Арфа Ветров - Фьюри Мэгги - Страница 43

— А теперь твоя задача восстановить ей крылья прежде, чем бедняжка придет в себя. Собери все кусочки, сшей их и зафиксируй. Может, королева и не будет больше летать, но пусть меня сбросят с крыши Храма Иинзы, если я решусь на ампутацию. Бедная девочка и так перенесла достаточно страданий.

Представить себе, что у самой королевы Крылатого Народа вместо крыльев останется два обрубка, — это уже было слишком для Лебедя. Он едва успел добежать до окна, и его вырвало.

— Ну-ка, возьми себя в руки, мальчишка! — заорала на него Эльстер. — Врач ты или нет? — Невероятным усилием воли Сигнус справился с собой. Он долго пил воду из кожаного мешка, после чего окунул руки в обеззараживающий раствор и взялся за тяжелую, кропотливую, изнурительную работу — собирать по кусочкам искромсанные крылья Черной Птицы.

— Отличная работа, парень! Я и сама не смогла бы сделать аккуратнее.

Услышав эти слова, Сигнус словно очнулся и с трудом поднял голову. Шея двигалась с трудом, в глаза будто засыпали горячий песок, пальцы не слушались. В комнате горели свечи и газовые лампы, а небо за окнами было темно-синим, почти ночным, и он с изумлением понял, что это не вечерние сумерки, а предрассветные.

А Эльстер осунулась, глаза ее покраснели, но она с радостной улыбкой показывала на крыло, лежащее перед ним. Сигнус тоже посмотрел на него и не поверил своим глазам. Усталость сняло как рукой. «Неужели сам это сделал?» — с радостной гордостью подумал он. Крыло получилось совсем как настоящее. Кости он скрепил с помощью лубков, а обрывки мышц и кожи снова сложил в нужном порядке и сшил сотнями мельчайших стежков. Да, крыло было почти прежним. Но некоторые косточки восстановить не удалось и несколько маленьких лоскутков кожи он так и не смог найти. Мускулы едва ли снова будут двигаться как следует, и пока невозможно сказать, восстановится ли кровообращение в заново сшитых сосудах. От всего его кропотливого труда пока что мало толку. Сигнус почувствовал, как радость уступает место сомнению, и отвернулся.

— В конце концов все это зря, — с горечью сказал он. — Она ведь все равно никогда не сможет летать.

Эльстер, которая заканчивала столь же ювелирную работу по восстановлению второго крыла, покачала головой.

— Ну, конечно, — тихо ответила она. — К чему терять столько времени? Королева не сможет летать — и какая разница, если она еще и изуродована?

Сигнус почувствовал, что краснеет.

— Я не подумал об этом, — признался он.

— Вот поэтому я — магистр, а ты — нет. Есть два качества, без которых нет хорошего врача, — мастерство и сопереживание. Сопереживание — обязательная вещь в нашей профессии.

Сигнус кивнул, понимая мудрость этих слов.

— Но, магистр, — спросил он, — что же будет, когда она придет в себя и поймет правду?

Эльстер показала на перевязанную руку Черной Птицы.

— А ты думаешь, она еще ничего не знает? Он покачал головой:

— Пожалуй, знает очень хорошо. Пока я работал, я все время думал: что, если бы это случилось со мной? И я понял, что если бы я навсегда лишился возможности летать, то не захотел бы жить. И мне показалось, что для спасения ее жизни я должен сделать так» чтобы она снова могла летать на этих крыльях, иначе все это впустую. Учительница положила ему руку на плечо:

— Я знаю. Я видела, как ты работал. Твое лицо выражало отчаянную решимость, и мне было больно за те страдания, которые ты испытал. Но рано или поздно каждый врач сталкивается со случаем, когда все его искусство бессильно. Только сам Иинза может вернуть ей способность летать. Может быть, правильнее было бы даже дать ей умереть, как она сама того хотела. Но этого нельзя допустить. Теперь, когда Пламенеющее Крыло мертва, королевой должна стать эта несчастная, покалеченная девушка… Да, должна, потому что… — Она осеклась, но через мгновение продолжила:

— Потому что нашему народу нужен правитель. Кто-то должен сделать так, чтобы она это поняла, и, к сожалению, кроме нас некому выполнить эту миссию.

