Тьма. Том 1 и Том 2 (СИ) - Сухов Лео - Страница 16

И мандраж перед серьёзным разговором, который определит мою дальнейшую судьбу.

Как и положено вежливым девятнадцатилетним мальчикам, проходящим службу в царской армии, я застыл на пороге. Ровно так же, как до этого делала доверенная дама. И, выждав для приличия секунду, постучал, что заставило массивного мужчину, сидевшего за ещё более массивным столом, оторвать голову от бумаг.

После чего я, наконец, получил возможность доложить:

- Рядовой Седов для перевода прибыл, ваше сиятельство господин голова! Разрешите войти?

- Проходите, Седов. Присядьте, расслабьтесь, я скоро закончу, – пригласил он меня, разглядывая из-под густых бровей.

Ну уж нет, хитрый ты старый жук! На это я не поведусь ни в коем случае. Никакого расслабления! Только ровная походка и кол в заднице до самого затылка, не дающий ссутулиться!..

И в таком виде я просижу столько, сколько надо!

Всё же я не только девятнадцатилетний мальчик Федя. Ещё я старый силовик, который сам такое с молодыми практиковал.

Не дождёшься, Максимиан Менеевич.

Том 1 - Глава 5

Из дневника мальчика Феди, написанного на неизвестном языке

Энергия! Вот основное отличие этого мира от прошлого. В прошлом мире всё зиждилось на электричестве. А, следовательно, ценилось то, из чего это самое электричество можно было добыть: уголь, нефть, газ, уран, солнце, ветер – всё в дело шло. Мне кажется, если бы в том мире можно было легко добыть энергию из реголита, Луну уже копали бы всем миром.

Здесь всё иначе, хотя и электричество есть, и двигатель внутреннего сгорания известен. Но самая дорогая энергия тут иная. Та, которая есть у меченых. Именно вопросами её хранения, преобразования и накопления местные учёные и озабочены. Потому что именно она дарит здешней энергетике такую фантастическую эффективность, о какой в моей прошлой жизни и мечтать не могли.

Есть, конечно, прототипы и «бестеневой» техники, которую я знал по прошлой жизни. Но это так, баловство. «Тенька» используется везде: от простейшей электроники до обычной батарейки. Она как правильная приправа: щепотка той же соли делает всю еду вкуснее. Вот и «тенька» способна превратить обычную батарейку в блок питания космического корабля.

Утрирую, конечно… Но Феде тут подарили пару лет назад радиоуправляемый автомобиль, который в первые несколько месяцев всем двором гоняли – так до сих пор батарейку менять ни разу не пришлось.

- Кхм… Угу… – старший голова Военного Приказа Соболев Максимиан Менеевич уже десять минут пытался заставить меня нервничать.

Сначала просто читал личное дело, хмуро поглядывая из-под густых бровей. Если бы я расслабленно уселся в мягкое кресло, как было предложено ранее – уже давно бы чувствовал себя не в своей тарелке, пытаясь принять вид строгой гимназистки на приёме в борделе. Вот только в мягком кресле, в котором можно утонуть, такое не получится…

Но я-то тёртый калач! Точнее, мой Андрей – тёртый калач. Он вообще-то в курсе всех этих приёмов. Плавали, знаем!

«Проходите, чувствуйте себя как дома, можно даже закурить», – сказал следователь НКВД врагу народа, направляя лампу в лицо.

Так что я сразу занял позицию не в кресле, которых перед рабочим местом его сиятельства Соболева было аж две штуки, а на одном из стульчиков, которые стояли за небольшим вытянутым столом. То есть сразу обозначил, что я тут не титулованный гость, а обычный подчинённый. Титулами Соболева не удивить – он их в детстве вместо молочной смеси жрал.

Кабинет у его сиятельства был, конечно, шикарный. Здоровенная комната метров, наверно, на двадцать квадратных. Стол хозяина стоял напротив двери, в углу. Тут фен-шуями не увлекаются, вот и не испытывают моральных терзаний от подобной планировки.

Зато кабинет, благодаря такому расположению стола, чётко делился на две части. Вдоль одной стены шла гостевая зона с теми самыми креслами и удобным журнальным столиком, на котором стоял графин с янтарной жидкостью. А вторая часть – рабочая, для совещаний: с вытянутым столом и шестью стульями.

