Охота на невесту - Айл Шарон - Страница 42

– Калеб давно уже не мой муж. Его убили?

– Можно и так сказать. Это была медленная и мучительная смерть – он умирал пять лет. – Прекрасно зная, что потом будет сожалеть о своих словах, Себастьян добавил: – Это ты его убила.

В ее глазах что-то промелькнуло. Что это было – боль? Сожаление? Или ему просто показалось? Показалось, потому что хотелось все это увидеть в ее глазах.

– Как это произошло? – спросила она.

– Когда ты уехала, отец махнул рукой на все. Даже на меня. Все полетело к чертям – он довел до разорения ферму и отправил меня в город, чтобы я сам добывал себе пропитание. А его жизнь сводилась к тому, что он сидел в твоем кресле и постепенно спивался.

Элизабет опустила голову и в задумчивости проговорила:

– Я очень сожалею, но не вижу в этом своей вины. Если бы я осталась жить с Калебом, я бы умерла. Тебя бы это больше устроило?

Себ ударил кулаком по столу. Когда все присутствующие повернули головы в их сторону, он понизил голос до шепота и сказал:

– Отец никогда тебя даже пальцем не тронул.

– Как ты сам справедливо заметил, на свете есть разные виды медленной смерти. Я поступила так, чтобы выжить. Ты можешь обвинять меня за это, но я не могла по-другому. Это правда. – Элизабет окинула взглядом таверну и вдруг спросила: – Это заведение принадлежит тебе?

Себ молча кивнул.

– Здесь очень мило, – продолжала она, – Должно быть, тебе было лет десять-одиннадцать, когда твой отец умер. Кто взял тебя к себе?

С трудом удержавшись от улыбки, Себастьян ответил:

– Никто.

Если это хоть немного расстроило Элизабет, по ее виду этого нельзя было сказать. Она снова стала озираться.

– В таком случае ты многого достиг.

Себу хотелось сказать, крикнуть ей в лицо, что у него есть еще таверна в Денвере, а также доля акций в газете «Эмансипейшен трибюн», и заявить, что во всем этом нет ее заслуги. Но он предпочел промолчать и налил себе еще коньяку.

Элизабет же принялась расспрашивать – словно проводила дознание в суде. И Себ решил рассматривать это как свидетельство того, что он не совсем ей безразличен.

– А эта твоя жена…

Он не мог объяснить, почему они с Люси поженились, поэтому сказал:

– Извини, но я не хотел бы сейчас говорить о Люси. – Она кивнула, затем задала очередной вопрос:

– У вас есть дети?

– Нет.

Снова последовал кивок. А потом Элизабет вдруг потянулась к нему и пожала ему руку.

– Нам обоим было нелегко, – сказала она. – Я прекрасно понимаю, что за долгие годы у тебя, возможно, накопилось много упреков в мой адрес. И разумеется, обоснованных.

Себ не мог этого отрицать, но он не был готов говорить об этом.

– В основном накопились вопросы.

– Неудивительно. – Элизабет немного помолчала, потом вновь заговорила: – Нам обоим нужно многое обдумать и о многом поговорить. Ты не будешь против, если мы продолжим нашу беседу завтра? Я смертельно устала… и немного не в форме.

У Себастьяна появилось ощущение, что его снова отвергли. Однако он тоже не был готов продолжать сейчас этот разговор.

– Я согласен.

– Спасибо. Сколько я тебе должна?

– Если ты имеешь в виду деньги, то нисколько.

– Еще раз спасибо. – После этого Элизабет поднялась с мягкой грацией кошки. Даже в пиджаке и брюках она умудрялась выглядеть женственной.

– Ты вырос и превратился в красивого мужчину, Себастьян, – сказала она с улыбкой, которую он смутно начинал припоминать. – Ты похож на моего отца – Господи, упокой его душу!

Своего деда Себ плохо помнил. Не зная, как реагировать на последние слова матери, он молча пожал плечами.

– Что ж, мне пора в гостиницу. – Она обошла вокруг столика и приблизилась к Себастьяну. Коснувшись его руки, проговорила: – Так, значит, до завтра?

– Надеюсь, что да.

– Поверишь ты или нет, но я тоже надеюсь. И с нетерпением жду завтрашнего дня. Спокойной ночи, Себастьян.

