Арфа Ветров - Фьюри Мэгги - Страница 46

— А как же с этим козлом?

— Нам просто повезло. Несколько дней назад случилась лавина в горах на западе, и она сбросила вниз целое стадо этих глупых созданий. Нам оставалось только отрыть их, и ненадолго наступило изобилие.

Некоторое время Хриза молча вылизывала Шиа своим шершавым языком, а потом наконец спросила:

— Шиа, как тебе удалось вернуться? И откуда у тебя эта ужасная штука? — Хриза кивнула на Жезл Земли. Щиа насытилась, и ее стало клонить в сон.

— Это длинная и невероятная история, — начала она сонно. И вдруг…

«Выходи, трусливая тварь, на честный бой!» — донесся снаружи леденящий кровь вопль: Гристина вызывала ее на поединок.

— Я знала, что она не заставит себя долго ждать, — тихо заметила Шиа. — Я иду, самозванка! — был ее ответ.

После катастрофы, постигшей гору, ныне получившую название Стальной Коготь, ее средняя часть была полностью разрушена и между двумя оставшимися скалами, и в самом деле похожими на исполинские когти, образовался кратер, напоминающий огромную чашу, дно которой местами было покрыто черной застывшей лавой.

Зализывая раны, Хану сидел, никем не замечаемый, на выступе над ущельем, где уже многие поколения собирались самки Стаи. Конечно, ему не следовало здесь находиться. Самцы сюда не допускались, особенно такие молодые и незначительные, как он. Но этот маленький акт неповиновения служил хоть каким-то лекарством для его уязвленной гордости. Сегодня он самонадеянно попытался овладеть Гристиной, Первой Самкой, чей постоянный самец был убит во время последнего нападения Крылатого Народа» и теперь переживал несказанное унижение после того, как, выдержав тяжелую схватку со старшими и более опытными претендентами, был с позором отвергнут самой Гристиной да еще получил от нее несколько унизительных шлепков.

Смеркалось; Хану начал замерзать, но ему не хотелось никуда уходить отсюда. Унижение, которому подвергла его Первая Самка, значило для него гораздо больше, чем казалось на первый взгляд. Выяснилось, что он вовсе не играет той важной роли в Стае, как ему представлялось. «Не понимаю, — мрачно рассуждал он сам с собой. — Самцы больше и сильнее. Мы первыми вкушаем от добычи на охоте, а самки стоят в стороне, пока мы не насытимся. И если молодежь ждет случая, чтобы завоевать себе подруг, то каждый из зрелых и сильных самцов волен сам выбрать группу самок, с которыми хочет иметь дело». Так по крайней мере думал Хану, но оказалось, что все обстоит иначе.

Самцы не охотятся. Самцы не посещают собраний, не имеют права голоса и не принимают серьезного участия в воспитании детенышей. Более того, самцы (о, что за мучительное воспоминание!) не могут даже сами выбирать себе подруг. Да, они яростно оспаривают друг у друга право обладания, но, как сегодня беспощадно доказала ему Гристина, окончательный выбор остается за самками.

После того как Гристина отвергла его. Хану решил поговорить со своим родителем Жаралом. Этот покрытый шрамами ветеран многих брачных битв давно оставил жестокие забавы, и был вполне счастлив со своими стареющими подругами, одна из которых была матерью Хану.

— Неужели это правда? — потребовал ответа Хану, пересказав свою горькую историю.

— А что, если правда? — лениво поинтересовался Жарал, испытующе поглядев на своего отпрыска. — Посуди сам, к чему нам, самцам, утруждать себя охотой, если с этим прекрасно справляются самки? К чему суетиться, изобретая всякие дурацкие законы или изнурять себя воспитанием непослушных котят? Если самки от этого вырастают в собственных глазах, то зачем менять этот порядок? Нам и так хорошо.

— Но мы же ничего не делаем! — возразил Хану. — Мы, особенно в нынешние тяжелые времена, должны были бы…

В мгновение ока Жарал поднял мощную лапу и одним ударом сбил Хану с ног.

— Держи язык за зубами, щенок! — прорычал Жарал. — Самцы вполне довольны существующим порядком, и самки, я полагаю, тоже. Или ты думаешь, что Гристина позволит тебе вмешиваться в ее дела? Каждому свое — и не тебе это менять. Или ты хочешь кончить свои дни, превратившись в чьюва?

