Тафгай. Том 9 (СИ) - Порошин Влад - Страница 39

Осень, я давно с тобою не был…

— Мужики-мужики, круг почёта! — крикнул я своей заводской команде. — Зрителей за поддержку надо поблагодарить.

— Правильно-правильно, давай-давай, — захлопотал на скамейке запасных Толь Толич, отправляя остальных парней на ледяное поле.

Я привычным движением поднял клюшку вверх, как это делал, празднуя заброшенные шайбы, и медленно покатил против часовой стрелки вдоль борта. И вдруг с криком: «ура!», на меня вылетела Сусанина и повисла на моём плече.

— Ты чего? — опешил я. — Мы же не Олимпиаду выиграли? И даже не чемпионат области?

— Всё равно молодцы! Урааа! Победа! — заверещала она прямо в моё ухо.

А тем временем голос Владимира Высоцкого с характерным надрывом запел припев «Осени»:

Осень. В небе жгут корабли.

Осень. Мне бы прочь от земли.

Там, где в море тонет печаль,

Осень, темная даль.

— Ты, Сусанина, хоть понимаешь, о чём завтра будут болтать на всех угла? — пробормотал я, придерживая девушку за талию, чтобы она в своих зимних сапогах не грохнулась на скользкую, гладкую и жёсткую как бетон голубую поверхность льда.

— Пусть подавятся, — хмыкнула Наташа и закричала, — урааа! Победааа!

«Вот неугомонная, — подумал я. — Не доведёт она меня до добра. Прямо кожей чувствую, не доведёт».

Глава 16

Человеческий мозг — это крайне нежный и загадочный человеческий орган. И хоть он защищён самыми прочными костями черепа, повреждения этого органа центральной нервной системы неизбежны и распространены. Иногда после травм головы кое-кто вдруг начинал говорить на разных языках, или, позабыв свою родную речь, неожиданно вспоминал какое-то чужое и незнакомое наречие. Однако в большинстве случаев после сотрясений и инсультов природный компьютер в голове человека начинал работать с таким числом багов, что превращал нормальную жизнь в невыносимую пытку.

А ещё мозг поддается тренировке. По этому поводу существует расхожее мнение, что шахматы очень хорошо прокачивают так называемую мозговую мышцу. Лично я бы с таким утверждением не согласился. Во-первых, в шахматах первый десяток ходов теоретически расписан и просчитан давным-давно, что сильно ограничивает поле для умственного манёвра. А во-вторых, человека, который думает над каждым ходом по пятнадцать минут, иначе как тормозом назвать нельзя. Классные мозги должны работать быстро, моментально обрабатывая большие куски самой разнообразной информации. И способствует этому расширяющийся кругозор, подвижные игры, карточный преферанс и обязательное оттачивание профессионального мастерства, в какой бы отрасли вы не трудились.

Очень ёмко и точно про странности человеческого мозга сказал Григорий Горин: «Голова — предмет тёмный и исследованию не подлежит». Вот и сейчас, стоя на маленькой сцене актового зала перед тремя сотнями учащихся местного ПТУ я размышлял примерно так же, как и писатель-сатирик Горин: «Голова — предмет тёмный и работает она не у всех».

Стоило мне только заикнуться про оловянных солдатиков, как добрая половина студентов издала такой дебильный ржачь, словно я им показал уморительно смешной палец своей руки. Даже некоторые местные преподаватели язвительно захихикали. Но отступать мне было некуда. Ведь сегодня на календаре значилось: вторник 24-е декабря, а первую продукцию мой экспериментальный цех должен был дать на-гора ровно через неделю, в четверг 2-го января.

К сожалению, привлечь на производство взрослых рабочих я не мог, ибо государственный план по валу никто не отменял. И другой молодёжи в моём распоряжении не имелось. Так директриса школы №1 сразу заявила, что своих старшеклассников она на завод не отдаст. А если я буду упорствовать, то мы будем разговаривать в кабинете председателя местного горкома КПСС. Куда-куда, а в КПСС меня не как-то совсем не тянуло. Вот и осталась вся надежда на ПТУ, которое по мнению армянского радио относилось к деревообрабатывающей промышленности, так как принимало на учёбу дубы, а выпускало липу.

