Ты мне не брат - Градцева Анастасия - Страница 11

Щелкает дверной замок, я слышу, как Дима разувается, слышу шорох его кожаной куртки, а потом он идет ко мне. Останавливается посреди комнаты, сунув руки в карманы, и пристально меня разглядывает.

– Что? – не выдерживаю я.

– Мара тут еды всякой привезла, – говорит Дима, продолжая на меня смотреть. – Ты такое ешь?

– Не ем, – признаюсь я, решая быть честной.

– И я не ем, – весело ухмыляется Дима, сразу становясь похожим на мальчишку. – Так что? Пицца?

– Пицца, – соглашаюсь я и против воли улыбаюсь.

Возможно, в моем домашнем аресте под Диминым присмотром есть свои плюсы? В конце концов, мы уже сто лет не ужинали с ним вместе. А ведь когда-то я уговаривала бабушку постоянно готовить его любимые блюда, чтобы у Димы было больше причин зайти к нам на обед или на ужин. Кажется, я немного скучаю по тем временам.

Через полчаса приезжает курьер, и на столе у нас вместо унылых коробочек с полезной едой появляются две огромных, пышущих жаром пиццы. Одна мясная, вторая сырная. Только почувствовав этот упоительный запах, я понимаю, как сильно хочу есть. Даже живот от голода подводит.

Ничуть не стесняясь Димы, я набрасываюсь на мясную пиццу, откусываю первый кусочек и не удерживаюсь от восторженного стона.

– Мммм, – стону я. – Боже, как вкусно! Какой кайф!

Первый кусок исчезает почти мгновенно, я машинально облизываю соус, оставшийся на пальцах, и внезапно ловлю на себе взгляд Димы. Незнакомый, потемневший, заставляющий меня насторожиться.

– Что? – с вызовом спрашиваю я. – Манеры мои не нравятся?

– Ага, – весело говорит Дима, и из его темно-серых глаз исчезает то странное выражение, которое там только что было. – Манеры ни к черту. Правда что ли тебя во французский пансион отправить?

– Но я не хочу, – растерянно говорю я. – Дим! Пожалуйста! Я не хочу…

– Лен, успокойся, – властно перебивает он. – Это просто шутка. Обещаю: ты туда не поедешь.

– Спасибо, – облегченно улыбаюсь я.

– Не буду же я тебя насильно туда отправлять, – пожимает он широкими плечами.

«А замуж меня выдавать насильно, значит, можно», – думаю я, но предусмотрительно оставляю эти мысли при себе.

После ужина я говорю Диме, что нам нужны продукты, чтобы не питаться одной пиццей. Дима приносит ноутбук и открывает какой-то сайт, похожий на онлайн-супермаркет.

– Вот тут смотри и кидай в корзину все, что надо, – говорит он. – Обеды и ужины будем из ресторанов заказывать, так что возьми, что тебе еще надо, кроме этого. Йогурт там или фрукты. Не знаю, что ты ешь.

Я хочу обиженно возразить, что вообще-то можно и без ресторанов обойтись, потому что я умею готовить и хорошо это делаю, но потом решаю, что это будет похоже на хвастовство, и просто молча складываю в корзину все, что мне понадобится.

Дима не глядя это все оплачивает, а потом небрежно бросает мне через плечо:

– Ночью привезут, я приму доставку. А тебе пора ложиться спать.

– С ума сошел? Еще рано!

– Ты после больницы, – жестко говорит он таким тоном, что становится ясно: возражения здесь не принимаются. – Так что марш в кровать.

– Я тебе что, ребенок, так со мной разговаривать? – возмущаюсь я.

Дима поворачивает голову и лениво проходится по мне взглядом. На губах появляется дразнящая усмешка.

– Ну нет, на ребенка ты совсем не похожа. Я успел заценить, что ты выросла.

Сначала я не понимаю, про что он, а потом вдруг перед глазами вспыхивает та сцена в ванной, и меня с ног до головы окатывает таким адским смущением, что я вся заливаюсь краской.

Даже ответить ничего не получается, поэтому я просто молча ухожу в зал, раскладываю там диван и стелю себе постель. Поколебавшись, достаю еще один комплект постельного белья и еще одно одеяло с подушкой. Надеваю наволочку, пододеяльник, бросаю это все вместе с простыней на кресло, возвращаюсь на кухню и сообщаю Диме, стараясь не смотреть на него.

– Постельное в комнате, матрас можешь взять на антресолях. Он жутко старый, но больше ничего нет.

– Мне хватит. Спасибо.

– Ну, я тогда пошла спать? – неуверенно спрашиваю я.

