Тафгай. Том 9 (СИ) - Порошин Влад - Страница 19

— Здравствуйте, Григорий Филиппович, — скромно пробурчал я, когда спустя примерно час вошёл в кабинет директора завода.

— А, Иван, очень рад, — тут же соврал мужчина приятной наружности, в жилах которого наверняка текла не то цыганская, не то молдавская кровь.

Директор машзавода имел мясистый нос и короткие тёмные вьющиеся волосы. Однако простоватый вид гуцульского лица разительно меняли большие квадратные очки, которые добавляли образу руководителя градообразующего предприятия строгости и умеренной интеллигентности.

— Сам хотел с тобой встретиться и поговорить, — ещё раз приврал он.

— Ну да, не каждый день на работу устраиваются Олимпийские чемпионы, — хмыкнул я и тут же подумал, что для лучшего взаимопонимания с человеком, который врёт и не краснеет, нужно тоже врать и не краснеть, поэтому, прокашлявшись, стал молоть языком напропалую. — Я пока сидел в вашей приёмной почитал нашу местную газету. Замечательный у нас оказывается печатный орган. Боевой. Фотографии в газете хорошие. Но должен признаться, что статья, которая касается наших социалистических обязательств на следующий 1975 год, не впечатляет.

— Кхе, — крякнул товарищ Рогут. — Что именно тебя смущает в обязательствах?

— Масштаб не тот, мелко, — я вытащил «Боевой путь» на директорский стол и, ткнув пальцем наугад, прочитал, ­– повысить квалификацию: рабочих — 1000 человек, ИТР и служащих — 75. Кого сейчас удивишь всего одной тысячей человек?

— А сколько надо? — заинтересовался директор.

— Надо повышать квалификацию раз в год всем сотрудникам предприятия. И делается это легко, главное грамотно составить график курсов повышения квалификации прямо в стенах предприятия, — брякнул я первое, что пришло в голову. — Размах? Размах.

— Кхе, — опять крякнул товарищ Рогут. — Ну, допустим, у тебя всё?

— Я только начал, — сказал я, снова уткнувшись в печатные буквы газетной статьи. — Вот. Вот-вот-вот-вот. — Пять раз повторил я коротенькое бессмысленное слово, чтобы потянуть время. — Аха, вот. Экономический эффект от научной организации труда всего 67 тысяч неконвертируемых рублей. Куда это годится для солидного предприятия?

— А сколько надо? — немного раздражённо произнёс директор, посмотрев на часы.

— Полмиллиона, минимум! — я аккуратно стукнул по столу кулаком. — И я знаю, как эти полмиллиона организовать.

— Кхе, — кашлянул Григорий Филиппович и, посмотрев в мои «честные глаза», задумался на долгие двадцать секунд. — Ну, допустим, я тебе поверю. Что ты хочешь взамен? Давай на чистоту, ты ведь не просто так пришёл в мой кабинет. Значит, тебе что-то надо.

— Давайте на чистоту, — я отложил газетку в сторону. — Почему меня устроили работать в цех, где мне грозит неизбежный силикоз лёгких? Через два года, когда с меня снимут дисквалификацию, я уже так бегать и играть больше не смогу.

— А как же в литейном цеху работают другие люди?

— Они работают там по своему желанию, без принуждения. И могут уволиться в любой удобный для себя момент. Почему меня устроили работать именно в этот цех?

— Пфууу, — задумчиво выдохнул товарищ Рогут, — Я тут не при чём. Ко мне на завод пришло предписание от вышестоящего начальства, с которым я ссориться не буду и не хочу. А если ты откажешься работать, то на завод прибудут санитары и препроводят тебя на излечение, сам должен понимать куда. И тогда ты, Иван, извини, даже на первенство области играть не сможешь. Кому-то ты там наверху очень сильно насолил.

— Ясно, — я встал из-за стола, уже обдумывая детали побега.

— Подожди, — остановил меня в дверях директор Машзавода, — а про полмиллиона ты просто так сказал или у тебя есть план?

— Есть кое-какие намётки, — соврал я, хватаясь, как утопающий за соломинку. — Пятьсот тысяч у меня может и не получится, но четыреста я сделаю.

— Кхе, — недоверчиво крякнул он, — что тебе для этого надо?

«То есть ради премий и наград и возможного назначения в Москву мы готовы рискнуть. Так, товарищ Рогут? — улыбнулся я про себя. — А что мне надо? Да хрен его знает, что надо. Поэтому пришла пора чистейшей игровой импровизации».

