Пламенеющий Меч - Фьюри Мэгги - Страница 57

— Чайм, Чайм! Да очнись же ты, будь ты неладен! Пожалуйста, вернись к нам!

Кто-то бил его по лицу, тряс за плечи… Кто-то вновь властно требовал его к себе. Чей-то дух.., или нет, кажется, их все-таки двое. Эта новая сила успокаивала, поддерживала и настойчиво звала обратно, в привычный мир. Сначала Чайм отчаянно сопротивлялся, еще не освободившись от слепого страха, но потом он понял, что это маги, и с радостью доверился их силе и власти. Медленно, шаг за шагом, Ориэлла с Анваром вернули Эфировидца к жизни.

Глава 18. ПОЕДИНОК

Приближаясь к двум огромным, похожим на диковинные изваяния камням, которые у ксандимцев назывались Ворота Долины Мертвых, Чайм постепенно терял уверенность. За Воротами, у входа в ущелье, пестрели разноцветные палатки ксандимского лагеря, а за ними расстилалось плоскогорье, где должен был состояться завтрашний поединок. В небе догорала вечерняя заря, и отблеск заходящего солнца падал на копья и мечи воинов, стоящих на границе Долины.

Чайм был еще далеко, а они уже заметили его. Он услышал глухой ропот толпы, похожий на гудение растревоженного осиного роя. Одолеваемый малодушным желанием без оглядки бежать от этой испепеляющей ненависти собственных соплеменников, Эфировидец некоторое время отсиживался в небольшой рощице, последней перед выходом из Долины. Теперь он был очень рад, что его сопровождают товарищи и огромная пантера (Хану остался в пещере вместе с крылатыми воинами охранять Вульфа). Сейчас Эфировидец, как никогда, нуждался в поддержке. Даже легендарная бабушка едва ли могла бы в одиночку управиться с таким количеством напастей. Кроме того, он провел ужасную ночь, размышляя над вчерашним видением.

Если бы не наступил Час Вызова, маги бы вообще не разрешили ему приходить сюда. Ориэлла устроила ему разнос за то, что он скрыл от нее, насколько опасны подобные сеансы, и теперь настаивала на том, чтобы он отдохнул. Хотя, надо отдать ей должное, прежде всего она сердилась на себя, считая, что должна была хорошенько все выяснить заранее. К счастью, магам не удалось увидеть то, что видел Чайм, и поэтому им пришлось целиком положиться на его рассказ, а он воспользовался этим и скрыл от них последнюю, устрашающую часть своего видения. Но сам, Эфировидец не мог забыть ее, как ни пытался.

И вот сейчас, приближаясь к Месту Поединков, Чайм с особенной остротой ощутил весь ужас своего открытия, и перед ним встал мучительный выбор: кому сохранить верность. Не стоит больше себя обманывать: судьба Ксандима в его руках, и нет ничего легче, чем отдать своих новых друзей на растерзание разъяренной толпе — достаточно наложить на Шианната такое же заклинание, как на Фалихаса. Правда, маги и их чужеземные друзья, скорее всего, погибнут, но что значит жизнь нескольких человек по сравнению с судьбой целого народа? Пламенеющий Меч лишится своего хозяина, а ксандимцы будут избавлены от ужасной участи…

Но, с другой стороны, а как же Темные силы? Если Ориэлла не получит Меч, а тем более — погибнет, то они наверняка победят — и что же тогда будет с народом Ксандима? Но Темные силы были далеко, и толком Чайм ничего про них не знал, а что касается опасности, исходящей от Меча, — он видел ее собственными глазами.

— Что с тобой, Чайм? — услышал Эфировидец встревоженный голос Ориэллы и невольно покраснел. — Я же говорила, тебе нужно было отдохнуть, — продолжала она, беря его под руку. — На тебе же лица нет! Почему ты не сказал мне, что ясновидение отнимает столько сил? Мы, знаешь ли, совсем не хотим потерять тебя. Я помню, как мы с тобой летали над горами, оседлав ветер, и как мчались верхом по плоскогорью. Я рассчитываю еще не раз испытать эти ощущения! — Волшебница улыбнулась ему, как улыбаются одному из лучших друзей, и у Чайма перехватило дыхание. Он не мог посмотреть ей в глаза. О боги, как он осмелился даже в мыслях предать ее! Неужели бы он смог стоять и смотреть, как она умирает? А Паррик, Анвар и Сангра? А Искальда и Шианнат, которых он уже предал однажды? Разве были у него, затюканного подслеповатого Эфировидца, когда-нибудь такие друзья? Чайм выпрямился и повернулся к Ориэлле.

