Дух камня - Фьюри Мэгги - Страница 36

Эта штуковина была такой же, как и все остальное в пещере — красивой, но абсолютно непонятной. И — насколько мог рассудить паренек — совершенно бесполезной. Уставший и несколько разочарованный, он направился прочь. Хватит уж. Если Сколль сумеет найти нижний туннель, он вернется обратно в тот мир, который знаком и понятен. В котором он не будет чужаком…

Сколль полез вверх по скользкой стенке шара. Выбравшись на пол пещеры, он в последний раз оглянулся — и присвистнул. Пузырь оказался на прежнем месте — там же, где и раньше. Сколль в изумлении уставился на него; до него медленно доходило. Шар, очевидно, был там все это время, просто Сколль не видел его, пока находился внутри. Надо думать, он был предназначен скрывать таинственные предметы, которые Сколль, говоря по-простому, спер… На миг ему стало неловко но затем он махнул рукой.

Ладно, забудем об этом. Теперь уж я не стану возвращать их на место. В любом случае, здесь же никого нет…

Повернувшись спиной к шару, он решительно направился прочь.

К тому времени как Сколль методом проб и ошибок умудрился отыскать выход, он окончательно выдохся. Усталой походкой он брел по круглому коридору и, добравшись до лестницы в нижний туннель, решил, что не сделает больше ни шагу. Скинув с плеч мешок, подложил его под голову и свернулся клубочком на теплом упругом полу коридора. Какое же счастье хотя бы на время позабыть обо всех несчастьях, провалившись в сон.

В осажденном Тиаронде Кайта была бы рада возможности так же легко избежать своих бед. Но сон был роскошью, которую она не могла себе позволить. Слишком много забот. Среди горожан Тиаронда, которым повезло найти укрытие в базилике Мириаля, она оказалась наиболее опытной из выживших лекарей. Кайта с удовольствием отказалась бы от подобной ответственности. Со времени ужасной смерти ее подруги Эвелинден минуло два дня. Рана на сердце Кайты была еще слишком свежа. Но вместо того чтобы всецело отдаться собственному горю, она вынуждена была сопереживать десяткам израненных, ошеломленных и абсолютно чужих ей людей.

Воспоминания не отступали. Вчера, незадолго до рассвета, ее позвали в Палаты Врачевания, чтобы опознать изуродованные останки тела Эви, обнаруженные в Пределах перепуганным стражником Мечей Божьих. Ошеломленная ужасом, Кайта осталась в Палатах до утра. Возвращаться в темный пустой дом, который она делила с подругой, было выше ее сил. Как врач Кайта знала, как мучительно умирала ее подруга; мысли об агонии и ужасе Эви были невыносимы. Она приняла сильное снотворное, желая хотя бы на время отрешиться от воспоминаний, и забылась тяжелым сном без сновидений.

Коллеги разбудили ее, когда настало время отправиться на церемонию жертвоприношения. Будь Кайта не в таком сумрачном состоянии духа, она бы рассвирепела, узнав, что даже пациенты Палат Врачевания были вынуждены выйти в холод и сырость ради пустого, бесполезного ритуала. Будто бы сожжение этого болвана иерарха могло хоть как-то улучшить положение Каллисиоры! Горькая ирония! Заваль — главный вдохновитель религии, которая и убивала его — не имел ровно никакого значения. Кайта давно уже перестала верить в Мириаля. Но даже если бы вера сохранилась в ее душе, ужасная смерть подруги уничтожила бы ее навсегда. Бедная Эви, которая никогда и мухи не обидела, которая в своей жизни делала только добро. Чем она заслужила такую судьбу?.. Впрочем, Кайта оставила свое мнение при себе. Накинув белую лекарскую мантию, она последовала за остальными на храмовую площадь.

Не слишком обращая внимание на происходящее вокруг, Кайта просто пошла туда, куда ее звали. Она встала под стеной базилики сбоку от жертвенного костра. С этой позиции открывался не слишком-то хороший обзор, впрочем, Кайте было все равно. С другой стороны, по той же причине людей вокруг нее оказалось немного — и именно это в конечном итоге спасло ей жизнь. Погруженная в себя и все еще одурманенная снотворным, Кайта пропустила всю сцену похищения иерарха. Когда же с небес низринулась смерть, солдат Мечей Божьих, стоявший неподалеку, почти насильно втащил ее в двери базилики.