Обо всем этом и раздумывал сейчас Хану, сидя на выступе, когда услышал страшный вопль — вызов Гристины. Тотчас же место собраний стало наполняться самками. Хану мало что мог разобрать из их слов, но чувствовал, что все они чем-то взволнованы или встревожены. Но были слова, которые повторяли все: Шиа! Шиа вернулась!

Хану уже был готов потихоньку убраться отсюда, чтобы самки не пронюхали, что он покусился на их прерогативы, но, услышав интригующие возгласы, передумал. «Они не имеют права меня выгнать, — начал он задиристо убеждать самого себя. — Это ведь касается всей Стаи, а не только их!» — и поэтому он лишь переместился так, чтобы его нельзя было заметить снизу, и, дрожа от возбуждения, стал ждать поединка, который всегда мечтал увидеть.

…Снизу на место собраний Стаи можно было попасть через извилистый туннель, выходивший к южной стороне кратера. Шиа шла в темноте осторожно, не торопясь, стараясь беречь силы, которых у нее и так было не много. Хриза, ворча следовала за ней. После непроглядной черноты туннеля сумерки показались Шиа ярким дневным светом. Хотя в подобных случаях зрительницам предписывалось молчать, Шиа услышала изумленный гул голосов. Ей даже показалось, что в нем звучит не только удивление, но и радость. Однако радость эта быстро сменилась недовольством, едва самки заметили пугающее мерцание Жезла Земли. Она быстро положила свою ношу к ногам Хризы.

— Посторожи его, — тихо сказала она.

Глядя на Жезл с прежней неприязнью, Хриза ответила:

— Я позабочусь о нем, Шиа, но ни за что на свете не прикоснусь к этой гадости.

Явилась и Гристина. Она вышла в центр кратера, крупная и мощная, словно самец, готовая к поединку. Шиа вспомнила, что еще в детстве ее противница была задиристой и высокомерной, мало думала о других и еще меньше умела держать себя в руках. Если верить Хризе, с тех пор мало что изменилось.

Первой следовало говорить Шиа — как нарушительнице спокойствия и чьюва, но вместо этого она упорно молчала, не сводя глаз с могучей Первой Самки. Сумерки сгущались. Две огромные кошки, готовые к бою, стояли, не сводя глаз друг с дружки.

Как и надеялась Шиа, Гристина не выдержала.

— Чьюва! — презрительно прошипела она. — Тебе не место здесь, на этой горе, на родине Стаи. Убирайся — или дерись.

Услышав это, Шиа засмеялась про себя. Нарушив молчание, Гристина уронила себя в глазах всей Стаи. Шиа подняла голову и, обращаясь не к чванливой Первой Самке, а ко всем невидимым в темноте зрительницам, сказала:

— Я пришла сюда не драться, и я — не чьюва. Меня никто не изгонял из Стаи, и всем здесь, кроме самых молодых, известно, кто я такая. Я — Шиа, Первая Самка, вернувшаяся из царства Смерти!

— Не трать силы на слова, чьюва! Побереги их для боя! — с этими словами Гристина прыгнула на соперницу. Шиа попыталась увернуться, но ослабевшее тело подвело ее. Получив тяжелый удар, она покатилась по земле, увлекая за собой Гристину. Однако взять верх никому не удалось, и, ощетинившись, они стали кружить по риста лищу, угрожающе глядя друг на друга. Шиа получила глубокую рану, и Гристина, почуяв запах крови, зажмурилась. В этот момент Шиа ударила ее слева. Удар пришелся по голове и располосовал ухе. Морда Гристины превратилась в жуткую маску. Издав пронзительный вопль, она подняла лапу, словно готовясь к броску. Шиа напряглась в ожидании, но на этот раз Гристина была осторожнее, и они снова начали ходить кругами.

— Выслушай меня, о неразумная! — заговорила Шиа. — Все это совершенно ни к чему… Мне не нужен твой титул, Гристина… Мой путь лежит в дальний край…

— Действительно, в дальний, — злобно перебила Гристина. — В небытие, насколько я понимаю!

И она снова бросилась на Шиа, Пошатнувшись под ее тяжестью, Шиа снова упала. Она чувствовала на шее горячее дыхание Гристины и понимала, что та вот-вот вцепится ей в глотку. Однако между ними еще оставалось свободное пространство, и Шиа, изловчившись, задней лапой ударила Гристину в живот. Но та извернулась, и удар пришелся в воздух.