Осколки тебя (ЛП) - Малком Энн - Страница 49

Закрыла ноутбук, когда он подошел и положил собранные овощи на стол во внутреннем дворике.

— Что будешь сегодня готовить?

Он наклонил голову.

— Тебе не все равно?

Я задумалась и посмотрела на овощи. Посаженные и выращенные человеком, который раньше убивал.

— Нет, потому что в любом случае это будет вкусно.

Сент почти усмехнулся. Я настолько погрузилась в себя, что не замечала, что этот мужчина выглядел почти довольным. Насколько это вообще было возможно для такого человека, как он. Кажется ему нравилось то, что происходит между нами.

— Я могу все испортить, — сказала я, внезапно почувствовав себя неловко.

Сент потягивал кофе с таким видом, будто его не волновало то, что я сказала.

— Или ты, — продолжила я.

Он кивнул.

— Оба варианта вероятны.

— Я склонна ожидать худшего сценария. И скорее всего сделаю все, что в моих силах, чтобы убедиться в том, что худший сценарий осуществится. Я не эксперт во многих вещах, но в самосаботаже почти достигла совершенства. Я не знаю, что такое счастье или какого это — быть довольной чем-то. Черт, даже не знаю, как оно выглядит. И не хочу знать. С удовольствием потратила бы свою жизнь на ожидание, когда весь мир сгорит и превратится в пепел. Я бы предпочла жить в кошмаре, а не в мечтах.

— Хреново, — произнес Сент.

Я кивнула и все осколки внутри меня дрогнули. Мне стало интересно, услышал ли он их грохот.

Сент шагнул вперед, вплотную прижавшись к моим бедрам.

— Но это к лучшему, детка. Потому что если бы тебе было некомфортно в кошмаре, то у нас бы ничего не вышло. Я — не мужчина мечты.

— И хорошо, — сказала я. — Я бы не была с тобой, если бы ты был мужчиной моей мечты.

Уголок его рта дернулся.

— К тому же, ты очень хорошо делаешь куни, — добавила я.

Уголок его рта приподнялся еще больше.

— Когда-то я была уверена, что хороший секс существует только в моих книгах, — призналась я.

Сент до неловкости долго смотрел на меня. А когда на тебя смотрел такой мужчина, как Сент, становилось неловко с первой же секунды. Он был полностью одет, но смотрел на меня так, словно я была полностью обнажена, во всех смыслах этого слова.

— И поверь мне, я пишу о хорошем сексе, — добавила я, не понимая, почему вообще продолжала говорить.

Почему делилась с ним этим. Я, образно говоря, стреляла сама себе в ногу, когда мне нужно было оставаться в полном здравии для той битвы, что шла между нами.

— Ну, религиозные группы, которые присылают мне письма полные ненависти, не классифицируют это как хороший секс в глазах Господа, но опять же, даже когда я писала о духах, демонах и Антихристе, все равно им не нравилась.

Я пожала плечами.

— Хотя моих читателей-язычников, похоже, все устраивает. Я ненавидела это. Писать о чем-то, что было для меня столь же нереальным, как и демоны, вылезающие из недр земли — невесело. И вот ты показал мне, что хороший секс — это не выдумка.

Сент подался вперед и сжал мои бедра.

— И демоны тоже, детка. Их я тоже могу тебе показать. В другой день.

Он схватился за мои трусики и потянул их вниз.

— А сейчас я собираюсь показать тебе, как выглядит отличный секс.

И он показал.

Дважды.

~ ~ ~

Идеальный момент. Как и все предыдущие моменты. И, как водится, идеальные моменты на самом деле не так уж редки, если знать, где их искать. Если вы, конечно, научились понимать, что идеал — это не какая-то хрень из Hallmark21.

И мой вид совершенства всегда отличался и будет отличаться от идеальных моментов других людей.

Вода обязательно должна быть текучей, потому что в другом виде она не идеальна. Мне нравилось, когда она текла, нравились небольшие волны. Но, к сожалению, в озере она была достаточно спокойной, чтобы показать искаженное отражение неба над головой. Полную луну и звезды, почти задушившие ночное небо. А вот бокал с насыщенно-красным вином доставлял настоящий кайф.

