75 дней на правом берегу Волги - Свадьбин Виталий - Страница 3

– Как ты, Жерех? – спросил меня участливо парень.

Я повернул голову к незнакомому собеседнику. Чёрт, память родственника мне пока ничего не подсказывает. Может родственничка убили, а я вселился в его тело. Нет, так не должно быть, судя по прошлым провалам в прошлое. Пациент должен быть живым, иначе моё сознание не вселится в тело. Или правильней реципиент? Хотя какая собственно разница? Поднял руки и рассмотрел их. Кисти рук средние для парня лет двадцати. Перстней нет, в смысле наколок, как и нет того самого перстня, с помощью которого можно вернуться обратно в своё время и своё тело. А вот это, я вам скажу, совсем хреново. Чтобы как-то оправдаться по своему незнанию, решил, что буду имитировать травму головы. Типа потерял сознание, точнее память.

– Отлежусь, с этим проблем не будет. Вот только башку мне похоже повредили, звенит всё в голове и ничего не помню, что случилось до сегодняшнего дня, – произнёс я, стараясь сделать свою речь замедленной.

– Да чтоб меня! По голове тебя сильно пинали. Ты извини, что не вмешался за тебя. У тебя со смотрящим разговор был, тут другим вмешиваться нельзя. А «Пепел» вор авторитетный, он медвежатник7, сам понимаешь, что такие вес имеют8 в лагере. К тому же ты сам «буром» попёр9. Что на тебя нашло? Ты же был в нормальных отношениях с Пеплом, зря спорить с ним начал, – тихо говорил мне парень, наклонившись, чтобы другие не слышали.

– Эй, Ловкач, чифирь10 будешь? – окликнул кто-то моего собеседника.

Мой собеседник повернулся в сторону спрашивающего и дал согласие. А я сделал вывод, что у парня воровская кличка «Ловкач». Ловкач предложил мне хлебнуть крепкого чая, который они называют «чифирь», но я отказался. Внутренности мне похоже отбили, чувствую себя погано. Ловкач ушёл, а я, прикрыв глаза попробовал расслабиться, может боль утихнет. Надо будет осторожно выспрашивать у Ловкача о себе. Вновь попытался разбудить память двоюродного деда, но увы, пока тишина, с такими мыслями я уснул. Ночью меня никто не трогал.

Утром я не услышал утренней побудки, меня разбудили крики и шум в бараке, заключённые собирались на работу. Ловкач уже проснулся, так как его место пустовало. Я со вздохами и тихим стоном сел на шконке. Ощупал свою грудь, по моим предположениям рёбра у меня целы, да и внутренности вроде не отбиты. Тело болит конечно, но ушибы со временем заживут. Пока я занимался поверхностным обследованием своего тела, появился Ловкач.

– Жерех, быстрей одевайся, пойдём на утреннее построение, – поторопил меня приятель моего родственника.

То, что Ловкач приятель моего двоюродного деда догадаться несложно. Раз они подельники по какому-то преступлению, значит точно дружили, иначе бы не пошли вместе на преступление. Одеться мне несложно, я спал в одежде, натянул только обувь, в виде жутких ботинок, очень тяжёлых, но по всей видимости прочных. На дворе лето, однако я прихватил какой-то старый пиджачок, который лежал в изголовье на спальном месте. Построили нас в три шеренги возле барака. Поворачивая голову в стороны, я смог рассмотреть лагерный пункт. Два барака, куда вмещаются человек по шестьдесят, может чуть больше. Бараки стоят в одну линию. Может есть строения за бараками, но мне сейчас не видно. Зато перед бараками стоит два здания в один этаж. Одно чуть меньше, второе длиннее. Длинное скорей всего казарма для охраны, а вот то, что поменьше наверняка администрация лагеря. Зэки11 со второго барака строились так же, как и мы в три шеренги. Пока шло построение, я решил задать несколько вопросов приятелю.

– Ловкач, сколько здесь бараков и что там, за нашими бараками? – закинул я пробный вопрос.

– Ты чего, в натуре12 память потерял? – удивился Ловкач.

– У меня нет настроения шутить, чтоб я сдох, – зло высказал я.

