Сердце Мириаля - Фьюри Мэгги - Страница 18

— Нет, не так — если у меня будут лук и стрелы, — нарочито грубо огрызнулся Элион. Он вовсе не желал выслушивать очередную проповедь — от кого бы то ни было. И так уже все чародеи Гендиваля словно задались целью поучить его уму-разуму.

Впрочем, фею не так-то легко было смутить.

— Но ведь ты все равно должен подобраться поближе к врагу, не важно, чем ты хочешь сразить его — стрелой или мечом. Но что случится, если ты не станешь сражаться, а просто повернешься к врагу спиной и уйдешь прочь?

— Вероятно, он погонится за мной и ударит в спину. Почему бы тебе просто не оставить меня в покое?

На сей раз Шри дунула в лицо Элиону горячим пеплом из очага. Чародей выругался, протирая заслезившиеся глаза. Он отлично знал, что фея сделала это нарочно.

— Выслушай меня, Элион. Ты никогда не освободишься от своих кошмаров, если не сумеешь смириться с тем, что произошло. Смириться с тем, что все вы в тот день натворили ошибок. Если бы Мельнит не решила изобразить героиню и отступила вместе с вами, если б ты не задержал Вельдан настолько, что на нее напали вампиры, если бы она не помешала тебе погибнуть вместе с твоей напарницей, к чему ты, несомненно, стремился всей душой…

— Что?! — взревел Элион и мысленно и вслух. — Что ты, собственно, хочешь этим сказать?

— Только одно: ты считаешь себя виноватым в смерти Мельнит, потому что она умерла, а ты остался жив. Ты воюешь с самим собой, Элион, и ненавидишь самого себя.

Слова Тиришри хлестнули чародея наотмашь, словно пощечина, но он не успел опомниться от потрясения и дать ей достойный ответ. Легкий ветерок взъерошил его волосы.

— Выберусь-ка я наружу, посмотрю, что там творится. Пора нам двигаться в путь.

С этими словами Шри исчезла из пещеры. И очень кстати, мрачно подумал Элион. Он уже сыт по горло ее наставлениями и советами. Разумеется, он ненавидит самого себя — ведь он не сумел спасти свою напарницу. Разве сможет он когда-нибудь простить себе такое? Только ведь не он один во всем виноват. Это Вельдан вынудила его бросить Мельнит на произвол судьбы — и ее он ненавидит гораздо больше, чем себя.

Когда Элион наконец выбрался наружу, он с облегчением увидел, что уже утро. В полумраке пещеры легко было потерять чувство времени. Чародей расправил плечи и глубоко вдохнул холодный бодрящий воздух, радуясь тому, что покинул темноту убежища, а с ней и неотвязные ночные кошмары. День выдался славный — прохладный, ясный, ветреный, словом, один из тех дней, когда солнце и ветер играют в салочки с облаками. Холмистые пейзажи — лучший бальзам для измученной души. Перед бесконечными грядами холмов людские беды кажутся мелкими и ничтожными, и воздух здесь чистый, пронизывающий — словно остро наточенный нож. Звенящий пересвист ветра лишь сильнее подчеркивал глубокое, неколебимое молчание холмов.

Затем в голос ветра вплелась новая нота — словно запела флейта, — и чародей понял, что Тиришри вернулась.

— Ты готов? — осведомилась она. Элион вздохнул. Итак, пора проходить через Завесу. Дольше откладывать нельзя… а ему, по правде говоря, так не хочется покидать безопасные пределы Гендиваля, да и страшит его то неведомое, что ждет их впереди.

— Пойдем же, — настойчиво продолжала фея. — Чем раньше примемся за дело, тем скорее с ним управимся.

Элион зло сверкнул глазами. На кой только Шри нужно все время притворяться этакой бодрячкой?

— Какая разница? — проворчал он вслух.

Горсть песка, подхваченная порывом ветра, несильно шлепнула его по затылку.

— Если тебе уж так хочется уничтожить меня взглядом, то я здесь! — серебристо рассмеялась Тиришри.