Час спустя Себ тоже отправился в гостиницу. Как только он вошел в свой номер и зажег лампу у двери, ему сразу же бросилась в глаза потертая дорожная сумка, стоявшая на полу у кровати. Потом он заметил вороха женской одежды на комодах.

– Что за черт? – пробормотал он себе под нос.

Тут послышался тихий стон, а затем он увидел, что в его постели ворочается Люси.

Себ тронул ее за плечо и спросил:

– Что все это значит?

Люси села на постели и протерла глаза. На ней была муслиновая сорочка, застегнутая до подбородка на все пуговички. Волосы же были распущены.

– Извини, – сказала она виноватым голоском. – Мэри Лиз со своим окружением заняли все комнаты в гостинице… Поэтому отец с братом не смогли вернуться обратно в свой номер, понимаешь? Не могла же я выгнать их на улицу или отправить в другую гостиницу! Помнишь, ты же сам говорил, что это очень неподходящие места для порядочных людей? А что касается моих вещей, то я не знала, что с ними делать. Ведь папа и Дасти заняли мою комнату.

– Что?!

– Ничего другого мне просто не пришло в голову. – Себ подошел к смежной, двери и повернул ключ в замочной скважине. Затем вернулся к кровати и снял пиджак. Снимая рубашку и все остальное, он не отрывал взгляда от Люси, а она молча следила за каждым его движением.

– Знаешь, Себастьян, – сказала она неожиданно, – мне даже пришлось воспользоваться твоей ванной. Я в таверне вся перепачкалась. Не могла же я лечь в постель, не помывшись как следует.

– Я не имею ничего против, Люси.

Себ подошел к двери и погасил свет. Затем вернулся к кровати, лег рядом с женой и тотчас же обнял ее. Когда же он принялся расстегивать пуговички на ее ночной сорочке, она легонько его оттолкнула:

– Нет, Себастьян, сейчас нельзя.

– Нельзя? Но почему?

– Потому что папа и Дасти находятся в соседней комнате. Ты забыл?

– А мы не скажем им, что делаем.

Люси отстранила его руки:

– Нет! Они все услышат. Кровать слишком сильно скрипит.

В этот момент Себ уже не мог остановиться – даже если бы кровать трубила в рожок и выводила мелодию «Жара в старом городе».

– Ты нужна мне, Люси, – прошептал он ей в ухо. – Ты нужна мне сегодня как никогда. Прошу, не отвергай меня!..

– О, Себастьян, пойми, я просто не могу это делать, когда мой папа находится так близко.

Но Себ не собирался спорить.

– Ладно, – сказал он, – мы поступим так, как ты хочешь, но позволь мне хотя бы немного поласкать тебя. Мне хочется тебя ласкать.

Люси не возражала и опустила голову на подушку. Себастьян быстро расстегнул пуговицы и снял с нее ночную сорочку. Когда же он принялся ласкать ее и целовать, Люси застонала – сначала тихо, а затем все громче. Вскоре она уже изнемогала от желания.

– О Господи, пожалуйста, не останавливайся! – прошептала она, выгнувшись всем телом.

Но в этот момент он отстранился от нее и перевернулся на спину.

– Себастьян, что же ты? – прошептала Люси.

– Мне показалось, что кровать заскрипела, – прошептал Себ в ответ и мысленно усмехнулся – он даже не ожидал, что у него получится так складно соврать.

Люси застонала и пододвинулась к нему.

– Может, если я постараюсь, у меня получится сделать так, чтобы она не скрипела? – Люси приподнялась, затем уселась на него верхом. – Вот так, хорошо?

Себ глухо застонал, и Люси, совершенно справедливо истолковав его стон как согласие, начала ритмично двигаться, временами отклоняясь назад и запрокидывая голову.

Наконец, выкрикнув что-то нечленораздельное, она в изнеможении повалилась ему на грудь, и в следующее мгновение, содрогнувшись всем телом, Себ тоже затих.

Несколько минут спустя Люси прошептала:

– Ну как, кровать не скрипела? – И Себ снова солгал:

– Я не слышал ни единого звука.

На рассвете в смежную дверь громко и настойчиво постучали. Люси тут же открыла глаза и протянула руку к халату.

– Какого черта? – пробурчал Себастьян. – Разве дадут здесь хоть немного поспать?