— А покажите нам Деда Мороза! — загоготал какой-то толстый и большой пэтэушник с третьего ряда, и от хохота согнулись пополам даже девчонки, которые обучались в училище либо на бухгалтеров, либо на кондитеров.

— Хорошо! — крикнул я. — Я сейчас покажу один фокус! Но эту минуту вы должны провести молча!

— Заткнулись все! — рявкнул басом ещё один детина, сидевший в центре зала.

И учащиеся ПТУ, услышав местного авторитета, через несколько секунд действительно престали ржать. Я вынул из внутреннего кармана пиджака заготовку для картонной коробочки и, высоко подняв вверх, показал её всему залу.

— Это чё? — в полной тишине выкрикнул какой-то хиляк, но получив локтем от авторитета в бок, моментально заткнулся.

— Это будущие деньги на джинсы, пластинки и магнитофон, — сказал я и начал складывать заготовку в картонный куб десять на десять сантиметров.

Но чтобы ещё сильнее захватить внимание великовозрастных балбесов я решил прочитать им стихи, точнее слова из песни «Прыгну со скалы» группы «Король и шут». Мне почему-то подумалось, что творчество одних музыкальных пэтэушников будет близко по менталитету другим студентам подобного учебного заведения. Ведь чтоб тебя услышала эта малосознательная публика, её нужно хоть чем-то зацепить за живое, хоть как-то докричатся до спящего где-то в глубине мозга. Поэтому я, собирая картонный куб, громко произнёс:

С головы сорвал ветер мой колпак.

Я хотел любви, но вышло все не так.

Знаю я, ничего в жизни не вернут,

И теперь у меня один лишь только путь.

Разбежавшись, прыгнуть со скалы.

Вот я был, и вот меня не стало.

И когда об этом вдруг узнаешь ты,

Тогда поймешь, кого ты потеряла.

— Это, товарищи студенты, разборная картонная коробка, — в полной тишине я показал, будущую упаковку под оловянных индейцев и ковбоев.

— А чьи это были стихи? — спросила одна из девчонок.

— Это малоизвестные стихотворные строчки Пастернака, — соврал я. — Он жил тут недалеко во Всеволод-Вильве и посвятил их одной крестьянке.

— Зыкинские стишки, — ляпнул хиляк, который, скорее всего, шестерил на местного авторитета.

— Некогда сейчас говорить о поэзии! — заорал я, перекрикивая снова загудевший зал. — Производство такой коробочки с наклеенной этикеткой, и восемью фигурками оловянных солдатиков внутри, стоит 50 копеек. За смену каждому реально собрать 20 таких коробочек.

— И нам выплатят по 10 рублей за смену? — выкрикнул с первого ряда какой-то очкарик, наверное, местный отличник.

— Молодец! — обрадовался я. — И чтобы работа не помешала вашему образованию, мне в экспериментальный цех требуется три бригады по 30 человек каждая. Смену после уроков отработал, два дня отдыхаешь и учишь уроки. Я думаю, что 100 рублей в месяц лишними не будут.

— А вы не обманите? — спросил очкарик, когда зал ещё сильнее загудел.

— Всё что будет прописано в договоре, всё будет с точностью выполнено! — закричал я. — Задавайте вопросы, а то мне ещё нужно успеть к художнику.

— А вы женаты? — раздалось от компании девчонок.

— Женат на американке, — кивнул я, — но это отношения к солдатикам не имеет.

— А если сделать за смену больше? — опять спросил очкарик.

— Форма оплаты сдельная, — махнул я рукой. — Что это такое, поинтересуйтесь у бухгалтеров.

— А девочек вы тоже берёте? — спросили девчонки.

— Беру в цех всех кроме бездельников, тунеядцев, алкоголиков и учеников первого курса, — сказал я, а сам подумал, что взял бы и первый курс, но многие «старшики» у детишек заработанные деньги начнут отжимать, и разгребать десятки подобных конфликтов времени просто не будет.

— А бригадир в цех не нужен, за отдельную плату? — криво усмехнулся местный авторитет.

— Паразиты мне не нужны! — рявкнул я. — А если кто-то думает, что силой или угрозами сможет отнимать часть зарплаты у честных трудяг, то сразу хочу огорчить: сначала поймаю, затем поломаю. Ещё вопросы?