Элион беззвучно выругался. Нечего сказать, подходящую напарницу навязал ему архимаг, и что хуже всего — он даже не может, если припечет, отвесить ей пару затрещин! Не улучшили его настроение и выходки коня — злобного и своенравного гнедого жеребца с глазами навыкате и крупными острыми зубами. Кергорн уверял его, что это самый быстрый скакун в конюшнях Гендиваля. Прежняя лошадь Элиона, смирная коренастая кобылка, терпеливо сносившая недостаток умения и сноровки у своего всадника, погибла на обратном пути из злосчастного похода в логово ак'загаров. Элиону ее здорово недоставало, хотя к лошадям он был равнодушен — для него они были всего лишь небесполезным видом транспорта. В отличие от гнедого зловреды покойная кобылка всегда была смирной и послушной. Она никогда не лягалась, не каталась по земле, пытаясь придавить всадника, не норовила проскочить под нижними ветвями дерева, чтобы вышибить Элиона из седла. Она-то никогда не выворачивала шею, чтобы ухватить зубами ляжку всадника всякий раз, когда он хотел сесть в седло! К тому времени, когда Элион затягивал подпругу и кое-как вскарабкивался на норовистого жеребца, он чувствовал себя таким измотанным, точно целый день таскал тяжеленные камни. И вдобавок всякий раз лишь тихо дивился тому, что оказался в седле, не получив ни единого укуса.

Дорога — а точнее говоря, едва заметная овечья тропа — начиналась прямо у последнего убежища и огибала зеленый отрог высокого холма, а затем полого ниспадала в глубокую травянистую долину, что тянулась, прямая как стрела, между двух холмов — и бесследно исчезала в Завесе.

Хотя Элион был чародеем уже добрый десяток лет, он так и не привык к безмерному величию Завес. Один вид исполинской магической преграды, которая рассекала на части весь мир, надежно разделяя земли разных рас, неизменно вызывал в нем суеверный трепет, смешанный отчасти со страхом. Завеса тянулась из бесконечности в бесконечность, заслоняя перед путниками весь мир. Она была похожа на гигантский водопад света, текущий снизу вверх — он струился прямо из земли и исчезал высоко в небе. Сегодня этот свет был не таким, как всегда: его обманчивая прозрачность сменилась молочно-мутным отливом, в котором кое-где мелькали полосы других цветов — темно-синего, изумрудного, янтарного, багряно-алого. Звук, который обычно исходил от Завесы, тоже смахивал на увеличенный тысячекратно рев водопада, но сегодня в этот гул вплетались потрескивание и пронзительный, порой почти скулящий визг.

Элион нахмурился:

— Цвета Завесы сегодня совсем не такие, как всегда. Куда подевалась ее прозрачность? Я никогда прежде не видел этого отвратительного мутно-молочного оттенка.

— Со звуком тоже неладно, — подхватила невидимая фея. — Прислушайся только к этому треску и визгу! Дело плохо, Элион, — куда хуже, чем мы предполагали. Похоже, что Завеса начинает рушиться даже здесь, на границах Гендиваля.

Когда путники приблизились к Завесе, все тело Элиона неприятно засвербело, словно под одеждой забегали сотни крохотных кусачих насекомых. Волосы у него на голове стали дыбом, и даже короткая бородка встопорщилась. Стараясь не обращать внимания на эти неудобства, молодой чародей сосредоточился и потянулся мыслью к могучей исполинской сущности, которая располагалась в самом сердце Мириаля. Нужна была лишь малая доля секунды, чтобы отдать приказ, открывающий Завесу, но в этот краткий миг человек по имени Элион исчез бесследно, а была лишь исполинская сущность, являвшая собой весь мир. Чистый, нечеловеческий разум летел сквозь бесконечность и вечность… и долю секунды спустя снова стал Элионом, дрожащим, слабым, но благополучно вернувшимся в обычный мир.

Могучий гул Завесы поднялся до невыносимо высоких нот. Магическая преграда разошлась надвое, точно занавес, и чародеи, зная, что времени у них немного, поспешили вперед, по ту сторону Завесы.

Едва гигантский мерцающий водопад сомкнулся у них за спиной, в лицо Элиону хлестнули струи ледяного дождя. Долина продолжалась и по эту сторону Завесы, только теперь под ногами хлюпала болотистая грязь. На краю долины холмы смыкались, и хотя туман заволок всю округу, чародей знал, что дальше гряда холмов постепенно переходит в огромный горный хребет, уходящий вершинами в пелену черных грозовых туч. Элион сощурился, пытаясь и простым, и мысленным зрением проникнуть через туманную муть. Живы ли там, в горах, Каз и Вельдан, или же они, вместе с драконьим провидцем, нашли свою смерть на опасных горных тропах?