Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Уловка медвежатника - Сухов Евгений Евгеньевич - Страница 10


10
Изменить размер шрифта:

– Помню, как же позабыть такое!

Первый раз Савелий открыл шкатулку у Парамона в восемь лет, когда искал обещанные конфеты. Не обнаружив ключа, он сунул в замочную скважину спицу. Замок неожиданно сработал, и крышка шкатулки отворилась, потревожив комнатную тишину мелодичным вальсом. Услышав музыку, из соседней комнаты появился Парамон, но, заметив приемыша, он широко улыбнулся:

– А ты ловок! Видно, далеко пойдешь. На вот, возьми за труды. – Старик запустил в распахнутую утробу шкатулки костистую руку и вытащил горсть шоколадных конфет.

Савелий ожидал чего угодно: шлепка, грубого окрика, возможно, осуждающего взгляда, но только не награды.

– Спасибо, Парамон.

– Сам догадался?

– Сам.

– Молодец!

С этого дня Савелий не расставался со спицей и пытался открыть каждый замок, а уже через месяц в комнате Парамона не нашлось ни одной шкатулки, которую бы приемыш не сумел отомкнуть.

Поначалу Савелию плохо поддавались входные двери, и здесь Парамон пришел на выручку приемышу. Он достал из кармана огромный толстый гвоздь, загнутый в виде крючка, и пояснил:

– Такая вещица называется отмычкой. Она для таких дверей, как моя. Возьми! Глубоко не суй, крюк держи у левой сторонки, как нащупаешь язычок замка, слегка поверни отмычку, и замок непременно откроется. Только не суетись, здесь спешка не нужна.

Даже сейчас Савелий ощущал на пальцах шероховатость первого орудия взлома. Он подошел к двери, сунул крючок в скважину и, слегка нажав, повернул.

Замок весело щелкнул.

– А ты молодец, – протянул старик. – Вижу, что из тебя знатный медвежатник получится. Только я для тебя другую долю вижу. Учись, Савелий, денег на твою учебу жалеть не буду, а там, может быть, еще и в большие люди выйдешь. А учителя тебя хвалят, говорят, до знаний ты шибко способен, особенно в арифметике. Это хорошо, всегда важно уметь капиталы считать. А в нашем деле это занятие первостепенное. Бухгалтерия, одним словом.

Савелий был горазд не только в точных науках. Отныне он постоянно усовершенствовал отмычки и в его карманах позванивали с десяток гвоздей. И скоро на всей Хитровке невозможно было найти дверь, которую бы он не распахнул. Даже урки обратили внимание на смекалистого Савелия, и если бы не покровительство Парамона Мироновича, то малолетний Савелий давно был бы в подручных у громил Хитровки.

– Есть у меня к тебе разговор, только не хочу его начинать вот так… с порога. Давай перекусим. Я тут ужин заказал, надеюсь, что он придется тебе по вкусу. Или твой желудок к европейским изыскам привык? – подозрительно посмотрел старик на приемыша.

Парамон признавал кухню исключительно ресторана «Эрмитаж». Кроме отменных французских блюд ресторанный сервис мог предложить номерные бани, и Савелий был наслышан, что старик частенько наведывается туда подышать паром вместе с двадцатилетней красоткой, прозванной на Хитровке за вкрадчивый тоненький голосок Душечка Дуня. А банщики, зная, что перед ними хозяин Хитровки, не стесняясь, величали его княжеским титулом.

– Не привык, Парамон, разве может даже самое изысканное заморское блюдо сравниться с нашими щами?

Савелий улыбнулся, подумав, какими ласковыми словами тешит молодую особу престарелый Парамон.

В доме женских рук старик не признавал, а потому в комнатах у него убирали два могучих молодчика, которые когда-то служили в гостинице «Славянский базар» половыми. Они и вправду были большими аккуратистами, и уличить их в небрежности было столь же пустое занятие, как искать темные пятна в первом выпавшем снеге.

Несмотря на богатырскую стать, половые были незаметны и напоминали вышколенных собак, выполняющих сложные трюки за кусок сахара в цирке шапито. Через минуту стол был уставлен хрустальными блюдами с устрицами, страсбургскими паштетами, а в самом центре возвышалось огромное блюдо с салатом оливье, до которого хозяин Хитровки был особенно охоч.

