Конец Желтого Дива - Тухтабаев Худайберды Тухтабаевич - Страница 31

— Точно, — подтвердил Али Усманов. — У него, по всему, есть связи со многими городами. И нам их тоже необходимо выявить…

Договорились установить наблюдение за ларьком, где спрятан похищенный из магазина дефицитный товар, да так, чтобы каждого, кто вошел и вышел, можно было засечь. Однако место это малолюдное и других торговых точек, куда можно было бы «внедрить» наблюдателя, рядом нет. Как быть?

— Думаю, вернее всего будет установить напротив лавочки пост автоинспекции, — предложил я.

— Видите, товарищ начальник, какая у нас молодежь? — вскричал обрадованно Салимджан-ака. — А ты сомневался!

Обсудили мы еще один вопрос. По сообщению капитана Хашимовой, ведь неожиданно исчезла Шарифа. Вполне могло быть, что ее убрали, боясь разоблачения. Но если рассудить, вот уже три дня, как Адыл Аббасов тоже исчез. Вполне возможно, что они уехали вдвоем провернуть какое-нибудь дельце. Какая жалость, что поставленный наблюдатель упустил «несчастного» директора!

— Полковник, надо хорошенько прочистить этого работничка! — уже официально обратился Али Усманов к Салимджану-ака. — Займитесь сами. Ему нельзя больше доверять такое ответственное задание. — Затем он повернулся ко мне. — Товарищ Кузыев!

— Слушаю вас, товарищ полковник!

— Думаю, Аббасовым должны заняться лично вы сами. Верю, что вы справитесь отлично.

— Благодарю за доверие, товарищ полковник! Постараюсь. Я этого желтого дива разыщу хоть под землей. Разрешите идти?

— Подождите в коридоре. Вы еще нам понадобитесь.

Я вышел в коридор, стал нетерпеливо расхаживать взад и вперед. Признаться, мне не очень-то понравилось, что выставили меня за дверь. Неужели у них есть секреты от меня?! Кому будет приятно такое, тем более что самые трудные задания взваливают на твои плечи?

Знаю, нехорошо я поступил, но ничего не мог поделать с собой: подкрался к двери и приложил ухо к замочной скважине. Говорил Али Усманов:

— Признаюсь вам откровенно, друзья, успехи этого парня просто ошеломляют меня. Посмотрите, какие факты и данные он раздобывает, какие магнито-записи, фотодокументы приносит! Потрясающе! Я не припомню, чтобы когда-нибудь так же работал другой какой-нибудь сотрудник милиции! А ,ведь объект здесь — не какие-то там карманники, доморощенные воришки, а высококвалифицированные хапуги. Мне порой начинает казаться, что этот паренек волшебник. Или, во всяком случае, человек невиданных талантов.

— Ты прав, Али, — согласился Салимджан-ака, а глаза его хитро улыбались. — У Хашимджана гигантский талант криминалиста. Помнишь, я тебе рассказывал о девочке, которую нам показывали в Ленинграде?

— Это та, которая видит сквозь стены?

— Да, я уверен, что Хашимджан тоже обладает какими-то еще не известными науке «особенностями».

И тут мне пришла в голову мысль. Дай-ка развеселю старших товарищей, решил я, а то целыми днями одним только они и заняты — преступниками. И во сне они видят не какие-нибудь приятные сны, а тех же правонарушителей, хулиганов, спекулянтов, мошенников! Чего уж тут радостного?!

Я надел шапочку, тихо скользнул в комнату, залез под стол, за которым они сидели.

— Хашимджан! — крикнул Салимджан-ака, приоткрыв дверь. — Куда же он делся, в коридоре его нет…

— Я здесь! — откликнулся я, сдернув с головы волшебную шапку и выбираясь из-под стола. — Хотел записать на память ваши голоса.

Вначале все они трое застыли, как истуканы, потом ошарашенно поглядели друг на друга и лишь несколько минут спустя опомнились, разразившись немножко нервным, но в целом здоровым смехом. Особенно развеселился майор Халиков: он хохотал, хлопая себя по коленям, подпрыгивая на месте и топоча ногами; а из глаз его лились слезы.

Шарифа приговорена…

Сегодня я проснулся намного раньше обычного. Но не хотелось выбираться из теплой постели. Блаженно потянулся, расслабился и предался приятным мыслям. Не знаю, как другим, но мне в таком положении лучше думается. Вот и сейчас осенила меня отличная мысль. Да! Так и сделаю!

Я залпом выпил банку кипяченого молока, заботливо оставленного тетушкой Лутфи, и, на ходу утирая рот, кинулся к телефону. Отыскал в справочнике номер Толстяка, того самого завскладом районного кооперативного общества.

