Ориэлла - Фьюри Мэгги - Страница 44

Ориэлла похолодела. Она никогда не задумывалась о том, что Форрал смертей. Она в ужасе смотрела на него, и вдруг все вокруг исчезло, и скользкое щупальце леденящего ужаса вновь коснулось ее, подобно мрачному предостережению. Черты любимого лица затуманились, оно стало бледным и неподвижным, а веки сомкнулись в смертельном сне.

— Нет! — Собственный пронзительный крик вернул Ориэллу к действительности. Видение исчезло, и, всхлипывая, она бросилась в объятия Форрала.

Воин крепко прижал ее к себе, и сила его, казалось, передается и ей. Девушка выпрямилась, вытерла глаза и привычным жестом упрямо выпятила подбородок.

— Если горе — цена нашей любви, — сказала она, — я согласна заплатить ее. Быть может, не с радостью, но сполна. Я люблю тебя, Форрал. Я ждала слишком долго, и не хочу тебя терять. Но даже Волшебный Народ не живет вечно. Быть может, мы расстанемся на время, но однажды я найду тебя в запредельных мирах, обещаю. И если мне все равно придется бороться с Миафаном, так почему бы не потягаться и со смертью?

В глазах Форрала стояли слезы, но он улыбнулся.

— Моя воительница, — грубовато пробормотал он. — Я счастлив, что мы вместе.

— Всегда. И еще долго будем! Форрал обнял ее.

— Не завидую тому, кто попробует встать между нами. И еще кое-что, любовь моя. Когда я умру…

— Не говори этого! — воскликнула Ориэлла.

— Всего один раз, — твердо продолжал Форрал. — И прошу тебя запомнить то, что я сейчас скажу. Ты еще не знаешь, что такое горе, но я знаю, и хочу предостеречь тебя. Когда я умру, ты, быть может, захочешь последовать за мной. Не делай этого. Природа одарила тебя долголетием, Ориэлла, и многим другим в придачу. Отвергнуть эти дары — величайший грех. Я не смогу любить тебя, если буду знать, что этим лишаю тебя будущего. Нет, любовь моя, когда я уйду, я хочу, чтобы ты нашла кого-то еще, и была счастлива.

— Как я могу? — горько возразила Ориэлла. — И как можешь ты требовать от меня такого?

— Могу, потому что я люблю тебя, и не хочу, чтобы ты шла сквозь годы одна. Это было бы очень глупо и несправедливо. Я знал людей, которые всю жизнь прорыдали на могиле своих любимых.., но я буду с тобой повсюду, я останусь в твоем сердце. И если застукаю тебя у своей могилы, я.., я нашлю на тебе дождь, вот увидишь!

Ориэлла улыбнулась сквозь слезы, и они заговорили о более светлых вещах. Но девушка сохранила в сердце слова воина. Теперь она чувствовала себя старше и печальнее, и вместе с тем сильнее и решительнее, чем раньше. Любовь к Форралу стала горькой, но безгранично дорогой именно теперь, когда девушка ощутила ее мимолетность.

Весь день Миафан думал об Ориэлле, и когда она вошла к нему рука об руку с Форралом, он сразу понял, где она была и почему. Форрал не поклонился.

— Владыка, — спокойно произнес он. — Мы с Ориэллой любим друг друга.

Эти слова выскочки-смертного, как бичом, хлестнули Миафана. Он бросил взгляд на Ориэллу: лицо ее было бледным, но взгляд — непреклонным. И тогда маг обрушил свою ярость на Форрала:

— Соблазнитель! — шипел он, и голос его дрожал от гнева. — Нарушитель закона! Осквернитель!

— Что? — Ориэлла вспыхнула. — Ты смеешь обвинять Форрала, когда… — Не договорив, она бросила косой взгляд на воина, и Миафан заметил, что девушка старается взять себя в руки.

«Ага, — подумал он. — Так значит, она ему не сказала».

— То, что вы сделали — строжайше запрещено! — рявкнул он.

— Ну и что? — возразила Ориэлла. — Этот запрет — еще не закон. В Кодексе магов его нет. Это простая рекомендация, данная из практических соображений. Если мы с Форралом знаем, на что идем, то при чем здесь ты?

Миафан был вне себя от гнева.

— Это скандал на весь город! Как ты смеешь позорить Волшебный Народ и меня?

