Сладкая месть под Рождество - Элизабет Морган - Страница 13

Ради мести.

Ради выражения лица Ричарда, когда он увидит, как я вхожу на ту самую вечеринку под руку с его боссом.

Боже, это будет потрясающе.

Зачем нужны рождественские подарки и обручальные кольца, если это выражение лица навсегда останется у меня в памяти и будет согревать меня ночами?

Мы заворачиваем за угол и входим в приватную комнату, где находится только один столик с красной розой в центре, за которым в одиночестве сидит мужчина.

На нем классическая белая рубашка без галстука, ее верхние пуговицы расстегнуты, что кажется привлекательным почти каждой женщине в Америке и за ее пределами. А поверх рубашки надет элегантный черный пиджак, который – готова поспорить – стоит больше, чем аренда моей квартиры.

На фотографии в профиле он был гладко выбрит и широко улыбался. Я полагаю, этот снимок был сделан для работы.

А сегодня у него щетина, и на мгновение я некстати задумываюсь, как она будет ощущаться на моем языке.

Или у меня между ног.

Соберись, Эбигейл!

Его волосы, короткие по бокам и чуть длиннее сверху, зачесаны назад. Не вижу следов стайлинга, но сложно сказать из-за чего: то ли он целый день трогал волосы, то ли просто высушил их вот так. Но, когда мы подходим, он проводит рукой по прическе, убирая со лба выбившуюся прядь.

И как истинный джентльмен – а я была уверена, что он такой, – встает из-за стола и отодвигает для меня стул.

И здесь он улыбается.

Приятной улыбкой.

Соблазнительной улыбкой.

На удивление, совсем не улыбкой адвоката.

Странно. Ведь ничего хорошего об этом человеке я не знаю, потому что о нем мне говорил только один кусок дерьма. И он рассказывал, какой этот человек расчетливый и жадный подонок.

А эта улыбка говорит об обратном. Она говорит… что он искренний.

– Эбигейл? – спрашивает он, и я снова впечатлена.

Это не хорошо поставленный и абсолютно бесстрастный голос адвоката.

Это не тот же голос, которым он говорил в одном из старых видео на «Ютьюбе», когда отвечал на вопросы журналистов насчет одного известного актера, которого ему удалось избавить от сложных условий брачного договора.

Он… с хрипотцой. И более низкий. И я слышу очень привлекательный намек на акцент Бронкса – места, где он родился и вырос, согласно нашему с Кэми исследованию (во время нашего поискового забега в интернете Кэт сидела в углу, качала головой и говорила, что это плохая идея). У меня по спине бегут мурашки, когда он произносит мое полное имя.

Никто не называет меня Эбигейл.

А когда кто-то пытается, я лучезарно улыбаюсь и поправляю.

Зовите меня Эбби, пожалуйста, обычно говорю я. Эбби – позитивное имя. Милое имя. Оно ассоциируется с блестками, розовым цветом и солнечными днями.

Но как он произнес его? Я готова и промолчать. Срываясь с его губ, оно звучит обольстительно.

Боже, я думаю, что могла бы промолчать насчет многого, что делал бы или говорил такой мужчина.

– Да, – говорю я. Соблазнительная улыбка уже на моем лице, а глаза с накладными ресницами и тушью в полной боевой готовности. – Дэмиен?

Он кивает, а потом помогает мне подвинуться ближе к столу и возвращается на свой стул. Он снова улыбается, и меня пронимает до глубины души. Дэмиен улыбается так, будто рад видеть меня и счастлив, что я пришла.

– Приятно наконец познакомиться с тобой, – говорит он все с той же улыбкой.

У меня начинает стыть в жилах кровь от ужаса, что он узнал меня.

Что ж, блин, не очень-то надежный был план.

Но прежде, чем я успеваю открыть рот и начать объяснять, он продолжает:

– Было приятно болтать с тобой в сообщениях, но встретиться лицом к лицу всегда гораздо лучше. К тому же ты так же великолепна, как на фото в профиле, – говорит он, и его улыбка становится шире, когда он осматривает ту часть меня, которую видно над столом.

Ой.

Ой.

