Сердце Мириаля - Фьюри Мэгги - Страница 68

С появлением Шри в комнату выпорхнуло облачко дыма, а из дымохода осыпалась в очаг пригоршня золы. Мужчина негромко ругнулся, встал и смел жирную черную золу с камней очага.

— Сквозняк, наверное, — сказал он. — Вот что значит жить на горе.

Не получив ответа, он подошел к женщине и обнял ее за плечи.

— Не волнуйся, любовь моя. Они наверняка нашли где-нибудь укрытие. Никакая снежная буря не прикончит Заваля и Блейда.

— Да, но что, если их засыпало снегом и они не смогут выбраться? Что будет завтра вечером, если мы не совершим жертвоприношение?

Женщина обернулась, и Шри с изумлением узнала суффрагана Гиларру. С тех пор как фея видела ее, прошло немало лет, но женщина почти не изменилась — разве что в волосах появились седые пряди да на лице прибавилось морщинок.

— Вот завтра и будем об этом беспокоиться — но они объявятся, вот увидишь. — Мужчина (как полагала Шри, муж Гиларры) говорил ласково, успокаивающе. — Любовь моя, тебе вовсе незачем так изводиться. Пойди-ка присядь у огня, а я приготовлю тебе чаю.

— Ладно, Беврон. Постараюсь успокоиться.

Гиларра позволила мужу подвести ее к креслу, из которого он только что встал, и с наслаждением опустилась на мягкие подушки… но тут же с воплем вскочила:

— Ой! Мириаль милосердный, что это за…

Она пошарила рукой на сиденье и расхохоталась от души. В руке у нее была вырезанная наполовину деревянная корова. Гиларра вручила ее мужу:

— Кажется, это твое.

— Извини, — смущенно пробормотал Беврон.

На сей раз Гиларра внимательно обследовала подушки и лишь затем села.

— Это все рога виноваты, — ворчливо заметила она. — Надеюсь только, что нашему сыну по душе придется это маленькое чудовище. — Гиларра подняла взгляд на мужа. — Может быть, когда закончишь вырезать эту корову, смастеришь какие-нибудь игрушки для маленькой Аннас? Бедное дитя нуждается сейчас в любом утешении.

Беврон пожал плечами:

— Смастерю, конечно, но что скажет на это леди Серима? Наверняка ведь богатейшая женщина Каллисиоры может купить ребенку игрушки и получше.

Гиларра вздохнула:

— Ох, не знаю… Я могу только надеяться, что поступила правильно, оставив Аннас в ее доме. Мне казалось, что это самое безопасное место, — Серима с ее богатством и влиянием сумеет защитить Аннас… но ведь она такая холодная и бессердечная! Боюсь, что малышке будет с ней не слишком весело…

Дальше Тиришри слушать не стала. Нырнув обратно в дымоход, она с облаком искр и сажи вылетела из трубы и помчалась прочь из Пределов, на поиски самого великолепного особняка во всем городе.

Дом леди Серимы стоял на углу большой площади, у дальнего конца туннеля. Шри с трудом могла припомнить эту женщину — тогда еще хмурую кислолицую девочку, которая вечно пряталась за широкую спину отца. Ну да к чему ей Серима, если она ищет девочку! Фея облетела верхний этаж дома, вглядываясь в щели между ставнями. В спальне такой малышки наверняка оставили на ночь горящую лампу…

Заглянув в четвертое по счету окно, Шри наконец нашла предмет своих поисков — в горе мягких подушек утопала черноволосая лохматая головка. Засов на ставне слегка отошел, и створка тихонько брякнула, когда фея проскользнула в комнату, чтобы присмотреться к девочке. Аннас шевельнулась во сне и повернулась на бок. Что же, дышит она ровно и, насколько могла судить Шри, цела и невредима. Поскорей бы доставить эту новость Тормону! То-то он обрадуется! Ставня брякнула вновь, когда фея воздуха вынырнула из спальни и взмыла в сумрачное небо. Пролетая над городом, она решила возвращаться назад вдоль перевала. В такую непогоду вряд ли кто сунется на гору, но все же проверить не мешает. Мчась вперед, Тиришри решила, что сообщит Элиону свою добрую весть, лишь когда вернется в пещеру. Она от души сожалела, что не может сама рассказать обо всем Тормону, но с этим справится за нее Элион, а она зато сможет вдоволь налюбоваться лицом торговца, когда он услышит новости!

— Святая задница! — пробормотала Тулак. — Это еще что такое? Убивают его там, что ли?

Вельдан была сыта по горло бездействием. Она долго боролась с губительным любопытством чародеев — и наконец оно победило.