— Мне нужно, — уверенно произнёс я, снова раскрыв газету «Боевой путь», — точнее говоря для нашего общего дела нужно… мммм. Дайте мне месяц на разработку проекта, который наш завод либо озолотит, либо впишет золотыми буквами в историю советской промышленности. А там уже здравствуй Москва, Большой Кремлёвский дворец, аплодисменты, переходящее трудовое красное знамя и ваша скромная необременительная должность с хорошим окладом в министерстве путей сообщения.

— Даю неделю, — недовольно проворчал товарищ директор, но в его глазах на какую-то долю секунды мелькнул озорной огонёк ловкача, проныры и махинатора.

«Гуцул, он и на Урале гуцул», — подумал я.

Не знаю почему, но покинув проходную завода, я почувствовал себя почти полностью свободным человеком. Передо мной устремлялась вдаль центральная улица Ленина, воздух был морозен и чист, а мысли туманны и неопределённы. Какой денежный проект можно предложить директору маленького захолустного заводика я не имел ни малейшего представления. «Жаль, что мне не дали месяц на разработку финансовой комбинации, а ещё лучше год», — буркнул я под нос и пошагал в местный кинотеатр.

Кстати, кино в этом городке крутили сразу в двух местах, кроме кинотеатра иногда сеансы встречи с чудесным миром киношных грёз устраивали прямо во Дворце культуры. На это я обратил внимание ещё в день прибытия и постановке на учёт в отделение милиции, где должен был отмечаться два раза в неделю. И вроде бы сегодня в ДК предлагали к просмотру вестерн киностудии ДЕФА с коротким и говорящим названием «Апачи» с Гойко Митичем в главной роли.

— Иван! — внезапно меня окликнул знакомый голос, который принадлежал старшему тренеру Толь Толичу.

Маленький квадратный мужичок, похожий на сказочного гнома отделился от компании нескольких мужчин и поспешил в моём направлении.

— Ты что, Ваня, заболел? — запричитал он. — У нас скоро чемпионат.

— На первенство областной водокачки, — проворчал я. — Толь Толич, всё окей, я в форме. Кстати, почему у нас форма такая драная?

— А почему ты не на работе? — ещё сильнее встревожился мой новый наставник, пропустив мимо ушей вполне справедливый вопрос.

— Директор Григорий Филиппович дал специальное поручение, — соврал я. — Не хватает нашему «Машзаводу» научной организации труда. А я в этом деле, по своей первой специальности, большой специалист. Сейчас засяду в библиотеку и к следующему понедельнику такой план мероприятий накатаю, ахните.

На этих словах ко мне подошли ещё трое мужчин.

— Ну-ну, — недоверчиво буркнул Толь Толич и представил своих спутников. — Это товарищ Бушуев, комсорг цеха №7, это товарищ Никулин, комсорг цеха 19, а это корреспондент из газеты, товарищ Селиванов.

Я по-быстрому, можно сказать, по-хоккейному пожал руку каждому из товарищей и тут же поинтересовался в свою очередь:

— Товарищи, я конечно здесь человек новый, однако не могу не спросить, а почему вы в рабочее время не на своих рабочих местах?

— Кхе-кхе, — смешно закашлялся Толь Толич. — У нас городской рейд совместно с газетой. Смотрим, в каком состоянии находятся детские хоккейные площадки.

— Поэтому я на самом что ни на есть рабочем месте, — хохотнул корреспондент. — Кстати, дадите мне небольшое интервью? Ещё никогда не общался с Олимпийским чемпионом.

— Спрашивайте, — буркнул я, пожав плечами.

— Давайте поговорим по дороге, некогда, — заворчал Толь Толич, и вся наша компания двинулась вперёд по центральной улице города.

— Скажите, Иван, а где лучше развит хоккей, у нас или там за океаном? — спросил газетчик Селиванов.

— Ясное дело мы сильней, — прохрипел кто-то из комсоргов. — Мы эту Канаду дважды шарахнули, значит за нами сила.

— Чтобы оценить уровень развития хоккея, одних результатов сборной не достаточно, — ответил я. — В Северной Америке хоккей — это целая индустрия, которая развлекая людей, зарабатывает большие деньги, которые потом тратятся на зарплаты, на налоги, на поддержание детского и юношеского хоккея, на производство хоккейной амуниции. Поэтому в США и в Канаде нет проблем ни с клюшками, ни с коньками. Поэтому там огромных крытых хоккейных арен в разы больше, чем у нас. Да что говорить, у нас кроме Лужников и нет ничего.