Десятое Правило Волшебника, или Призрак - Гудкайнд Терри - Страница 39

Хотя я заметила, что нарастание творимого ужаса стало причиной мрачного настроения и у некоторых солдат Имперского Ордена. И они тянулись к спиртному, видя в нем средство притупить отвращение к происходившему, чтобы быть способными участвовать в этом. В конце концов, одно дело убивать в пылу схватки, и совершенно другое – убивать расчетливо и хладнокровно. Но именно хладнокровное убийство и было их главным занятием. Когда жертвы падали в ров, их забрасывали землей те, кому вскоре предстояло присоединиться к ним же.

Я помню один дождливый день, когда относила еду офицерам, укрывавшимся от дождя под парусиной, прежде натянутой над лавкой, а теперь удерживавшейся на копьях. Они находились там для наблюдения за казнью, обставленной как тщательно подготовленный спектакль. Перепуганные женщины, которым предстояло быть свидетелями исполнения смертных приговоров, были приведены своими владельцами прямо из «публичных комнат», многие из них были едва одеты.

Из множества неожиданных возгласов узнавания и выкриков имен мне скоро стало ясно, что Орден специально находил мужей этих женщин и казнил их у них на глазах. Эти парам была устроена ужасающая встреча: они увидели друг друга перед вечной разлукой.

Сбившихся в кучу, беспомощных женщин заставили смотреть, как их мужчинам крепко стягивают за спиной руки кожаными ремнями. Их заставили встать на колени около свежевырытой ямы, лицом к женщинам. Вдоль этой шеренги шли солдаты, хватали по очереди каждого мужчину за волосы, поднимая голову, а затем перерезали горло. Я запомнила блестевшие на дожде мощные мышцы палачей. Продолжая держать свою жертву за волосы, они, перерезав горло, бросали очередное тело в яму, а затем переходили к следующему человеку.

Мужчины, ожидавшие подобной смерти, плакали и дрожали, выкрикивая имена своих возлюбленных, кричали об их неумирающей любви. Женщины вели себя так же, когда видели своих мужчин убитыми, а затем брошенными на груды других мужчин, все еще дергающих ногами и задыхающихся в предсмертной агонии. Это было самое ужасное и горькое зрелище, какое я видела в жизни.

Многие из этих женщин, едва увидев, что их любимый убит, падали в обморок, валились прямо в грязь, смешанную с рвотой. Остальные же в диком ужасе продолжали выкрикивать под дождем имена тех, кого видели обреченными на смерть. Они рвались из железной хватки стражников, которые смеялись, по очереди оттаскивая женщин, выкрикивая вслух подробности своих намерений по отношению к женщинам их мужьям, которых ожидала смерть. Это была извращенная форма жестокости, причинявшая страдания в таком масштабе, который я не могу выразить.

Этим не только разрывались семьи, но уничтожалось само бытие. Вам когда-нибудь приходилось слышать этот старый вопрос: каким, по-вашему, будет конец света? Вот таким. Это был конец света для бесчисленного множества людей… Только он длился довольно долго. Это был долгий поток множества уничтожаемых жизней, конечных завершений каждого индивидуального мира.

Ричард сильно сжал виски большим и остальными пальцами одной руки, словно хотел раздавить свой собственный череп. Наконец он с трудом справился с дыханием и голосом.

– И никто не попытался бежать? – спросил, нарушая звенящую тишину. – При всех этих насилиях, грабежах и казнях, неужели никто так и не сбежал?

Джебра кивнула.

– Да. Не сомневаюсь, что сколько-то человек сбежало, но, разумеется, не знаю этого доподлинно.

– Сбежавших было вполне достаточно, – сказала Никки тихим голосом.

– Достаточно? – повысил голос Ричард, будто оборачивая против нее свой гнев. Он уловил вспышку ярости, выскользнувшую из-под его контроля, и понизил голос: – Достаточно для чего?

– Достаточно для их цели, – сказала Никки, пристально глядя ему в глаза, стойко перенося то, что видела в его взгляде. – Орден вполне устраивает, что некоторые сбегают. Во время разгула жестокости, самого худшего из ужасов, они умышленно ослабляют охрану, чтобы быть уверенными, что несколько человек сбегут.