Так что да, сейчас я наслаждалась своим идеальным моментом. И, конечно же, именно поэтому не выдержала и испортила его.

— Есть причина, почему я вела себя как…

Я запнулась, прежде чем произнести слово «стерва». Никогда не называла других женщин этим словом, и особенно себя. Всегда считала, что его используют для того, чтобы принизить напористых, сильных женщин, заставить их чувствовать стыд за свою силу. Ни одна женщина не хочет, чтобы ее называли «стервой». Мы хотим, чтобы нас любили. Это было странное, почти химическое желание.

Сейчас я вполне нормально относилась к тому, что не нравлюсь людям. Я должна была быть такой, поскольку огромное количество народу проводили много времени в Интернете, обсуждая, почему именно я им не нравлюсь. И по большей части мне было все равно, что они говорили.

Но Сенту мне хотелось нравиться. И хотя свернулась калачиком у него на коленях, его рука лениво двигалась вверх и вниз по моей спине, под свитером, у меня не было уверенности, что я нравилась ему на самом деле.

Мне хотелось ему понравиться, поэтому я желала, чтобы он меня понял.

— Когда мы трахались в первый раз…, — продолжала я, отказываясь называть себя стервой. — В общем, есть причина почему я так зациклена на презервативах.

Сент молчал, потягивая вино.

Я уставилась на волны.

— Только один мужчина входил в меня без защиты.

Мой голос был ровным и холодным. Прошло достаточно времени, чтобы я могла произнести эти слова без дрожи и слез, обманув мир и заставив его думать, что я пережила то, что со мной случилось. Что у меня все было под контролем.

— Я не разрешала ему.

Сент напрягся. Ну, его реакция уже была довольно яркой при упоминании о другом парне. Судя по всему, он был собственником. Это определенно должно было меня оттолкнуть, но нет. Даже сейчас.

От него исходили волны угрозы. Опасности.

— Изнасилование — страшное слово. Людям некомфортно употреблять его. Как только слышат его, они вздрагивают. Мне оно нравится, потому что само слово никогда не сможет передать тот ужас, который оно описывает. Но думаю оно самое подходящее из всех остальных слов.

Я сделала паузу, не глядя на него.

— Когда вижу человека впервые, я мысленно одариваю его словом. Оно появляется в голове до того, как я подумаю о его внешности, весе, одежде, чувстве моды, о чем угодно. Как будто писатель во мне требует, чтобы я каждому присвоила какое-то слово, которым можно его охарактеризовать.

Я пожала плечами.

— Одна из моих многочисленных причуд, наверное. У меня самой не было «слова». До того утра после того, как это случилось, и я посмотрела в зеркало. Моим словом стало «изнасилование».

Я никогда не признавалась в этом раньше. Никому из близких, что было не сложно, потому что у меня не было по-настоящему близкого человека. Не считая Кэти, но мы с ней держали друг друга на безопасном эмоциональном расстоянии.

— Мое слово все еще было «изнасилование», когда я узнала, что беременна.

Сент дернулся, но я продолжила рассказывать о том, о чем не знал никто. Абсолютно никто.

— Это же слово пришло бы мне на ум, когда я посмотрела бы на своего ребенка. Если бы позволила ему родиться. Я собиралась сделать аборт.

Слова прозвучали резко и грубо. Уродливо. Потому что они были полны сложной правды.

— Но мое тело сделало все за меня. Может потому, что я была так полна ненависти и уродства, оно изгнало все, что росло внутри него.

Я пожала плечами.

— По-хорошему мне должно было стать легче от того, что не пришлось делать ничего самой. Но мне до сих пор снятся кошмары. Думаю, такие вещи влияют даже на худших людей.

— Детка, поверь мне, я провел достаточно времени с плохими ублюдками. С обитателями сточных канав. Ты и близко не похожа на худших из людей. Единственное, что отличает тебя от доброхотов — это то, что ты гораздо честнее их.

Я поднялась с его колен, и он позволил мне. Сжав руки в кулаки, Сент долго смотрел на озеро.