— Это не так, Миафан, — вмешался Форрал. — После засухи люди смотрят на Ориэллу иначе, чем на остальной Волшебный Народ. Они видят ее со мной, в гарнизоне, и по правде сказать, относятся к ней куда терпимее, чем, например, к тебе. Мои люди давно считают ее своей, и воины быстро покончат с досужими разговорами. Ваннор тоже от нее без ума, так что со стороны торговцев неприятностей не будет…

— Так будут неприятности со стороны Волшебного Народа! — бушевал Миафан.

— Я уничтожу тебя, Форрал. Я вышвырну тебя из Совета! Вон из города…

Форрал холодно улыбнулся.

— Я так не думаю. Верховный. Видишь ли, ты больше не контролируешь военный голос в Совете, и тебе, должно быть, будет интересно узнать, что я уже назначил преемника, на случай, если со мной что-нибудь случится. Знаком ли ты с Марой, моей заместительницей? Уж не знаю почему, но ее вовсе не прельщает идея отдать город на откуп Волшебному Народу. Уж с ней-то тебе придется повоевать в Совете! Ваннор ждет не дождется этого.

— Но.., но ты не мог этого сделать! — пробормотал Миафан.

— Почему же нет? — Форрал усмехнулся. — Ваннор поддержал мою кандидатуру, и мы занесли ее в официальные бумаги.

Миафан был ошеломлен. Он шагнул к Форралу, намереваясь погрузить его в вечное забвение, но Ориэлла быстро встала между ними и резко взметнула вверх руку. Воздух заискрился, и перед Верховным вырос магический щит. На лице девушки читалась неприкрытая ненависть.

— Только попробуй, Миафан, — прорычала она. — Я не зря была твоей ученицей. Посмотрим, чему ты меня научил!

Она говорила всерьез. Миафан приблизился к грани, за которой мог полностью ее потерять, и все его бережно взлелеянные планы грозили рухнуть. Но Верховный Маг воспитал в себе многолетнюю привычку к притворству, и, будучи искусным интриганом, понимал, какую совершил ошибку, когда позволил своей похоти выйти наружу. С чего он взял, что стоит лишь завладеть ее телом, как и сердце ее будет принадлежать ему? Безмозглый дурак! Это же не простая смертная девка, которую можно ослепить силой и властью. И теперь, из-за его неуклюжей поспешности, он толкнул ее прямо в руки — ив постель — это грязного наемника. Ну что ж, приходится расплачиваться за собственную глупость.

Миафан знал, что должен снова завоевать доверие Ориэллы — и ради этого ему придется поступиться своей гордостью. Дрожа от напряжения, он справился с собой и даже изобразил нечто похожее на раскаяние.

— Ориэлла, пожалуйста, прости меня. Я действительно сожалею — обо всем. Я вел себя ужасно, и я хочу искупить это. Прими мои глубочайшие извинения, Форрал. Мне давно уже пора привыкнуть, что Ориэлла так к тебе относится. — Он вздохнул. — Не могу сказать, что одобряю это — но я люблю свою воспитанницу и ценю твою службу. Если вы действительно все взвесили, я должен смириться. Будьте счастливы, столько, сколько сможете.

Он закончил, но Ориэлла по-прежнему недоверчиво смотрела на него и не опускала щита.

— Моя дорогая, прошу тебя, — Миафан даже пустил слезу. — Не будь такой жестокой. Я погорячился, но я скорее откажусь от всего, чем соглашусь потерять твое доброе расположение. Клянусь своей магией, я принимаю и уважаю твое решение.

— Благодарю тебя. Владыка. — Ответ был произнесен спокойно, но с заметным оттенком облегчения. Ориэлла расслабилась и наконец опустила свой щит. Однако если раньше она бросилась бы обнять его, то теперь осталась на месте, положив руку Форралу на плечо. Миафан скрипнул зубами, борясь с волной страстного желания, захлестнувшего его. Боги, когда он наконец возьмет ее, это унижение будет оплачено сторицей…

Ориэлла с Форралом были уже достаточно далеко, когда Верховный дал выход своему гневу взрывом такой силы, что башня содрогнулась до самого основания. Он прошел по дымящемуся ковру, пинками расшвыривая во все стороны обломки мебели, и нажал почерневшую панель. Часть стены со скрипом отъехала, открывая потайную нишу. Миафан запустил туда руку и достал золотой кубок. Усевшись на единственный уцелевший стул, он рассеянно поглядел на улицу и нежно погладил красивый металл, покрытый искусной чеканкой. Чаша была неглубокой, но широкой, с тонкой золотой ножкой и массивным основанием.