Конец Желтого Дива - Тухтабаев Худайберды Тухтабаевич - Страница 21

Удар за ударом

Полковник не спал всю ночь. Все ходил по кабинету взад и вперед, мучаясь какими-то мыслями. О чем, интересно, он думал? Наверняка, об этих клеветниках…

Да, тут задумаешься. Кто такая женщина с ребенком? Какую цель она преследовала, устроив этот шум?! И почему Салимджан-ака так взволновался, зная, что все это провокация, подстроено специально?! Так ничего и не решив для себя, я уснул беспокойным кошмарным сном. Когда открыл глаза, небо начинало светлеть. Кровать Салимджана-ака была не разобрана. Отсутствовал он и в кабинете. Выбежал во двор — здесь тоже никого. Странно, куда он мог уйти в такую рань? Может, у соседей? Тихо отворив калитку, я прошел к ним. Тишина. В открытое окно видно, как спутанным клубком спят дети. Голова одного на животе другого, ноги третьего на подушке, четвертый лежит поперек братьев и сестер, пятый вообще скатился с постели. Сопят себе спокойненько на стопке одеял, как зайчата, не ведая, что мир этот полон забот и тревог…

Я потрепал Нигмата-ака по плечу. Спросонок он, видно, принял меня за одного из своих сорванцов и пригрозил запустить ботинком, если не оставлю его в покое, но, узнав меня, сел на постели и зевая почесал плечо.

— Надеюсь, нигде не горит?

Я сообщил ему об исчезновении полковника.

— На кладбище, наверное, пошел. — Нигмат-ака вздохнул. — Ты же знаешь его обычай: в любое время может отправиться к жене. Эх, судьба, судьба… Ладно, пошли.

Мы быстро зашагали к кладбищу.

Салимджан-ака сидел на мраморной скамеечке, крепко обхватив голову руками. Под красивым узорчатым навесом горела лампочка. Вся могила была покрыта цветами. Заметив нас, Салимджан-ака виновато поднялся на ноги.

— Простите, друзья, я вас побеспокоил…

— Да какое там беспокойство, — ответил Нигмат-ака. — Но лучше, конечно, уходя вот так, в неурочный час, предупреждать нас. — В его голосе послышались укоризненные нотки.

— Простите. Я сам не заметил, как очутился здесь. Ну и решил посидеть, поговорить, посоветоваться с ней. Когда мне приходилось туго, часть горя она принимала на себя, поддерживала во мне силы, помогала советами. Она и сегодня помогла. Велела не сдаваться, не падать духом.

— Что опять случилось? — встревожился сосед.

— А Хашим не рассказал тебе разве?

— Нет, он ничего не говорил.

— Вот и хорошо, что не рассказал. В свое время все узнаешь, дружище. Здорово меня вчера околпачили! Тут, конечно, была рука Адыла Аббасова, отдаю ему должное: коварен, как шакал, бестия! Что ж, бороться, так вот с такими бороться! Не люблю противника, готового сигануть в кусты от любого шороха. Разве это противник — старушка, торгующая семечками? Тут враз жирком обрастешь, обленишься, не правда ли, товарищ сержант?

— Так точно, товарищ полковник! — вытянулся я. — Торговки куртом тоже не преступники.

Слово за слово, мы и не заметили, как добрались до дома. На завтрак тетушка Лутфи испекла лепешек со шкварками, принесла свежей сметаны. За столом не смолкали смех и шутки. Салимджан-ака всегда становится таким, когда приходит к какому-либо решению: веселым, бодрым, во всем облике его сквозит воля и целеустремленность. Потом отправились на службу. Полковник шагал быстро и крупно, так что я почти бегом едва поспевал, за ним. Прохожие провожали нас взглядами, видно, думали, что мы спешим на происшествие.

Войдя в кабинет, полковник прямо подошел к сейфу, вставил ключ в замок… и тут же, точно от удара током, отпрянул назад.

— Сейф-то открыт, Хашимджан!

— А?! — Я точно прирос к месту.

— Постой, постой, тут ведь… документы исчезли!

— Какие документы?

— Все документы по кафе «Одно удовольствие». Находились в желтой папке. А ее-то как раз и нет. Беги, зови людей!

В диком волнении я выбежал в коридор. Первым, разумеется, сообщил о случившемся начальнику отделения полковнику товарищу Усманову. Весть, которую я принес, поразила его так же, как Салимджана-ака. Потом я зашел в парткабинет, к Каромат Хашимовой. Это был единственный человек, более или менее спокойно воспринявший мое сообщение.

