Я пришёл (СИ) - Соболь Артём - Страница 48

— Джирайя… — начинаю говорить, но видя что собеседник пропал растерянно смотрю по сторонам. — Эй, ты где?

Ответа нет, да он и не нужен. Всё это правда. Мы действительно объединились и представляем единое целое. Это подтверждают всплывающие время от времени посторонние мысли. Ощущения, что в своих мыслях я с кем-то разговариваю, совсем не ощущения. И прошлое, теперь оно кажется мне странным. Джирайя прав, создавали меня совсем для других целей. Но тогда… И правда холодно как-то. Даже слишком холодно. Но как…

— Шум воды? Откуда…

Не успеваю сказать, как шум превращается в рёв бурного потока. Бушующий шквал, высоко поднимается над горизонтом и с огромной скоростью устремляется ко мне. Ничего не повреждая, поток тёплой и приятной воды подхватывает меня и уносит в темноту…

Глава 18

(Коноха. Морг. Като Шизуне.)

Стоя у стола на котором лежит бездыханное тело Саннина, сжимаю в руке конверт и стараюсь не плакать. Потому что… Просто жалко. Он ведь был таким… Хорошим. Да, по отношению к Сенджу, он вёл себя, мягко сказать не очень. Но в остальном… Если сравнить россказни Цунаде и то, что я сама увидела, Джирайя прошлый и настоящий, два разных человека. Извращенец и дурачок, остался где-то там, в прошлом, в Танзаку же пришёл… Эх, ну почему всё так? А я ведь уже размечталась, даже нафантазировать успела. Как мы, ходим на свидания. Как с каждым таким свиданием становимся ближе. И как однажды, провожая меня домой, он остановится, обнимет и поцелует. А я краснея начну возмущаться, выскажу ему и поцеловав убегу домой. Где буду стоять у окна, махать ему рукой и с нетерпением ждать следующей встречи. Дурацкие мечты… Ничего из этого теперь не случится. Я как всегда одна, предмет моей разыгравшейся фантазии лежит на металлическом столе для вскрытий. Всё… Но, я же могу попрощаться.

Подхожу к столу, провожу рукой по слипшимися от крови белым волосам. По щеке…

— Это что такое? — замечая странности выдыхаю и приступаю к осмотру.

Пульса нет, дыхания нет, однако… Он тёплый. Этого быть не может, времени прошло слишком много, а в морге такая холодина, что хочется потеплее одеться. Но…

Окоченения тоже нет. Мышцы мягкие. Кожа без изменений.

Наклоняюсь к его лицу, аккуратно оттягиваю веко и вижу как зрачок медленно сужается. Проверяю второй глаз и убеждаюсь что это не рефлекс. Поворачиваю голову Саннина на бок, быстро пробегаюсь по полкам с инструментами и нахожу то, что мне сейчас нужно. Набираю в пипетку холодной воды, открываю Саннину глаз и капаю воду в ухо…

— Живой! — видя как его глаз повернулся вправо радостно восклицаю.

Ух, живой. Глубокая кома. Но что делать? Как вывести его из такого состояния? Кома, штука непредсказуемая. Она может… Джирайя может очнутся как сейчас, так и через несколько лет. А может и… Отбросим этот вариант.

А как вообще мы не заметили того, что он жив? Потрясение? Да, скорее всего.

Прижимаюсь ухом к его груди, задерживаю дыхание и внимательно вслушиваюсь. Через несколько десятков секунд, слышу слабый, но тем не менее хорошо различимый удар сердца. От радости не могу сдержаться и обнимаю Джирайю.

— Шизуне, ты… — заходя внутрь говорит Цунаде, видит нас и широко распахнув глаза замирает.

— Цунаде…

— Като, ты меня пугаешь. Ты что, над трупом надругаться собралась?

— Нет, Цунаде, послушай. Он…

— Поги-и-и-б, — прижав руки к груди воет Сенджу. — Бросил меня-а-а-а… Я так любила его. Придурок, добился всего чего хотел и ушёл.

— Цунаде…

— Что это у тебя? — выхватывает она письмо. — Это мне. А…

Вскрыв конверт, Сенджу быстро зачитывает, бросает письмо на пол и встаёт над Саннином. Гладит волосы, что-то говорит. По её щекам катятся слёзы и падают на стол и ладонь Джирайи.

Подбираю немного смятый лист бумаги и в слух зачитываю: —

Цунаде, возможно, сегодня случится неприятность и я сдохну. Прям как ты всегда хотела, как бродячая собака. В таком случае, прошу тебя о маленьком одолжении. Позаботься о Наруто. Я не прошу нянькаться с ним. Просто посмотри чтобы в деревне его не трогали. И если можно, найди ему учителя. Деньги я вам оставил, придёшь в банк, там я обо всём договорился. Прощай.

Навсегда твой и только твой, Великий Извращённый Отшельник с горы Мьёбоку. Люблю тебя.

Любит… Её… Даже… Он знал о том, что его могут убить. Знал и глядя смерти в глаза, думал об этой вредной, противной, вечно пьяной истеричке. О ней! А не обо мне! Почему этой старухе под Хенге так везёт? Почему все таскаются за этой двинутой каргой?

— Что имеем не храним, потерявши плачем. Да, Цунаде?

— Ты о чём, Като?

— О том, что с момента смерти дяди, Джирайя всегда поддерживал тебя. Ты же, считала его мусором. Издевалась, смеялась, ненавидела. Так почему ты сейчас стоишь над ним и рыдаешь?

— Шизуне, я люблю его. Я…

— Враньё! Тебе надо продолжать! Ты настолько привыкла отшивать его, что после того как он отстал, из кожи готова была выпрыгнуть, только для того чтобы заставить его таскаться за собой.

— Не правда! Я поняла! Мы с ним…

— Молчать! Ты, Сенджу Цунаде, не бросила меня. Воспитала, научила, за это спасибо. С этого дня… С этого дня, ты идёшь на хрен. А знаешь почему?

— Почему?

— Потому что ты чёрствая, самовлюблённая и крайне эгоистичная тварь. Ты никого кроме себя не замечаешь. Всё! Я свободна!

— И что ты будешь делать? — понимая что именно произошло, спрашивает Цунаде.

— Строить своё счастье.

— Ха-ха-ха, с кем?

— С ним, — подхожу ближе и глажу Джирайю по щеке, наклоняюсь, целую его в нос и с превосходством смотрю на Цунаде.

От чего она икает, крутит пальцем у виска, как вдруг…

— Он жив!

— Без тебя знаю. Можешь идти. Мы тут сами разберёмся.

— Сама иди! — рычит Сенджу, грубо отталкивает меня и приступает к делу.

Сканирует Саннина, хмурясь задерживается на груди. Складывает ручные печати и прикладывает искрящиеся от разрядов медицинской чакры ладони к его груди и левой руке. На что Джирайя дёргается судорожно вздыхает, садится на столе и вдруг падает.

— Идиот! Так меня напугал! — осматривая его выкрикивает Сенджу.

Прижимает ладони к его животу, закрывает глаза и судя по напряжению вливает в него почти всю свою чакру. И это помогает.

— Акха… — хватая ртом воздух кашляет Джирайя.

Снова садится, ощупывает себя…