Ричарду показалось, что он тонет в обрывках унылых мыслей и безрадостных предположений.

– Зачем?

Никки, прежде чем ответить, долго смотрела ему в глаза.

– Чтобы распространять страх, который должен поразить очередной город. Этот страх служит для того, чтобы люди на пути продвигающейся далее армии скорее капитулировали перед лицом такого же жестокого обращения. И, таким образом, чтобы победа давалась без необходимости со стороны Ордена захватывать с боем каждый дюйм на своем пути. Этот страх, распространяемый сбежавшими, которые наверняка расскажут всем, что им довелось увидеть, тоже служит мощным оружием, которое крошит и растирает в порошок мужество и отвагу тех, кому еще предстоит пережить нападение.

По тому, как колотилось сейчас его сердце, Ричард смог понять весь ужас ожидания нападения Ордена. Он провел пальцами по волосам и снова обратил все внимание на Джебру.

– Они убили всех пленных?

– Немногих, тех, кто, по их представлениям, в силу тех или иных причин не представлял для них угрозы, они отправили за город, работать на фермах. Я так и не узнала, что случилось с этими людьми, но предполагаю, что они все еще там, занятые тяжелым трудом как рабы, чтобы снабжать Орден продуктами.

Взгляд Джебры на мгновение исчез, пока она убирала с лица пряди волос.

– Большая часть женщин, которым удалось выжить, превратились в собственность войск. Некоторые, наиболее молодые и наиболее привлекательные, получили медное кольцо, продетое в нижнюю губу, и были оставлены для офицеров высокого ранга. По местам стоянки войск часто проезжали повозки, собиравшие тела женщин, погибших в результате разгула насилия. При мне ни один офицер ни разу не выразил какого-либо возражения по поводу жестокого обращения с женщинами, оказавшимися в палатках военного лагеря. Мертвые свозились и сбрасывались в ямы. И никого, даже мертвых солдат Имперского Ордена не хоронили с именем на мемориальной доске. Всех бросали в общие могилы. Орден не признавал значимость отдельной личности и не собирался отмечать ее конец.

– А что же дети? – спросил Ричард. – Ты говорила, что они не убивали мальчиков.

Джебра сделала глубокий вдох, перед тем как снова начала говорить.

– Ну, мальчиков с самого начала разделяли на возрастные группы, про которые я бы сказала, что это отряды мальчиков-новобранцев. К ним относились не так, как к пленным жителям Галеи, не как к побежденным, а как к новым членам Имперского Ордена, теперь освобожденным от тех людей, которые бы лишь притесняли их и развращали их сознание. Вина за злодеяния, за которыми последовала кара Ордена, была возложена на старшее поколение, а не на этих подростков, которым объяснили, что они не отвечают за грехи своих старших. Таким образом, их отделили, духовно и физически, от взрослых, и с этого началось их воспитание.

Мальчиков тренировали способом, напоминавшим игры, но многим они показались бы жестокими. Обращались с ними относительно хорошо, и все занятия были нацелены на развитие их силы и сноровки. Им не разрешалось горевать по своим семьям… Это считалось проявлением слабости. Теперь их семьей становился Орден, нравилось им это или нет.

По ночам я могла слышать не только крики женщин, но и мальчиков, как они пели хором под руководством специальных офицеров. – Она сделала жест, отклоняясь от темы. – В мои обязанности входило приносить еду и тому подобное, так что у меня был шанс увидеть, что случилось с теми мальчиками, когда прошли недели, а затем и месяцы.

После начальных тренировок эти мальчики начали «набирать очки», получая определенное положение в своих группах по совокупности самых разных достижений. Неважно, были ли это успехи в играх, развивающих силу и ловкость, или в заучивании уроков по части праведных обычаев Ордена. Проходя мимо, следуя к офицерам, я видела, как стоящие перед своей группой по стойке смирно мальчики повторяли наизусть заученные сведения, которым их учили. Они говорили о чести быть частью Ордена, и о священном долге стать частью нового мира, несущего прогресс человечеству, и о готовности приносить жертвы во имя этого величайшего блага.