– Не люблю я все эти изыски, Савушка. По мне так гречневая каша с молоком куда вкуснее всех этих заморских деликатесов, – говорил Парамон всерьез. – Знаю, что твой желудок утончен, вот и постарался!

Савелий не пытался скрыть лукавую улыбку. Он хорошо знал Парамона, который порой любил пококетничать, как юная хорошенькая гимназистка: он любил представиться эдаким простаком с грязной Хитровки. Хотя всем было известно, что предпочитает Парамон только благородную пищу, а пьет вино исключительно из подвалов французских королей и выковыривает нежное мясо из панцирей омаров так искусно, как будто всю жизнь провел на Лазурном берегу.

– А знаешь, Парамон, я ведь в Европе скучал по русским щам.

– И то верно! – охотно соглашался Парамон Миронович, с аппетитом жуя котлету «Помпадур». – Все это гадость французская, разве ее можно есть?! Тьфу! – Старик сунул очередной кусок в широко распахнутый рот. – А ты понюхай, Савельюшка, ихнего пойла, – Парамон налил себе в бокал искрящегося крепленого вина. – Да от него сивухой прет! Я удивляюсь, как эти помои французские короли пивали. Иное дело наша медовуха! И польза для организма большая, и в голову так ударяет, что ногами потом шевельнуть невозможно. – И Парамон одним махом выпил вино, а затем, скрывая удовольствие, так горько поморщился, как будто проглотил не восьмилетний шато-лафит, а настой валерьяновых капель. – Видал, какая гадость! Всю рожу мне скрутило. А ты ешь, Савельюшка, и извиняй меня, если корм не в коня.

Савелий съел сначала стерляжью уху, потом не торопясь отведал страсбургских паштетов и лишь затем отпил вина. Парамон Миронович любовно наблюдал за приемышем, точно так смотрит кормящая мать на младенца, когда он высасывает грудь, полную молока.

Промокнув салфеткой рот, Савелий спросил:

– Так зачем звал, Парамон?

– Ведомо ли тебе, что за поимку потрошителя сейфов банкиры обещались дать полмиллиона золотом? – уважительно пропел старик.

– Читал я об этом, – безразлично отмахнулся Савелий, – только они меня недооценивают.

– А знаешь ли ты, что кое-кто подозревает, что это твоих рук дело?

– И кто же меня подозревает?

– Знаешь ли ты, Савельюшка, такого Григория Васильевича Аристова?

– Мне ли его не знать, Парамон? Этот человек возглавляет розыскное отделение московского департамента полиции.

– Верно. Так вот, этот самый Аристов внедрил своих соглядатаев даже на Хитров рынок. Один из них больно неосторожен был. Все расспрашивал о тебе: кто ты, чего ты, откуда ты?

– Как же ты его не распознал раньше?

– А разве за всеми бродягами уследишь? – печально развел руками Парамон Миронович. – И кто их знает, что они делают подле Хитровки: милостыню просят или за нами всеми наблюдают. А за такие деньжищи, что за тебя назначили, не то что бродягу, честного урку на грех потянет. Так вот что я хотел сказать тебе: та бумага написана Аристову, а в ней рассказывалось, что есть подозрение, будто Савелий Родионов, приемный сын старика Парамона, и есть разыскиваемый медвежатник. В этой ябеде он описал все твои детские подвиги с замками и отмычками. Упомянул и Берлин, где был ограблен не один банк. Вот так-то, Савелий!

– И где же этот доносчик? – мрачнея, поинтересовался Савелий.

– О нем ты больше не беспокойся, сейчас его ангелы опекают. Больше его не найдут.

Савелию не составило труда представить, как двое дюжих молодцов сбрасывают неподвижное тело в глубину спускного колодца. И возможно, сейчас его бесталанный труп полощется где-нибудь в зловонии Неглинки.

– Понимаю.

– Так что будь втройне осторожен, сынок. Не исключено, что за тобой наблюдают.

Аппетит сразу пропал, и даже филе из куропатки, которое Савелий предпочитал всем остальным гастрономическим изыскам, показалось ему пресным.

Старик как будто не замечал перемену в настроении приемыша. Он с особым удовольствием макал куски ветчины в острый провансаль и поглощал их так аппетитно, словно это был последний ужин в его жизни.

– Я думаю, тебе нужно укрыться на время. Хитровка для этого самое лучшее место. Уверяю, о тебе никто не будет знать. А потом, когда все немного поутихнет, ты займешься тем, чем пожелаешь. Таковы правила игры, сынок.