Выбирая себе место, я предпочёл усреднённый вариант. Уселся на один из стульев в рабочей зоне, развернув его так, чтобы смотреть на хозяина кабинета.

Спина прямая, лицо спокойно-отрешённое. И по сторонам поглядываю, чтобы, значит, интерес изобразить. Мне же девятнадцать лет! И я в таком высоком кабинете впервые. Поэтому никакой внутренней расслабленности я изначально не чувствовал, а многозначительные взгляды Соболева мог слегка игнорировать – и так до предела напряжён.

Вот и пришлось его сиятельству переходить к усиленным методам нагнетания саспенса, как сказали бы в моей прошлой жизни.

Он стал покашливать, а потом ещё и «угукать». Читает-читает, а затем вдруг горло прочистит, скажет это своё: «Угу!», зыркнет на меня – и снова читать. Каюсь, вот тут я пару раз не удержался и поёрзал задницей по дорогой обивке стула. Неуютно-то как, а?!

Дело Соболев читал ну уж очень вдумчиво. И это при том, что оно у меня было тоньше гимназического доклада по природоведению. Полевая мышь или кармыш и то куда интереснее, чем обычная человеческая особь из пригорода Ишима, поступившая на обычную военную службу. Нечего там настолько долго читать, не-че-го!..

- Ну что же… Поздравляю, ваше благородие, с получением второго сердца… – проговорил, наконец, голова, закрывая тонкую папочку и внимательно глядя на меня.

А я, по заветам из прошлой жизни, состроил вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим начальство не смущать:

- Благодарю, ваше сиятельство!

- Служил хорошо, без серьёзных нареканий, – продолжил Соболев, разглядывая меня, как какую-то букашку на стекле под микроскопом. – Хотя история с обстриженными и покрашенными в белый кустами шиповника… Хм… Молодость.

Ну вот какой подлец донёс, а? Замяли ведь этот наш прикол… Ну подшутили самую малость над ребятами в дозоре, было дело… Но зачем в личное дело-то это заносить? Или, может, там ещё и листик со свидетельскими показаниями имеется?

- Мы вот в своё время тоже дурака валяли… – доверительно признался Соболев. – Тоже потом скандалы заминать приходилось. А потом они всё равно всплывают…

Ешь глазами начальство, Федя! Ешь глазами начальство!

Ах да! Спроси, что делали-то! Прояви, так сказать, живой интерес.

- А какие шутки использовали, ваше сиятельство? – он всё равно не ответит, но если я не поинтересуюсь, а понимающе улыбнусь, то вся история с моим возрастом посыплется, как карточный домик.

- Не скажу! – ухмыльнулся Соболев. – Сами придумывайте.

Помолчали. Я продолжал преданно смотреть на голову, а тот явно раздумывал, как бы ещё меня помучить. Само собой, я его этими своими трюками не провёл: мужику на вид лет шестьдесят-семьдесят. Хотя с возможностями, которые есть у аристократов – может, и вообще целая сотня. И видел он за всю жизнь таких, как я, десятки тысяч.

Но есть определённые правила поведения. И их неукоснительное соблюдение – это что-то вроде ритуала. Если тебе девятнадцать лет, ты рядовой воин армии Руси и пандидактионов не заканчивал – делать умное лицо, что называется, западло. Не надо в таком возрасте слишком умным быть. Чревато это. И слишком подозрительно.

А вот лихим – надо. И придурковатым – желательно.

Я ведь и в том приколе с кустами участвовал для поддержания реноме. Дурацких приколов мне и в жизни Андрея хватило с головой. Но если я, молодой солдат, ни разу на какую-нибудь дурь не подпишусь – это повод для сотрудников Тайного Приказа повнимательнее ко мне присмотреться.

- Тяжело там пришлось? Да, вой? – зашёл Соболев с другой стороны.

Подленько зашёл… Не положено так заходить. Что там на передке было – на передке и должно остаться. Мои переживания, моя боль, моё тревожно-депрессивное расстройство и флэшбеки… Это всё моё! Это личное, только для меня! И ещё немного – для лекаря, чтобы таблетку дал для нормализации сна...