— Не беспокойся, со мной все будет хорошо, — ответил он. — Кому из нас сейчас легко? А ночью я отдохну, обещаю. Хотя мне это и не положено: мы ведь обязаны бодрствовать…

— Да плевать мне на это бодрствование! — проворчала волшебница. — Фалихас и его люди ни в коем случае не увидят тебя спящим, но спать ты будешь, уж я об этом позабочусь. Тебе нужен отдых, и ты его получишь.

— Только не вздумай храпеть! — с усмешкой заметил Паррик.

— Как? — с деланным негодованием спросил Чайм. — Разве Хозяин Табунов не знает, что великий ксандимский Эфировидец никогда не храпит! — Теперь, когда он принял решение, у него стало полегче на душе. — Однако нам пора идти, — сказал Чайм, обращаясь к друзьям. — Вот-вот совсем стемнеет, и у нас остается мало времени.

Казалось, незримая граница пролегла между двумя огромными камнями. Там, за этой невидимой, но непреодолимой чертой, стояли ксандимские старейшины, а позади них — вожаки кочующих охотников и главы кланов рыбаков, соледобытчиков и собирателей, которые жили на побережье и торговали с жителями внутренних районов. Среди них был и Фалихас, по-прежнему в облике огромного черного жеребца. Увидев Чайма, бывший Хозяин Табунов стал яростно рыть копытом землю.

Вперед выступила Исалла, Первая из старейшин, высокая и худая, похожая на старую сосну. Хотя волосы ее совсем поседели, а лицо покрылось морщинами, она все еще выглядела величественной и властной.

— Ну, что скажешь, отступник? — заговорила она, обращаясь к Эфировидцу. — Тьма вновь закрыла луну, а значит — наступила Ночь Вызова. Собирается ли твой чужеземный ублюдок, которого ты привел к власти, сдержать свое слово на этот раз? А сам ты намерен ли, как обещал, освободить Фалихаса? Мнение старейшин таково, что поединок, в котором он был побежден, является нарушением древнего обычая, а потому Фалихас может, если пожелает, вновь попытать счастья, но только не во власти заклятия, которое наложил на него некий грязный предатель.

Чайм содрогнулся, услышав эти слова, но тем не менее стойко выдержал ее холодный взгляд.

— Верный своей клятве, я освобожу Фалихаса, — ответил он и, подождав, пока толпа успокоится, продолжал:

— И кроме того, я представлю вам того, кто хотел бы бросить ему вызов. Хотя нынешний Хозяин Табунов держит свое слово и не намерен больше участвовать в поединке, он имеет право назначить другого вместо себя…

— Другого ксандимца! — выкрикнула Исалла.

— Да, это другой ксандимец, — с невозмутимым видом Чайм показал на Шианната, который стоял радом, и тотчас едва не был оглушен негодующими выкриками:

— Предатель!

— Ты не имеешь права!

— Это запрещено!

— Теперь он хочет навязать нам изгоя!

— Шианнат уже проиграл!

— Он потерял право драться!

Чайм поднял руку, и возмущенные крики потонули в вое пронесшегося над толпой ветра. Наступила напряженная тишина, и он заговорил снова.

— Позвольте вам напомнить, что Фалихас тоже проиграл поединок, однако это не мешает вам взывать к закону, утверждая, что он может сражаться. Паррик, Хозяин Табунов, желает сложить с себя бремя власти, но, согласно обычаю, он может назначить вместо себя любого бойца по собственному усмотрению, лишь бы этот боец был ксандимцем. Таков закон, и вы не станете этого отрицать!

Исалла заколебалась, но, не в состоянии опровергнуть его слова, наконец отвела глаза.

— Это так, — процедила сквозь зубы Первая из старейшин. — Если ты освободишь Фалихаса, Шианнат получит право участвовать в поединке, а мы, ксандимцы, клянемся признать победителя. Но послушай меня, Эфировидец!

Если победит Фалихас, завтрашнее утро будет последним в твоей жизни, как и в жизни твоих поганых чужеземных сообщников, клянусь светом богини!

— Прежде, чем давать столь опрометчивые клятвы, — с невозмутимым видом ответил Чайм, — нужно быть уверенным, что сможешь сдержать их. Я по крайней мере способен выполнить свое обещание. — С этими словами он поднял руки и направил поток воздуха в сторону Фалихаса. И вот там, где только что стоял черный конь, возник высокий и сильный ксандимец.