– За нашими бараками ещё барак, столовая и склады, а ещё дальше пилорама13 и столярка14. В этом пункте триста человек, часть лес валит, а часть работает на пилораме и в столярном цеху, плюс кухонные работники и кладовщик, – ответил Ловкач.

– Маловато народу, как считаешь? – удивился я, думая, что в лагерях сидят тысячи людей.

– Странно, что ты не помнишь, ведь уже два года здесь обитаем. Ну да ладно, хрен с твоей головой, может отпустит. Короче, народу было больше раза в три, но много кого отправили в Магадан. Нам может добавят, а может нет, пока так «загораем», меньше народу больше кислороду.

– Не знаешь, куда нас на работу отправят? – решил я задать более насущный вопрос.

Ловкач засмеялся, а глаза сделались хитрыми, будто он что-то задумал или уже сделал.

– Как не знать? Конечно знаю, я бригадира подмазал, пачку чая ему дал и две щепоти махорки, он нас на лесоповал записал. Неделю там будем «балду гонять15», сейчас лето. Если бы не мошкара, вообще бы радовались, – вновь засмеялся Ловкач.

– И что, нам лес пилить не надо? А где чай и махру взял, расскажешь? – задал я очередной вопрос.

– В карты выиграл. Ты же знаешь, что меня обыграть невозможно, даже если играю не своими картами, мне за это такую кликуху и дали, – улыбаясь шепнул Ловкач.

В этот момент в моей голове что-то щёлкнуло, будто часть памяти открылась. Может ключевое слово произнесено? Вполне может быть. Из воспоминания родственника я понял, как зовут моего приятеля, что мы вместе учились в шараге16, точнее я на год раньше. Должны были пойти на завод работать, но понесло нас по кривой дорожке в сторону криминала.

– Я имя твоё вспомнил, учились мы вместе в одном училище. Значит память возвращается. Слушай, братуха, в лесу на самом деле можно отлежаться? – спросил я.

– А то, как же? Пусть мужики17 работают и политические, нам блатным18 не положено, закон воровской не позволяет. Но не это главное. На делянке проволока припрятана, можно на зайцев петли ставить, полно там зайцев и прочей живности, пожрём по-человечески, – ответил Антон, так как я вспомнил его имя.

Наконец строится закончили, перед нами вышел начальник лагеря и прочие его заместители. Но я успел задать ещё один вопрос.

– А Пепел в лес не ездит?

– Нет, он в столярке обретается, чифирит и сушки с конфетками трескает. Зайчатины или рябчика ему мужики принесут, даже не сомневайся. Зато тебе будет возможность отлежаться в тишине, да брюхо набить нормальной жратвой, – прошептал Ловкач.

Заместитель начальника лагеря по списку оглашал всем, кто и куда двинется на работу. Мы с Антоном попали в список тех, кто едет валить лес. Везли нас на полуторке19, в кузов загрузили не только нас, но и двуручные пилы с топорами. Машин было три, погрузились не только зэки, но и конвойные, в мешках взяли сухари, крупу и чай, но без сахара. Заключённым сахар нельзя, так мне пояснил Антон, хотя блатные сахарком пользуются, у кого есть возможности купить у интенданта лагерного пункта. Нас выгрузили через двадцать минут. Конвойных немного примерно один «энкэвэдэшник20» на пять человек заключённых. После выгрузки Ловкач подошёл к одному из конвойных и о чём-то с ним договорился. Когда Ловкач вернулся ко мне, я заинтересовался о чём таком он договаривался.

– Я этих вертухаев знаю, в общем каждого пятого рябчика и каждого третьего зайца отдадим им, а они сделают вид незрячих, несколько человек займутся тем, что поставят петли, – пояснил мне процесс действий Антон.

Как бы не болело моё тело, но я решил посмотреть, каким образом ловят птиц и зайцев. С нами пошли два татарина, из мужиков. Видимо бывшие охотники, в ловле петлёй лесной живности они разбираются, да и я в дальнейшем понял, что ничего сложного нет. На зайца ставят петлю прямо на тропе, по которой заяц бегает. Что касается с рябчиками здесь вообще до смешного доходит. Над суком вешают петлю, на самом краю толстой ветки, за петлёй вешают гроздь рябины. Рябчик тянется за ягодами, в результате попадает в проволочную петлю.

– И что, здесь так много живности, не боятся человека? – спросил я у Антона.