Сигнус открыл было рот, но после убийства королевы и того, что сделали с ее дочерью, сказать ему было нечего. Смерть королевы была целиком на его совести: и благодаря его заблуждению Черная Птица потеряла мать и стала калекой — и королевой.

Неожиданно глаза его наполнились слезами. Он закрыл лицо руками и прошептал:

— Я раскаиваюсь! Видят Боги — я раскаиваюсь!

— Конечно, ты должен чувствовать раскаяние, но этого мало, — сурово сказала Эльстер. — Лишь одному Иинзе известно, каким образом ты, целитель, самый талантливый из моих учеников, стал орудием великого зла! Почему, владея таким искусством, ты вдруг стал разрушать, вместо того чтобы исцелять?

На Сигнуса вновь обрушились сомнения, отчаяние и чувство бессилия, овладевшие им, когда эта страшная зима пришла в его страну.

— Ты говоришь, я владел искусством? — вскричал он. — Но если бы от этого искусства была хоть какая-то польза, я смог бы спасти их. Но я не смог, Эльстер, мой народ надеялся на меня, а я подвел его! А если твоя наука не принесла добра, то что же мне оставалось? Я так старался сделать хоть что-то, и Черный Коготь стал моей последней надеждой.

Сигнус посмотрел на свою наставницу и увидел слезы в ее глазах.

— О несчастный глупец, — прошептала она, — бедный слепой юнец! Почему же ты не поделился со мной своими сомнениями? Милый мальчик, не было еще на свете врачевателя, которого хотя бы однажды не одолевали такие мрачные мысли. В мире существует многое, против чего мы бес"» сильны при всем своем желании. Но это не основание, чтобы вставать на путь зла.

Мир покачнулся у Сигнуса перед глазами.

— Я не знал этого, — прошептал он. — Наставница, я не осмеливался делиться с тобой своими сомнениями. Ты так неохотно приняла меня в ученики, и я не думал, что ты поймешь меня.

Упав на колени, он дрожащей рукой протянул ей свой кинжал, и собственный голос показался ему чужим.

— Возьми мою жизнь, молю тебя! Ибо только кровью смогу я расплатиться за то зло, которое совершил, и смыть это пятно с моей совести. — Закрыв глаза, Сигнус стал ждать последнего удара.

— О нет, мой мальчик, это весьма возвышенная, но все же слабость. — Услышав горький смех наставницы, Сигнус в изумлении открыл глаза. Эльстер взяла у него кинжал и, не успел он и глазом моргнуть, выбросила его в окно.

— Смерть — слишком легкий выход, а ты вполне способен жить, страдать и отвечать за свои поступки, как любой из нас. — Она сурово посмотрела на пораженного ученика. — Может быть, вся жизнь уйдет на то, чтобы исправить зло, которое ты причинил бедной девушке, и поэтому лучше начать немедленно.

Она подняла его с коленей и заглянула ему в глаза.

— Но, конечно, это в том случае, если твое раскаяние искреннее. Если ты, Сигнус, сохранил хотя бы тень верности Верховному Жрецу после того, что он совершил, тогда тебе лучше держаться подальше от королевы! Я узнала яд, от которого умерла Пламенеющее Крыло, — тут глаза ее вспыхнули, — и поняла, что в смерти ее виновен ты. Так что если ты по-прежнему на стороне Черного Когтя

— ты не должен общаться ни с одним достойным существом, не говоря уж о королеве Крылатого Народа.

Сгорая от стыда, молодой врач отвел взгляд.

— Я навсегда порвал с Верховным Жрецом, — пылко сказал он, — и я сделаю все, что ты скажешь, чтобы доказать это.

— Отлично сказано, парень, — ответила она. — Но слова — это только слова. Я хочу, чтобы именно ты ухаживал за Черной Птицей, чтобы ты стал ее постоянным собеседником, утешителем и другом. Она не хочет жить, Сигнус, и ты должен переубедить ее в этом.

Сигнус тяжело вздохнул:

— Пожалуйста, Эльстер, попроси об этом кого-нибудь другого. Что я скажу ей? Как посмотрю ей в глаза, если я виноват в смерти ее матери?

— Это плохо! — жестко ответила Эльстер. — Ведь чем труднее задача, тем больше возможность искупления. А если твои страдания кажутся тебе чрезмерными, то попробуй поставить себя на ее место.