С тех самых пор у Кайты более не было времени предаваться собственному горю. Пострадавшие поступали нескончаемой чередой: люди, истекающие кровью, и люди, пребывающие в шоке от ужаса и потрясения. Взрослые и дети. Раненые и умирающие… Одним словом, работы хватало.

Исцеление затруднялось недостатком медикаментов. Антисептиков, обезболивающих, снотворного и даже таких простых вещей, как перевязочные материалы, — всего было отчаянно мало. Одежда, постельное белье и даже драпировки со стен из покоев жрецов — все пошло на повязки. Однако другие необходимые вещи заменить было несравненно сложнее. Лекари постоянно носили с собой основные медикаменты в крепких кожаных сумках через плечо или на поясе. По давней привычке Кайта взяла свою сумку, отправляясь на церемонию. И пусть ее запасов ничтожно мало по сравнению с количеством раненых, Кайта была рада, что в наличии имеется хотя бы это.

Нехватка медикаментов была не единственной бедой. К ужасу Кайты, в живых осталось лишь трое лекарей — все менее опытные, чем она сама — и два ученика из Палат Врачевания. В конечном итоге удалось собрать разношерстную группу людей, которые могли оказать хоть какую-то помощь. Здесь были акушерки, аптекари, травники и, наконец, обыкновенные люди, которые просто умели заботиться о других.

Впрочем, как бы там ни было, основная масса работы легла на плечи Кайты. Когда менее опытные лекари пребывали в сомнениях или просто не знали, что делать с той или иной раной, они обращались к Кайте. Целительница носилась туда-сюда, отзываясь на бесчисленные просьбы, которые обрушивались на нее с такой частотой, что Кайта уже не знала, за что хвататься. То и дело ей приходилось выбирать: спасение жизни одного человека зачастую могло означать смерть другого. Часы проходили за часами, и ряд мертвых тел медленно но неукоснительно рос. И каждую новую смерть целительница полагала своей виной. Слава Мириалю, некогда было задумываться над этим.

Почти весь следующий день лекари работали не покладая рук. И не они одни. Люди, направленные в помощь Иерарху и новоявленному командиру Гальверону, трудились рядом с ними, стремясь сделать укрытие более комфортабельным. Каждый делал свое дело.

Тяжелая чаша с водой оттягивала Кайте руки. Она шла в сторону караулки от резервуара, наполняемого из водной системы храма. Кайта с трудом пробиралась через толпу, то и дело ей приходилось перешагивать через лежащие на полу вещи. Потому продвигалась она крайне медленно и готова была поклясться, что проклятая чаша с каждым шагом становится все тяжелее.

— Осторожнее!

Предупреждение донеслось до нее слишком поздно. Кайта с размаху столкнулась с высоким человеком в мундире Мечей Божьих, и ледяная вода выплеснулась на них обоих. Драгоценная золотая чаша с замысловатой резьбой — часть храмовой утвари, ныне приспособленная к делу — с грохотом и звоном упала на пол. Более высокий и тяжелый мужчина сбил Кайту с ног, и она вскрикнула, ударившись плечом о дверной косяк. Она бы упала, но мужчина подхватил ее и поставил на ноги. Обернувшись, она обнаружила, что перед ней: не кто иной, как командир Гальверон.

— Смотреть надо, куда идешь!

— Ах ты, неуклюжий недотепа!

Они заговорили разом, в первую секунду оба вспылили, оба тотчас же поняли, что резкие восклицания были вызваны гневом и раздражением.

— Прости.

— Это я виновата.

И снова слова вырвались у них одновременно. Гальверон устало улыбнулся и поднял с пола чашу.

— Идем в караулку, целительница Кайта, и обсохнем возле огня. Ты вся мокрая.

— Мне нужно возвращаться. Слишком много дел.

Лицо Гальверона посуровело.

— Все дела подождут несколько минут. — Это прозвучало как приказ. — Если не считать Цитадель Мечей Божьих, базилика самое холодное и ветреное здание, которое я знаю. А ты самый опытный лекарь из тех, что у нас остались. Я полагаю, если ты свалишься с лихорадкой, это никому не пойдет на пользу.