Тьма. Том 1 и Том 2 (СИ) - Сухов Лео - Страница 20

Мама в своём репертуаре: никак не может смириться с тем, что сын уже подрос и сам себе всё купит, и с тем, что деньги можно потерять, если это больше десяти копеек:

- И вы же на заставе были! Ну как можно на заставе потерять телефон? И ты мне так и не сказал: вас отвели с первого ряда? А где Егор? Его мама недавно звонила, волновалась!..

Как же далеки наши мамы от того дерьма, в котором нам довелось побывать…

И хорошо, что далеки. Значит, мы выполнили свою работу.

А вопрос про Егора надо проигнорировать. Любой ценой.

- Мам, заставу мы покинули, пришлось отступить. Меня вывезли в Покровск-на-Карамысе. В лекарне лежал. Сейчас перевожусь из Военного Приказа в Тёмный…

- Тебя вывезли?! Ты ранен?! – возопила мама, считав только первый слой информации.

Конечно, ранен, ага. Раз пять, и в двух случаях дырки вышли серьёзные. Но!..

Держим паузу. Держим… Сейчас… Вот…

- Почему тебя переводят в Тёмный Приказ? – мне кажется, если бы морозилки умели говорить, то именно такой у них голос и был бы.

- У меня прошло Боевое Рождение. Я стал двусердым, мам… – я замолчал, ожидая ответа, но так и не дождался.

Трубка тихонько запищала сброшенным вызовом. Ой, как нехорошо! Вот если бы мама сказала что-нибудь в духе: «Дома поговорим» – тогда было бы лучше. А сброс звонка – значит, серьёзно расстроилась.

Но теперь можно какое-то время ей не звонить. Сама проявится. Эта история, к сожалению, затянется. Прямо вот чувствую. Мама у меня не из тех, кто резко меняет жизненную позицию под давлением обстоятельств.

Скорее, она попытается прогнуть под себя обстоятельства. Причём самым радикальным способом. Что угодно, лишь бы остаться при своих убеждениях.

Жаль только, в ближайшее время сестёр и братишку навестить не смогу. Сейчас меня на порог родного дома не пустят. Хотя я знаю, мама меня любит. Рано или поздно она смирится с тем фактом, что я теперь меченый. И, скорее, это случится рано, чем поздно.

Но…

Я подвинул к себе вазочку с фруктовым десертом, который специально оставил на «после разговора с мамой». Всё-таки за подвиги принято героев вознаграждать.

Сейчас родителям Егора сообщат о его смерти, и мама тоже узнает… Надеюсь, додумается не говорить про меня, когда тётя Таня позвонит в истерике. А она позвонит. Мама Егора всегда так делает, даже когда причина у истерики не слишком серьёзная.

В этот раз будет самая что ни на есть серьёзная. Надеюсь, специалисты Военного Приказа сумеют помочь. Там работают опытные психологи и психолекари. Тетя Таня и дядя Вася – люди хорошие. Правда, сын у них был один, и на него они возлагали большие надежды.

А моя мама сумеет сопоставить факты. И поймёт, что, возможно, без Боевого Рождения её сына уже не было бы в живых. Да, скорее всего, так оно и было. Открывшаяся в момент Рождения потрясающая меткость – вот что позволило мне выжить в истории с жнецом. Ну и ещё разогнанная регенерация организма.

Если бы не это – лежал бы я сейчас рядом с Егором, такой же мёртвый и холодный. Теперь я отчётливо это понимал. Даже опытный десятник ног лишился в этом бою. Всё-таки жнец – это страшная тварь...

Разговор с мамой настроение испортил. И десерт не помог. Нужно было скоротать время до сна, и я решил разобраться, что же во мне изменилось. А то я вроде бы двусердый, а особых метаморфоз не ощущаю.

Ну кроме изменённой кожи. И отношения окружающих.

В итоге время, оставшееся до отбоя, я провёл за попытками ощутить второе сердце. Но то ли оно было ещё слишком слабеньким, то ли я делал что-то неправильно… В общем, почувствовать ничего такого не удалось.

В девять вечера я быстро умылся, залез в кровать и, выключив свет, попытался уснуть. И уже на самой грани яви и сна подумал, что вообще-то уже не на службе. А значит, могу и перенести время отбоя.

Но обдумать эту мысль я не успел, соскользнув куда-то в тяжёлый сон.

