Кровь в моих жилах (СИ) - Лаас Татьяна - Страница 31

— Была, — не стала отрицать очевидного Светлана.

Голос у княжича сел:

— Она сказала, что все знает про незаконнорожденность. — Он холодными пальцами поймал ладонь Светланы и осторожно сжал. — Она и тебе это сказала?

Светлана заставила себя улыбнуться — такого удара она ждала давно, правда, не от Мишеля:

— Не стоит, Мишель, говорить об этом.

— Тебе противно, да? — Его глаза болезненно что-то искали на её лице.

Она пожала плечами: говорить о том, что тот, кого ты всю жизнь называла отцом, совсем не твой отец, было не противно, но неуместно. Да и понимать, что матушка, которую ты всегда любила, просто нагуляла тебя с кем-то другим… Это не противно. Это больно.

Мишель, пугая Светлану своим порывом, ткнулся лбом ей в колени:

— Понимаю. Прости. Я не так представлял себе этот день. Я думал: приятный вечер в кругу семьи. Я думал: тепло общения. Я думал: прогулка под луной, цветы, звезды, твоя рука в моей руке…

Светлана улыбнулась и погладила его по голове: не каждый день узнаешь, что барышня, с которой ты дружил два года, имеет только имя. Все остальное в ней — ложь. Отчество, род — это все одна большая ложь.

Он поднял голову и посмотрел ей в глаза:

— Но я все же скажу: выходи за меня замуж. Прошу. Я люблю тебя уже два года.

— Я вынуждена сказать нет. Мишель, увы, нет. Ты сам все понимаешь — тебе же Анастасия сказала.

К его чести, он не стал настаивать, хоть Светлана подспудно этого ждала: он любил добиваться всего, чего желал.

Мишель выпрямился и только спросил:

— На обед ты тоже не пойдешь?

Было бы забавно покуражиться на обеде, когда она еще поест омар-р-ров! Но Мишель этого не заслужил. Ему в этой семье дальше жить.

— Ответь честно, Мишель…

— Спрашивай, — отрывисто сказал он. Все же сильно по нему ударила её ложь. Точнее даже не ложь, а простое утаивание фактов.

— Где ты провел всю эту неделю, когда я дежурила вместо тебя?

Он такого вопроса не ожидал — побелел и все же честно признался:

— Дома в Суходольске. Это важно?

— Это очень важно, — встала с кресла Светлана. — Это меняет многое. И ты прав: на ужин я не пойду. Ты должен мне за дежурства на неделе. Будь великодушен: расплатись сейчас — я вызову такси и вернусь в Суходольск.

Мишель дернулся как от пощечины:

— Я не тварь. Я привез — я и увезу. Если я стал противен — тебя отвезет до дома шофер. Я распоряжусь. И не бойся, душа моя. Родным я сам все скажу. И еще… Я уйду из магуправы. Машину подадут к крыльцу через полчаса. Горничную сейчас позову — она поможет собрать вещи. Впрочем… — Его взгляд упал на портплед, так и не разобранный. — Вижу, горничная тебе не нужна.

Она лишь кивнула, подтверждая очевидное.

Домовой примчался во флигель, когда Светлана уже выносила свои вещи, быстро докладывая:

— В городе княжич жил эту неделю.

— А князь?

— Не знаю. Знаю только, что сейчас он орет на княгиню: «Как была ты, Сонька, дурой, так дурой и осталась!» Вот… Кстати, ты тоже того самого… Дура, стал быть. Прости за прямоту. — Он шустро исчез в тенях, боясь получить за «дуру».

На улице накрапывал неожиданный дождь. Бесстрастный лакей раскрыл над Светланой зонт и повел до магомобиля. В этот раз это был лимузин. Надо же.

Строгий, бледный Мишель все же вышел проводить Светлану. Молча. Без зонта.

На втором этаже все окна были заняты любопытствующими. Княжна Анастасия наслаждалась своей властью. Ей никогда не понять тот факт, что Мишель Светлане и не нужен.

— Позаботься о домовом, — попросила Мишеля Светлана.

— Как скажешь, свет моей души.

Она боялась, что он привычно поймает её руку и поцелует на прощание, но Мишель сдержался. Только дождь выдавал его чувства. Его дождь плавно перешел в холодный суходольский.

На крыльце дома Боталовой Светлану ждала промокшая насквозь Баюша. Она кинулась Светлане на руки с воплем:

— Громов в больнице — его насмерть порвал берендей!