Вернувшись в отдел, я обнаружил, что помещение полно людей. Салимджан-ака лежал на диване, растянувшись во всю длину своего роста. Лицо белое, как мел, одна рука безжизненно повисла… Что это с ним? Неужели… неужели я лишился человека, который мне дороже родного отца?!

— Салимджан-ака!.. — только и смог сказать я: к горлу подступил горький комок.

Часть II

По следам Желтого Дива

Клад директора Аббасова

И вот я возвращаюсь из кишлака. В моем чемодане лежат две банки сметаны, шесть гроздей винограда, восемь слоеных лепешек, горсть джиды[6], горсть сушеного персика и горсточка сушеного урюка. Все это мне дала любимая моя бабушка и велела отнести в больницу Салимджану-ака.

— Сиди у его изголовья, не отходи ни на шаг, — строго-настрого велела она. — Этот полковник тебе как второй родной отец, держись за него покрепче, и он сделает из тебя человека.

Из кишлака я в общем-то возвращаюсь довольным. Очень приятно было встретиться с дорогими моими папой, мамой, ненаглядными сестренками. Ох и соскучились они по мне: совсем зацеловали, до сих пор болят щеки, словно терли их наждаком. Одно плохо, не удалось встретиться с закадычным другом Закиром. Как раз перед моим приездом его направили в областной центр на совещание передовых доярок. Правда, оно завершило свою работу тогда, когда я еще был в кишлаке, и Закир немедля отправился домой. Но по дороге уснул в автобусе и тот увез его обратно. Так и не привелось нам свидеться на этот раз.

Выйдя из машины на автобусной станции, я решил испытать свою драгоценную Волшебную шапочку. Как бы она не потеряла свою силу… Вот надел на голову, произнес магические слова: «Наверху небо, внизу земля, исполни мое желание, шапочка моя. Сделай меня невидимым». И в ту же секунду стал невидимым.

— Здравствуй, шапочка моя!

— Здравствуй, дорогой Хашимджан!

— Ты ждала меня, шапочка моя?

— Все глаза проглядела, Хашимджан.

— Мне опять нужна твоя помощь, дорогая.

— Если для хорошего дела, Хашимджан, трудов не пожалею.

— Я хочу искоренить преступность, шапочка моя. Ни больше, ни меньше.

— Я готова тебе помогать, Хашимджан.

— Как по-твоему, с чего мне лучше начинать?

— Иди по следам этого самого… «разнесчастного» директора, мой неунывающий друг.

— А ты уже обо всем знаешь?.. Спасибо, дорогая.

— Не стоит.

Вот именно с этого и надо начинать. Поплевав на ладони, я потер руки на счастье — и дунул домой. Оставив чемодан с подарками Лутфи-хола, предупредил в отделении, что жив-здоров, приступаю к работе, и прямиком направился в кафе «Одно удовольствие».

Было уже довольно поздно и дверь знаменитой пищевой точки изнутри была закрыта на щеколду. Но ведь для меня теперь нет препятствий! Повара направлялись в закуток директора для отчета. Разумеется, я тоже присоединился к ним.

— Жалобы были? — сразу приступил к делу Аббасов.

— Какое там! И пикнуть боятся! Знают, что жалобщикам все зубы повынимаем и в руки на память отдадим, — нагло ухмыльнулся один из поваров.

— Правильно, — одобрил Аббасов. — Продолжайте и дальше в том же духе. Собрание считаю закрытым.

Выпроводив всех, «несчастный» директор заперся изнутри, достал из сейфа пачки десяток, пятерок, трехрублевок, уложил их в портфель и не спеша направился к выходу.

Аббасов имел, оказывается, привычку в одиночестве разговаривать сам с собой, как наш мулла Янгок.

Он шел крадущимся шагом по темным запутанным улочкам и бормотал себе под нос, как в бреду. И знаете, что мы с моей шапочкой услышали? Нипочем не догадаетесь!

«…Ну, Салим, как ты себя теперь чувствуешь? Хоть ты и полковник, а в моих руках как марионетка! Правда, плясать под мою дудку тебя не заставишь — упрям ты, ограничен со своей честностью, но в могилу живым — загоню. Уж помучаю, как хочу. Ты ведь чистенький и потому доверчив, прям. А я, я на все способен, мне любая грязь по колено. Много лет назад, когда я был весовщиком на шелкомотальном заводе, ты засадил в тюрьму двух моих старших братьев и отца! Тогда мы предупреждали тебя, но ты не внял добрым советам. И мы поклялись отомстить. И сдержали слово. Это я поднес спичку к облитым керосином стенам, я запер твоих детей в доме! Но ты еще в долгу передо мной… Не будет тебе покоя, Салим, не будет никогда, ни за что!..