Сам сон я не запомнил. Осталось лишь ощущение омерзения и страха. Наверняка это был кошмар с расчленёнкой и повторной смертью боевых товарищей. В общем, и хорошо, что не запомнил. Зато проснулся рано. Залез на сайт гостиницы и заказал завтрак в номер.

Деньги таяли. Вчера я спустил в торговых рядах почти двадцать рублей. Но покупки были реально нужные, так что жалеть о вчерашних тратах не стоило.

А вот поберечь бюджет надо было, поэтому автобричку я заказывать не стал. Автобусы по городу регулярно ходят, а они дешевле.

И только войдя в автобус нужного маршрута и приложив браслет, я понял, что, как сказали бы в моей прошлой жизни, протупил по полной.

Водитель и пара ближайших пассажиров так смотрели на мою правую щёку, что захотелось её срочно прикрыть.

И тут я попытался вспомнить: а доводилось ли мне когда-нибудь видеть меченого в общественном транспорте? И понял, что нет. Ни разу не видел.

Они просто никогда в общественном транспорте не ездили. Либо на своей машине, либо на автобричках.

Получается, я только что показал, что являюсь двусердым, который ещё ничего не умеет. К тому же, и людей шокировал. Хорошо хоть, из-за эвакуации их в городе немного было. И я смог устроиться в дальнем конце салона, не особо светя своим титулом.

Либо я слишком рано решил, что самый умный. Либо я всё ещё в шоке, поэтому и не могу просчитать последствия своих действий на пару шагов вперёд. И то, и то плохо. Мне сейчас надо быть предельно собранным.

Мальчик Федя пока ещё слишком уязвим во всех смыслах. Я не являюсь полноценным двусердым, потому что ничего не умею. И не являюсь полноценным дворянином, потому что ничего не имею.

А вот меня обидеть, между прочим, может каждый!

И кусок изменённой кожи не скрыть. Запрещено на законодательном уровне. Мол, если ты двусердый, то будь добр – предупреждай об этом факте своим таблом.

Впрочем, в обратную сторону закон тоже действует. Если попытаешься выдать себя за двусердого с помощью грима или макияжа – мало не покажется.

А вообще, пока я ехал, задумался над тем, что в начале местного двадцать первого века двусердые оказались в жёстких рамках. К примеру, я не мог просто взять и дать по морде нахалу, который меня оскорбил.

Я должен официально затребовать с него компенсацию. Или виру, как тут это дело называют. Через Судебный Приказ.

Вот пока я обычный человек – могу бить других обычных людей. Меня обозвали какой, и я отвесил хаму под сраку. В худшем случае, «хулиганку» пришьют, а это, как сказали бы в мире Андрея – административное нарушение.

А как стал меченым, так теперь всё – не могу, пока на меня первого не напали. Если первый начну – будет уголовное преступление. Могут, конечно, заменить наказание штрафом, но станут ли?

Другое дело, если меня другой двусердый оскорбил. Тогда, по всем правилам, можно вызвать его на дуэль. Правда, я на дуэли с настоящим меченым профукаю десять раз. И это только за первую секунду боя.

Вот и выходит, что я как меченый должен за языком следить. Чтобы, не дай Бог, не обидеть того, кто сильнее меня. А обычный человек может мне хамить, сколько его душе влезет.

Обидно, да. Вот только отчасти в такой ситуации были виноваты сами двусердые, которые на протяжении пары веков упорно отказывались от отмены дуэлей. После пары громких скандалов, случившихся уже в середине двадцатого века, отец нынешнего царя разозлился и ввёл такие драконовские законы, что двусердым стало не продохнуть.

А вот не надо Рюриковичей злить! Официально, Рюриковичи – совершенно бешеный род.

Ни в десятом веке, когда они в Новгороде утвердились, ни позднее характер у них не исправился. Наоборот, этот ген бешенства от Рюриковичей передавался и прямым потомкам, и многочисленным бастардам, и тем внебрачным детишкам, о которых никто не знал.

Вообще врачи и лекари царства уже давно научились выявлять царскую кровушку. Так что если у кого-то часто рвало башню – его быстренько тащили на анализ. И если кровь Рюриковичей в тебе обнаружена – лови сокола на левую щеку. Теперь так и будешь ходить, пугая всех птицей на физиомордии.