Творение. История искусства с самого начала - Стонард Джон-Пол - Страница 16

Коленопреклоненный лучник. Династия Цинь. Около 221–206 до н. э. Окрашенная терракота. Высота 125 см

Поражает то, что результат этих великих творческих усилий, труда десятков тысяч человек, был обречен на захоронение вскоре после своего завершения, особенно это касается искусно сделанных человеческих фигур, никогда не создававшихся ранее в Китае. Лишь далеко на западе, в Греции, люди умели и желали создавать такие реалистичные скульптуры. Но как могли их знания попасть в Китай? Может, какие-то мастера из греческого поселения в Бактрии проделали долгий путь в Центральную Азию и привезли эти секреты с собой? Или какой-нибудь наблюдательный китайский торговец привез их по дороге, названной впоследствии Великим шелковым путем? Для любого путешественника, совершившего поездку в страны Западной и Центральной Азии по следам завоеваний Александра Македонского, самым удивительным стало бы воспоминание о «живых» каменных людях, схожих с греческими скульптурами. Среди фигур терракотовой армии много разминающихся и растягивающихся «акробатов»: судя по их оголенным торсам, скульпторы обладали хорошим знанием мускулатуры и навыками, соответствующими скульптуре Греции двухвековой давности[58].

Если Цинь Шихуанди хотел, чтобы армия сохранила его империю и после его смерти, то он потерпел сокрушительное поражение: династия продержалась после него всего четыре года. Вместе с ним погибло и искусство создания реалистичной скульптуры в натуральную величину. Пройдет не меньше пятисот лет, прежде чем китайские мастера станут вновь создавать столь реалистичные и детализированные скульптуры.

Когда Сыма Цянь писал свою великую историю, Китай был под властью династии Хань. Столица находилась в Сиане, неподалеку от Сяньяна, бывшей столицы династии Цинь, в глубине страны (современная провинция Шэньси). Сиань был одним из крупнейших городов мира, сравниться с ним мог только поднимавшийся на западе Рим. В эпоху Хань продолжали развиваться морские торговые пути: они проходили через Персидский залив и Индийский океан, а далее золото и шелк, давший название этому пути, везли в дальние страны на запад по суше через пустыню Такла-Макан. По сравнению с тяжеловесными бронзовыми скульптурами эпохи Шан или грандиозными проектами Цинь Шихуанди произведения эпохи Хань были гораздо более легкими физически и эмоционально — в них чувствовалась открытость миру природы. На прессованном терракотовом кирпиче изображались сцены охоты и сбора урожая, а глиняные фигуры изящных танцовщиц со струящимися рукавами стали своеобразной визитной карточкой скульпторов эпохи Хань. Одним из величайших изобретений времен династии Хань, датируемым примерно 100 годом нашей эры, стала очень простая вещь: новый вид материала для письма и рисования — тот самый, что сохранился до наших дней, — бумага.

Сцена охоты и сбора урожая. Династия Хань. Около 25–220 н. э. Терракота. 39,5 × 45,6 см

В то время, когда династия Шан отстраивала свою столицу Аньян, далеко на востоке, в тысячах километров оттуда, по другую сторону Тихого океана зарождались первые признаки еще одной цивилизации. На побережье Мексиканского залива и на тропических низменностях Мексики и Центральной Америки, там где сейчас находятся Веракрус и штат Табаско, из базальтовых вулканических глыб, специально добытых в горах Сьерра-де-лос-Тукстлас, были вырезаны гигантские каменные головы. С помощью каменных инструментов резчики создали головы в плотно прилегающих уборах, похожих на шлемы, с уплощенными, властными лицами и суровыми глазами. Внушительные каменные скульптуры обладали большой силой: у детей они возбуждали страх и любопытство, а для взрослых служили границей территории, символами памяти и власти — опорой в этом мире[59].

Они были созданы самой ранней из известных нам цивилизаций американского континента. Позднее их назовут ольмеками за то, что они умели собирать с деревьев каучук («ольмек» по-ацтекски) и продавали его по всему региону. Защитные шлемы, возможно, говорят о том, что головы изображают игроков в мяч: в этой игре на огороженной площадке с высокими покатыми стенами игроки подкидывали тяжелый каучуковый мяч с помощью ног и верхней части туловища. Цель игры — не дать мячу упасть, а в некоторых вариантах — попасть мячом в невероятно маленькое каменное кольцо, вмонтированное в стену на конце площадки. Суровое выражение каменных голов показывает, что это было не просто развлечение, а важная часть существования ольмеков — игра, где на кону были вопросы социального престижа и власти, а возможно, даже жизни и смерти. Как и в случае с вырубленными из скал глыбами Стоунхенджа, перевозка базальтовых валунов с гор представляла собой титанический труд, что только усиливало впечатление от этих голов посреди низинных джунглей. Головы стояли в ритуальных центрах: два самых крупных из них — Сан-Лоренсо и Ла-Вента. Здесь ольмеки возвели несколько усеченных каменных пирамид и другие ритуальные постройки, включая площадки для игры в мяч. Эти ритуальные города не предназначались для жизни: большинство людей жили в окрестных деревнях, занимались земледелием и поиском пропитания.

Ольмекская каменная голова. Около 900–400 до н. э. Высота 2,41 м

Ольмекские каменные головы — одни из древнейших монументальных изображений человеческих голов. Их предшественниками можно считать лишь гигантские головы Аменхотепа в Египте времен XVIII династии. Каменная архитектура ольмеков также напоминает древнеегипетские постройки: погребальные комплексы, состоящие из храмов и пирамид. Однако в Гизе не сохранилось свидетельств того, что древние египтяне интересовались спортивными соревнованиями… помимо самого строительства пирамид.

Ольмеков вдохновляла окружавшая их природа, густые тропические леса у побережья Мексиканского залива и суровые высокогорья внутри страны, горы и реки, которые они почитали священными. Из обсидиана, нефрита и других камней они создавали замечательные стилизованные изображения животных: ягуаров, броненосцев, змей, обезьян, кроликов, рыб и жаб, ориентируясь на свои непосредственные наблюдения, а не подчинение сложившейся местной или иной традиции. Эти скульптуры весьма оригинальны.

Ольмекская маска. Около 900–400 до н. э. Жадеит. Высота 14,6 см

И всё же ольмекская резьба по нефриту невероятно схожа с древнекитайской. Массивная форма одной из ольмекских жадеитовых масок, изображающей сердитое лицо получеловека-полуягуара или человека в образе ягуара, сильно напоминает изображения таоте времен династии Шан — стилизованных драконов с их устрашающими мордами. Сходство настолько разительно, что по неведению можно принять маску «полуягуара» за изделие какого-нибудь китайского резчика по нефриту из северных провинций, а орнамент таоте, вырезанный на нефритовой пластине, — за работу ольмекского мастера из Ла-Венты.

Причем сближаются они не только по стилю, но и по своему символическому значению. Древние китайцы, как и ольмеки, считали, что нефрит обладает сверхъестественной энергией, способной сохранять душу после смерти. В Ла-Венте — главном ритуальном центре ольмеков — в могилу клали сотни отшлифованных кусочков зеленого камня без надписей, которые аккуратно засыпали в яму. В Китае времен династии Хань подобного эффекта ожидали от погребального облачения, сделанного из нефритовых пластин, тщательно скрепленных золотыми нитями и покрывавших полностью усопшего. Все телесные отверстия запечатывались нефритовыми накладками, а поверх часто клали нефритовый диск би[60].