Он не имеет в виду, что ему приятно познакомиться со мной, потому что он слышал про меня от Ричарда. Он имеет в виду, что рад видеть меня после всех наших сообщений, которыми мы обменивались целую неделю с тех пор, как вселенная дала мне ответ и свела нас вместе.

Еще бы!

Черт, если план окажется рабочим, мне нужно сохранять спокойствие и перестать крутить в голове мысли. Нужно сосредоточиться на конечной цели. Я сегодня весь день нервничала. Если честно, я переживала почти целую неделю, с тех пор как проснулась с жутким похмельем и осознала, что прошлая ночь не была страшным сном. С тех пор как проснулась опухшая, чувствуя себя отвратительно и отрыгивая картошкой фри и вином, и увидела блокнот со списком пакостей и планом мести.

А когда я посмотрела в зеркало тем утром, собираясь почистить зубы и попытаться прожить этот день, то не узнала себя.

Темные волосы, опухшие глаза, скучная, но удобная пижама, повисшая на теле. На теле, которое я годами истязала тренировками и диетами, чтобы вписаться в стандарты, которые, как я думала, обеспечат мне будущее мечты.

Я прильнула к зеркалу, театрально раскрыв глаза пошире, и попыталась увидеть прошлую себя, которая куда-то исчезла. Девушку, которой я была до Ричарда – беззаботной, веселой, способной завоевать любого мужчину, наплевав при этом на то, что о ней думают окружающие. Этой девушки больше не было.

На месте ее была… пустая оболочка женщины, которую я с трудом могла узнать. Блеклая и лишенная индивидуальности.

Несколько месяцев назад я читала статью о том, как мир лишается ярких красок. Интерьеры, дизайны, одежда – все становится нейтральным и сдержанным. Я помню, что подумала, как это грустно. Я помню, что окинула взглядом свою квартиру – мой розовый девчачий рай, куда Ричард толком и не входил никогда, – и радостно подумала, что это не про меня.

Но я лгала самой себе.

Я сама превратилась в нечто потускневшее, стандартное и… скучное.

Настолько, черт побери, скучное.

Раньше я была веселой. Я беззастенчиво была самой собой. С розовым цветом, блестками и радугами, не потому, что хотела соответствовать какому-то образу, а потому, что это и была настоящая я. Так с какой стати я должна прятать себя? Почему не должна, размахивая флагом, показать всему миру, какая я на самом деле? Со временем я возвела стену между моим самовосприятием и оценкой других людей, не подпуская близко к себе их мнения и суждения.

Защищала себя.

А потом Ричард вскарабкался по этой стене, отравил мое видение себя и стал подгонять под свои стандарты.

И ему все равно было мало.

Нет, в самом деле, каким больным нужно быть? Чтобы потратить столько времени и энергии, пытаясь изменить другого человека, вылепливая из него что-то новое, при этом отдавая себе отчет в том, что он все равно никогда не будет таким, каким ты хочешь?

Мне кажется, именно эта мысль заставила меня вспомнить о себе и начать восстанавливать стену в то утро, пока я смотрела на себя в зеркало.

И теперь эта стена не просто закрывает меня от мнения других насчет того, какой я должна быть. Она также сдерживает чувства, эмоции и нравственные убеждения, которые могут помешать мне осуществить мой план мести.

Я качаю головой, застенчиво и мило улыбаюсь, мыслями возвращаясь в ресторан к мужчине напротив.

– И ты тоже. Я с нетерпением ждала всю неделю.

Он улыбается мне в ответ, принимая слова за чистую монету.

– Прости, что не получилось встретиться раньше. На работе дурдом, столько дел нужно закрыть до конца года, – говорит Дэмиен.

– Ничего страшного, я…

Я чуть не говорю ему, что все знаю и прекрасно понимаю. Чуть не проболталась о том, насколько хорошо мне известна работа адвоката и даже его фирма.

К счастью, к нам подходит официант и не дает мне накосячить.

– Могу ли я предложить вам напитки для начала? – спрашивает он с планшетом в руках, готовый записать наш заказ.

Дэмиен отвечает первым.

– Бутылку шампанского и два бокала, – говорит он.