75 дней на правом берегу Волги - Свадьбин Виталий - Страница 6

Интерлюдия. ТЛП – Ивкино. Таборы.

Начальник лагерного пункта «Ивкино» майор госбезопасности НКВД СССР31 Яков Соломонович Зельцман только что приехал из Свердловска, куда был вызван, в управление ГУЛАГ32 по Свердловской области, к руководству. Там ему сообщили, что его лагерный пункт будет расширяться, так как количество заключённых будет увеличено до тысячи человек. Кроме этого, часть снабжения придётся взять на себя. Есть рыба в реке, а в лесу хватает диких животных, вот и обязаны позаботиться о питании личного состава. Такая постанова совсем не понравилась Зельцману, но с начальством не поспоришь, вредно для карьеры и здоровья. Тем более, что у майора госбезопасности налажены кое-какие дела на местном уровне, что позволяет ему пополнять свой личный карман, в плане денежных знаков. А ещё сообщили, что в течении недели к нему прибудет отряд для транспортировки некоторых заключённых, которые попадут во вновь формирующиеся штрафные батальоны. Задача Зельцмана подготовить списки желающих вступить в ряды штрафников. Прежде всего Яков Соломонович вызвал к себе на разговор воровского авторитета Матвея Широкова, в криминальной среде по кличке «Пепел». Как только в кабинет начальника лагеря ввели Широкова, Зельцман махнул рукой конвою, чтобы его оставили с криминальным авторитетом наедине.

– Широков, у на с тобой договорённость, которую мы соблюдаем. Ты держись в узде своих блатных, а я вам «кровь не сворачиваю»33. Что касается ваших Мухи и Комара, то я оформляю несчастный случай, мне здесь комиссии и следователи не нужны. С этим понятно, может вопросы имеются? – майор посмотрел на заключённого, прищурив глаза.

Пепел покачал положительно головой, дескать он согласен.

– Далее, поставишь своего резчика по дереву на срочный заказ, мне нужны шахматы, десять комплектов, до конца месяца. Внутреннюю часть бархатом заклеите, материал подвезу на днях. Начиная с завтрашнего дня готовите комплект бруса, будем бараки строить. Семь бараков, ждём пополнения до зимы. Понятно, что вопрос не к тебе, а к бригадирам, но ты проследишь, чтобы трудились быстро и с огоньком, иначе я всех блатных на стройку выгоню и охрану поставлю, чтобы трудились в поте лица. Тебе это надо? Вижу, что нет. На этом всё, ступай, – закончил свой монолог майор госбезопасности.

Пепел молчал, не вступая в разговор. Оба хорошо понимали на чьей стороне сила. Если начальник захочет, может здорово жизнь заключённым усложнить. Потому ранее достигнутые договорённости следует соблюдать обоюдно. Как только Матвея Широкова увели, Зельцман поставил чайник на плиту, собираясь заварить себе чая. Когда чайник вскипел, и начальник лагеря заваривал себе крепкого чая, в кабинет зашёл оперуполномоченный ОРО34 старший лейтенант госбезопасности Константин Миронович Легаев.

– Заходи, Костя, если чай будешь, сам себя обслужи, – предложил начальник лагеря своему оперу.

Старший лейтенант достал из шкафа кружку, налил заваренный чай и добавил сахара.

– Твой задача, Константин, просмотреть все дела нашего спецконтингента. Сегодня на вечерней поверке сделаем объявление о наборе в штрафные роты и штрафные батальоны. Все желающие будут писать заявление. Ты отсортируешь всех блатных с «тяжёлыми» статьями, у политических оставляешь всех, кто связан с контрреволюционными делами. В общем сам разберёшься. К приезду комиссии всё должно быть готово, у тебя неделя не больше, – Яков Соломонович поморщился от горячего чая.

– Яков Соломонович, может сразу избавимся частично от блатных? – воспользовавшись паузой предложил оперуполномоченный лагеря.

– Частично, отбери всех склонных к бунту или через чур резвых. Нехай едут воевать, к нам скоро этого «добра» достаточно подвезут. Если кто-то из таких не изъявит желание воевать, нажми, как следует нажми. Если полсотни наберём, уже будет достаточно, главное выполнить распоряжение начальства, чтобы это самое начальство не приехало с проверками к нам. Нам ещё бараки для спецконтингента строить и казармы для личного состава охраны, думаю до двух рот нам увеличат охрану, – задумчиво произнёс Зельцман.

