь ваше согласие гораздо раньше означенного вами срока. Более чем уверен, что упокоившаяся госпожа Маргрит и ваш брат не стали бы противиться нашему союзу.

Девушка вздохнула и опустила глаза. Расслабилась только после того, как София закрыла дверь за ювелиром и вернулась к своим обязанностям.

— Ты зачем устроила вот всё… это? — тётушка Филиппина обвела круг опахалом, и оно рывками задёргалось в её руке. — Тебе нет надобности разжигать в нём страсть. Руз, дочка, он уже в тебя влюблён!

— Я не собираюсь выходить за него замуж, — устало ответила Ника. — И я ему об этом чуть позже скажу.

— Не собираешься? — женщина подавилась собственной слюной, закашлялась и побагровела.

Схватив чашку с недопитым холодным чаем, сделала глоток.

— Ты… — сделала ещё глоток, — ты хуже, чем я о тебе думала! — её губы брезгливо поджались, ноздри раздулись. — Отказать такому мужчине! Кто станет платить твои долги? На кого ты надеешься? — взвилась она пожарной сиреной.

— Исключительно на себя, — спокойно ответила Ника. — Кофейня работает, гостевые покои почти все забронированы. Я не бедствую.

— Господь всевидящий, — тётя всхлипнула и бросила опахало на сиденье. Закачала головой. — До чего же ты глупа! Господь всевидящий, до чего ж ты глупа и непрозорлива! Руз, ты лишилась рассудка! — она обмякла, закатила глаза, схватилась за объёмную грудь и застонала: — Ах, моё бедное сердце.

— Глупа, потому что не позволила себя облагодетельствовать?! — вскинулась Ника.

— Всё, достаточно! — тётушка Филиппина тяжело поднялась и ойкнула, неуклюже согнувшись. Задышала тяжело, отрывисто. — Домой… домой… бежать отсюда… завтра же… Иначе ты и меня сведёшь в могилу как свою покойную мать. Живи как знаешь. Отныне ноги моей не будет в этом доме, — прошептала заупокойным голосом.

**

Тётушка Филиппина исполнила свою угрозу.

Задержав Лину до позднего вечера, она собирала дорожные сундуки, обтянутые потёртой кожей. Примечательно, что тётя приехала с одним сундуком, а уехала с тремя. Вдобавок испросила большущую корзину и велела Хенни наполнить её всевозможной выпечкой, вином и готовой едой.

— Ручки оборвутся, — проворчала служанка. — Можно подумать, что госпожа Филиппина будут в дороге не менее недели, а не всего-то полдня.

Недобро поглядывала на дверь кухни в ожидании помянутой госпожи, которая вне всякого сомнения придёт и проверит содержимое корзины.

С племянницей тётушка простилась сухо. Обидчиво поджав губы и вытирая красные от недосыпа глаза, обняла её и дрожащим голосом сказала:

— Не поминай свою тётку плохим словом. Я для тебя желаю исключительно добра, но ты упрямая, что тот неразумный телок. Вся в мать.

Если она и хотела, чтобы девушка слёзно попросила её остаться, то вида не показала.

После её отъезда, собираясь на рынок, Хенни передала Нике завёрнутый в рогожку шатлен госпожи Маргрит:

— Возьмите, хозяйка. Вчера успела незаметно выдернуть его почитай из самого сундука, когда спрашивала у госпожи Филиппины, что ей готовить из еды с собой. Следовало бы перетряхнуть все сундуки, но вы ж ей позволили взять из вещей своей упокоившейся матушки, что та пожелает.

Ника лишь вздохнула и поблагодарила служанку за бдительность. Хенни тоже досталось от почившей хозяйки кое-что из нижнего белья и простых платьев, которые она подгонит по своей фигуре.

— Сегодня готовим медовик, — напомнила девушка.