– Ага, давай, – он не отрывается от ноутбука, на котором я вижу таблицы с циферками. – Спокойной ночи.

– А ты? Не пойдешь? – неожиданно робко спрашиваю я.

– Я потом. Мне еще поработать надо. И доставку встретить. Иди.

Я иду в ванную чистить зубы, и меня одолевают смешанные чувства: смесь облегчения от того, что мне не надо будет смущаться, засыпая в одной комнате с Димой, и странного сожаления, что я не увижу, как он возвращается из душа и залезает под одеяло.

Я иду в зал, закрываю дверь, чтобы мне не мешал доносящийся с кухни стук клавиш, переодеваюсь в пижаму и ложусь. После больничных условий родной диван кажется просто раем, и я почти мгновенно засыпаю. Просыпаюсь только утром от того, что на лицо мне падает теплый солнечный луч. Я сначала пытаюсь от него спрятаться, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, но потом сдаюсь и сонно приоткрываю глаза.

Я привычно оглядываю комнату, собираясь вставать, но внезапно замираю, потому что мой взгляд натыкается на Диму. Он лежит на полу, одеяло у него валяется скомканное в ногах, поэтому хорошо видно и голый смуглый живот под задравшейся футболкой, и крепкие, покрытые темными волосками ноги в коротких черных трусах. Мне внезапно становится так жарко, что тоже хочется раскрыться. Я бросаю вороватый взгляд на лицо Димы: длинные темные ресницы закрыты, вечно нахмуренный лоб расслаблен, а грудь мерно вздымается.

Спит…

Он пока спит.

Я ничего не могу с собой поделать и снова смотрю туда, куда мне по-хорошему смотреть нельзя. На ту область, которая скрывается под трусами. На то, что так сильно натягивает темную ткань.

В горле пересыхает, и я судорожно сглатываю, продолжая туда смотреть. Нет, я не совсем ромашка, я пару раз видела то, что Кастет с Лешим достают из штанов, чтобы поссать. Но почему-то мне кажется, что у Димы там все не такое. Больше. Тверже. Взрослее.

В общем, мне просто любопытно! Не более того!

Исключительно из любопытства я пялюсь еще и на ноги, потом снова на то место, а потом машинально бросаю взгляд на Димино лицо и моментально подскакиваю на кровати. Сердце заходится от ужаса, потому что…

Потому что темно-серые глаза смотрят прямо на меня.

Он проснулся!

Черт… А давно?

– Доброе утро, – лепечу я, чувствуя, как позорно краснею.

– Доброе, – хрипло говорит Дима и усмехается уголком рта: – Лена-Лена! Тебя разве не учили, что подглядывать нехорошо?

– Я не подглядывала, – вспыхиваю я.

– А что ты делала? – хмыкает он.

– Я просто… ну… то есть…

От волнения я машинально начинаю теребить воротник пижамной кофты, оттягивая его ниже, и кусаю губы. Я всегда так делаю, когда нервничаю.

Внезапно Дима хмурится, отворачивается и резко говорит:

– На меня такие штучки не действуют. Можешь даже не пытаться.

– Какие штучки? – непонимающе спрашиваю я. – Дим, ты о чем?

– И невинность тоже изображать, блядь, не надо, – рявкает он. – Бесит.

Он тянется за штанами, которые валяются тут же, быстро их надевает и прямо так, без куртки, в одной футболке, уходит на балкон курить. А я остаюсь сидеть на кровати, растерянно глядя ему вслед.

Про что он вообще говорил? Про то, что я оправдывалась? Но я ведь ничего плохого не сделала! Ну посмотрела разок, ему-то от этого что? И при чем тут невинность? Зачем мне ее изображать, если у меня и правда нет особого опыта? Поцелуи с одноклассниками и один поцелуй с Лешим не считаются. Это было скорее смешно, чем приятно.

А Дима взял и зачем-то наорал на меня. На ровном месте буквально.

Становится жутко обидно. Как в детстве, когда ты не виноват, а тебя все равно наругали.

Вздыхая, я иду в ванную умываться и переодеваться, но на этот раз предусмотрительно закрываю задвижку на двери. Волосы собираю в высокий хвост, внимательно разглядываю свое лицо и с досадой замечаю несколько новых прыщей на щеках. Черт, ну вот откуда они берутся? По идее, пубертат у меня уже прошел, за кожей я ухаживаю хорошо – мажусь кремом и прочими штуками, которые мне дарит Мария, так что должно уже все быть в норме, не? Или я вхожу в тот процент особых счастливчиков, которые всю жизнь будут ходить в прыщах?