Глава восьмая

Все рушится, наверное даже к лучшему

Шумел дождь. Стучали капли по зонту, который над Светланой раскрыл услужливый шофер. А Громова уже нет в живых. Светлана замерла, ничего не понимая:

— Как… Насмерть…

Шофер, стоически воспринимавший говорящую кошку, сказал:

— Мертвых везут в анатомический театр.

Баяша буркнула, косясь на парня желтыми, горящими в темноте глазами:

— Синица сказал. Насмерть. В губернскую больницу.

— Если только Синица сказал… — Светлана помнила: он был скор на выводы. Надо было спешно нестись в больницу — баюша еще может успеть. Только денег на наемный экипаж не было: не носят княжичи в смокингах деньги. Мишель обещал заплатить позднее. Светлана повернулась к шоферу. Небеса, она даже имени его не знала! — Прошу, вы не отвезете…

Молодой шофер услужливо распахнул дверцу магомобиля:

— Прошу, Светлана Алексеевна. — Прислуга у Волковых была хорошо вышколена. — В миг домчу.

Устроившись на заднем диване в салоне и вытирая пледом мокрую, как мышь, баюшу, Светлана скомандовала ей:

— Рассказывай. — Мысли метались в голове, как летучие мыши, попавшие на свет: почему Громов пошел на берендея, где он вообще нашел так быстро берендея, почему он был один! Наверняка был уверен, что его серебряных пуль хватит на берендея. Самонадеянный глупец. Безумец, а не храбрец. Холер-р-ра!

Баюша, наблюдая, как быстро неслись за окном городские дома, говорила как всегда короткими, от того не совсем понятными фразами:

— Я была занята своими делами. Вернулась в участок. Там белый Синица. Он сказал. Громова и Петрова берендей порвал. Насмерть.

Светлана грустно улыбнулась: Громов все же не безумец, один не пошел, но от этого не легче.

— … Их отвезли в больницу. Надежды нет. Я рванула в больницу. Там все в защитных артефактах. Я не нежить, я живая! Почему вы нас так ненавидите⁈ Почему всюду эти ваши артефакты стоят? А где не стоят — там все окроплено святой водой. Я пыталась пройти. Защита в больнице меня не пускала. Жгла огнем. Пришлось бежать домой. Лариса позвонила на кристальник. А у тебя кристальник не работает!

Баюша вцепилась когтями в руку Светланы — не специально, просто волновалась сильно. Надо же, она Ларисе выдала свой секрет. И шоферу Волковых тоже. Светлана принялась её успокаивающе поглаживать между ушей. Мурчания не добилась, но баюша хоть стала говорить тише и спокойнее:

— Лариса Волковым позвонила. Княжич сказал. Ты едешь уже. Я ждала. Я ждала! А ты все не ехала… — Баюша муркнула беззащитно. — Эх вы, глупые котятки…

Магомобиль припарковался у ярко освещенного входа в больницу. Шофер повернулся к Светлане:

— Светлана Алексеевна…

Она, подхватывая баюшу на руки, выскочила из салона:

— Спасибо, езжайте домой. Больше ничего не нужно! — Она перебежала тротуар, вжимая от надоедливого дождя голову в плечи, и замерла под крышей над невысоким больничным крыльцом. На ступеньке сидел, нахохлившись, изнуренный юродивый. В его руках была зажата надкушенная, промокшая булка. Светлана нахмурилась — она так устала от его криков и попыток поймать её за руки… Он словно преследовал её — она последний год в храм ходила с оглядкой, чаще всего в сопровождении Мишеля, чтобы не было так страшно. Баюша зашевелилась на руках, не понимая почему Светлана замешкалась. Кошка даже в лицо заглянула:

— Что случилось?

Светлана решительно пошла по ступенькам. Юродивый заметил её, чуть подвинулся в сторону, давая дорогу. Мокрый, несчастный, проклятый магическим даром. Светлана прошла мимо него. Он ничего не сказал, только смотрел на неё пустыми, воспаленными глазами. Устал от пророчеств? Или в больнице ему кто-то заблокировал дар, спасая от безумия? Или… Перегорел? Впрочем, какая разница. Не кричит больше: «Кровь!» — пытаясь напасть на Светлану, и ладно.

Она толкнула рукой дверь, выпуская из себя эфир — он резво рванул прочь, выжигая все рядом расположенные артефакты от нежити. Баюша поджала уши, ожидая, что снова сработает предупреждающая сигнализация. Было тихо. Пустой холл с рядом деревянных одинаковых скамеек. Уходящий прочь в обе стороны коридор. Одинаковые двери с табличками. Запах карболки и хлора. И никого.