После чаепития Легаев покинул кабинет начальника лагеря, а Зельцман стал вновь размышлять о том, что по прибытии новых людей не помешает увеличить производство изделий и пиломатериала, чтобы продавать на сторону. Эх, ещё бы парочку резчиков, тогда можно будет резную мебель наладить, а такая пользуется спросом в области. Так в мечтах и планах майор не заметил, как наступил вечер, пора собираться в посёлок. Дом начальника лагеря находился в посёлке Таборы.

Лето 1942 год. Лагерный Пункт «Ивкино». Штрафные добровольцы.

Наконец на одной из вечерних поверок объявили, что будут набирать добровольцев для отправки на фронт. С речью выступал сам начальник лагеря. Речь у майора госбезопасности получилась пламенная, идеологически правильная. Типа Родина нуждается в героях, а роль героев уготована нам. Ибо есть возможность исправить нашу судьбу, встав в один строй с защитниками Родины. За неделю подготовят списки, а потом отправят в Североуральск. Я в душе порадовался такой новости, уж очень хотелось быстрее свалить из лагеря. В этот же вечер решил поговорить с Ловкачом серьёзно, хочется понимать, что будет кому мою спину прикрыть. Я подошёл к столу, где в очередной раз играли в карты. Вообще я удивляюсь заключённым, тот же Ловкач постоянно выигрывает у зэков, а они всё равно садятся с ним за карты. За время, что нахожусь здесь ни разу не видел, чтобы Антон проиграл. Но своё место приятель знал, очень редко садился за игру с людьми Пепла, чтобы не нажить неприятностей. Дождался, когда Антон в очередной раз заберёт выигрыш, шепнул ему на ухо, что надо бы поговорить в укромном месте.

– Сегодня нам барак закрыли, а здесь внутри не получится, – ответил Антон, не желая покидать стол с картами.

– А чего вдруг нас закрыли, что-то случилось? – удивился я.

– Да хрен его знает, может боятся, что после сегодняшнего объявления кто-то на рывок решится, – беззаботно ответил Антон и вернулся к игре.

Настаивать я не стал, решил, что завтра на работе поговорим. На следующий день получили сухой паёк и выехали на лесную делянку. Мы с Антоном расставили петли, в ожидании добычи. Развели костёр и решили побаловаться чайком, так как в лагере у нас статус «блатных», то работа не для нас, хотя я бы не отказался помахать топором. Но как говориться назвался индюком, полезай в суп. Я огляделся, рядом чужих ушей нет, можно и поговорить с приятелем.

– Антон, что думаешь о том, чтобы отправиться на фронт? – осторожно спросил я.

– Да выкинь ты всю эту дурь из головы. На хрена тебе это всё надо? Ты же сам после первой отсидки говорил, что тебе с комиссарами не по пути. А сейчас что с тобой случилось? Нам отбывать срок осталось всего ничего, на одной ноге простоять можно. К тому же припрятаны у нас с тобой рублики-бублики, заживём как люди, в Одессу подадимся, – говорил Антон весело, наверняка сам верит в то, что говорит.

– С блатной жизнью надо заканчивать, Антон. К тому же город Одессу скоро немцы займут. Не будет из этого ничего хорошего, а война может изменить нашу жизнь. Вернёмся, отмывшись от всех грехов.

– Рома, на войне убить могут, при чём быстро и наверняка. Оно тебе надо?

– Убить и в лагере могут. Забыл про Муху и Комара? А иначе придётся ложиться под Пепла, ну или ему подобного. Тебе нравится шустрить на кого-то? Блатная романтика для малолеток, а мы с тобой уже выросли из этого, оба понимаем, что здесь и к чему. Я точно заяву подам, ну а ты сам решай, как тебе быть, – я видел, что переубедить Антона будет трудно, а может вообще невозможно.

– Дурак ты, Ромка. Чего тебе свою голову за комиссаров подставлять. Забыл, как людей забирали краснопузые? У меня дядю забрали за то, чего он не делал, а когда разобрались, то трибунал уже всё решил, даже похоронить не дали, – хмуро произнёс Антон.

А ведь я по сути ничего не знаю о том, что привело парней на кривую дорожку. Забивать голову идеями о светлом будущем не хочу. Я точно знаю, что в будущем нет никакого светлого коммунизма, а через полвека СССР вообще развалится. Воть только сказать другу об этом не могу, не имею права. И вообще, я здесь временно. Выполню свою задачу и вернусь обратно в своё время, если, конечно, перстень найду, чтобы провести ритуал. Я тоже молчал, ничего не говоря Антону. Заводить повторно разговор на тему штрафбата не имело смысла.