— Я слушаю! — донесся его гнусавый голос.

— Ассалому алейкум, — сказал я тягуче.

— Здорово. Кто это?

— Вот тебе на! Вы теперь и голос мой не узнаете!

— Откуда мне знать твой голос? На дню тысячи таких, как ты, звонят.

— Я буфетчик, работающий под благословенной сенью вывески «Одно удовольствие».

— А, это ты, Закир? — Что-то очень тонким стал твой голос.

— Ха-ха-ха! — засмеялся я. — Люблю я ваши шутки, ака! Обязательно отмочите что-нибудь.

— Ну, чего ты хотел?

— Адыл-ака, уезжая, велел мне, если появится нужда, обращаться за советом к вам…

— Да ведь он сам сегодня прилетает. Если собираешься встретить, вот тебе данные… — сказал толстяк. Потом крикнул в сторону (видно, кто-то заглянул в его «кабинет»): «Выйди отсюда, болван! Попозже придешь». И продолжал уже в трубку: — Я вчера разговаривал с ним по телефону. Когда пригласишь на плов?

— Это на какой еще плов?

— А ты жадюга! Должен же выставить угощение за то, что избавился от ОБХСС!

— Да что там плов! — засмеялся я. — Царское угощение будет, вот только дайте срок. — И положил трубку.

Что ж, начало удачное. И маршрут узнал, и номер рейса…

После обеда я отправился в аэропорт, чтобы с должным почетом встретить «несчастненького» директора. Но мне попался автобус, который останавливался перед каждым телеграфным столбом, так что я чуть не опоздал. Адыл-пройдоха уже садился в такси. Я вмиг занял место рядом с ним. Подъехали к кафе. Аббасов еле заметным кивком поздоровался с подчиненными и, сказав, что отдохнет малость, забрался в кабинет, заперся изнутри. Я опустился на стул у окна. Адыл же тотчас подошел к телефону и набрал номер. Ему не ответили. Он грязно выругался, бросил трубку. Некоторое время стоял посреди кабинета, озабоченно уставясь в одну точку и кусая нижнюю губу. Зазвонил телефон.

— Вам кого? — процедил Адыл сквозь зубы.

— Вы уже вернулись? Все благополучно? — донесся гнусавый голос.

— А-а, Толстяк, это ты, — хмыкнул Аббасов. — Как твои дела? Товары сумел пристроить? Что слышно в городе? Все тихо-мирно?

— Тихо, но не очень-то мирно…

— Понятно.

— Как съездили сами?

— Ты же знаешь, я ничего не делаю зря. Так что готовь магарыч, Толстячок, через пятнадцать дней твой склад будет переполнен товарами.

Спустя минуту после разговора с завскладом Аббасову позвонил, судя по голосу, Муталь-лошадь, сказал, что есть срочное дело, о котором нельзя говорить по телефону, и спросил, где можно будет встретиться. Адыл-коварный с минуту подумал, потом прогудел в трубку:

— Встретимся у задних ворот парка. Прихвати с собой Саллабадрака.

После этого он звонил куда-то еще и вел довольно-таки непонятный разговор: «В стоге прибавилось сена», «везде дует ветер», «глаза слипаются», «сухая ложка рот дерет»…

Я с нетерпением ждал предстоящей встречи в парке. Видно, важный предстоит разговор. «Бедненький» директор попусту времени терять не станет, не из таких. Он с места не стронется, если не почует выгоду для себя.

Вечерело. Мелкий надоедливый дождь перешел в снег, резко похолодало. Вскоре голые деревья, крыши домов покрылись белой шубой. Мы с батталом подошли к стоянке такси. Поднявшийся ветер тряс деревья, сбрасывал с них снег прямо нам за шиворот, кидал в лицо. К тому же, видно, где-то оборвался провод: погасли лампочки и все кругом погрузилось в жуткую темноту. Боясь потерять дорогого своего спутника, я на всякий случай схватился за хлястик его плаща…

Мы, то есть Аббасов остановил такси, не доезжая до парка. Когда красные огоньки машины исчезли вдали, он вынул из бокового кармана пистолет, отвел затвор, досылая патрон, опустил в карман плаща. Потом крадучись направился к воротам парка, прячась за стволами деревьев. Впереди показались две неясные тени. Одного я сразу узнал — это был Муталь-татуированный. Видно, продрог до костей, голова его совсем исчезла в воротнике. Его спутник, тот самый Саллабадрак, оказался выше Муталя на две головы, как коромысло, широк в плечах, длиннорук и длинноног, — ну точно горилла. Сойдясь, заговорщики сухо поздоровались.