— Я не знаю, — отозвалась она, — но, по-моему, пора узнать!

Безумец, который бесновался в соседней комнате, был рядом, когда откапывали дракона. Вдруг между этим и его безумием кроется какая-то связь? Так или иначе, а она должна это выяснить. Этон мертв — наверняка мертв, — и все же Вельдан хотела поговорить с человеком, который видел его последним. Увернувшись от Тулак, которая хотела ее удержать, девушка бесшумно выскользнула из постели.

— Приоткрой дверь и посматривай, не идет ли кто. Если что, предупреди меня. — Последние слова Вельдан договаривала уже на полпути к окну.

— Да вернись же, кретинка! Ведь жизнью рискуешь — и чего ради? Делишки этой вонючей знати нас не касаются! Если Блейд и впрямь убивает Заваля — кому до этого дело?

— Мне. Происходит что-то странное — и я намерена выяснить, что именно.

Вельдан лихо перемахнула через подоконник — и едва не вскрикнула, по пояс угодив в сугроб. Ну да, раздраженно одернула она себя, все верно — адский холод. А ты чего ожидала? Держась вплотную к стене — где снег, увы, был глубже всего, зато и ее заметить затруднительно, — Вельдан брела вперед и крепко стискивала зубы, чтобы не выбить ими барабанную дробь. Наконец она подобралась к соседнему окну. Засов на ставне сломан — это Вельдан знала даже очень хорошо, потому что вот уже два с лишним часа только и слушала, лежа в постели, надоедливое хлопанье створки на ветру. Распахнув окно, она подтянулась на руках и не без труда — уж очень ныло сломанное ребро — перевалилась через подоконник. Осторожно пошарив ногой в темноте, она обнаружила, что у самого окна стоит точно такой же сундук, как у нее в комнате. Вельдан поставила на него ноги и бесшумно, словно кошка, соскользнула в комнату.

Стоя у окна, она могла различить лишь тонкую полоску света, очертившую дверь, да скорченную в три погибели фигуру на кровати. Поскольку безумец никак не отозвался на ее присутствие, девушка заключила, что он лежит к ней спиной и за пронзительным воем ветра не расслышал, как она забралась в комнату. Бесшумно ступая, она подошла к лежащему, крепко взяла его за плечо и одновременно зажала ладонью рот.

— Тихо! — свистящим шепотом предостерегла она.

Облегчение, радость, безумный восторг — буря чувств охватила Этона, когда он узнал голос Вельдан. Он было совсем уже приуныл, но теперь воспрял духом. Чудесно спасшаяся Вельдан принесла с собой надежду на то, что еще не все потеряно. Он хотел повернуться, поглядеть на нее — и в этот миг осознал, что человеческое тело пытается оттолкнуть его руку, лягаясь и извиваясь, насколько позволяли путы.

— Прекрати, болван! — прошипела Вельдан. — Поранишь себя! Уймись и дай мне помочь тебе!

— Это я, Этан — хотел крикнуть провидец. — Я заточен в этом теле!

Хотел — и не мог. С новым ужасом дракон осознал, насколько он теперь беспомощен. Ему выпал, быть может, единственный шанс рассказать Вельдан, что произошло, но он не может ни мысленно связаться с чародейкой, ни заговорить с ней вслух. Человек, в которого он переместился, все еще сохранял власть над своим телом, движениями и речью, но даже если б Этон сумел оттеснить его — он имел самое смутное понятие о речевом аппарате людей. Выдыхается воздух, что-то там вибрирует — это ему было известно, но как это достигается, как возникают и складываются слова, Этон не знал.

Для этого ему необходима помощь человека.

Вопреки ужасному риску взаимопроникновения они вынуждены будут сотрудничать.

Когда чья-то рука зажала Завалю рот, иерарха объял нестерпимый ужас, усиленный всеми немыслимыми странностями, которые Завалю уже довелось пережить, а вдобавок и тем, что он не привык подвергаться опасности. Будучи иерархом, он вот уже двадцать лет мог не страшиться подобной угрозы — с тех самых пор, как, никем не оплаканный, расстался с жизнью Малахт, его тиран-воспитатель. Теперь же боль, страх и беспомощность воскресили в памяти Заваля воспоминания детства. Ему казалось, что над ним склонился в темноте Малахт и узкая сильная ладонь, зажавшая ему рот, преобразилась в сухую морщинистую руку старого жреца. Спасения нет. Спасения никогда и не было. Обезумев, Заваль бился и извивался в путах. Если бы ему так крепко не зажали рот, он бы завопил во все горло.