Тьма. Том 1 и Том 2 (СИ) - Сухов Лео - Страница 12

А в клинике у меня оставалось ещё одно дело. И я не стал его откладывать.

Я знал, что визит к Степану Порфирьевичу дастся мне тяжело. И дело даже не в том, что наш десятник потерял ноги. Дело, конечно, неприятное, но поправимое. Если нужную сумму можешь заработать.

Дело было в том, что со службы Степана Порфирьевича, скорее всего, попрут. В лучшем случае, предложат синекуру где-нибудь в штабе. Но это если есть высокопоставленные друзья и бывшие сослуживцы. А таких, скорее всего, у Степана Порфирьевича не имелось.

Он сам как-то говорил, что почти всю жизнь служил на границе с Чукотской Тьмой. Платили там, на северах, хорошо… Даже лучше, чем у нас, на границе с Монголией. Жаль, полезных знакомств на такой службе не заведёшь. Чукотская Тьма активничала вот уже лет сорок, и небольшие нашествия нет-нет, да и случались. И люди там периодически гибли.

Скорее всего, многие из сослуживцев нашего десятника уже отправились на тот свет. А сам Степан Порфирьевич использовал все имевшиеся возможности, чтобы получить перевод с севера к нам, на юг, где было спокойно и можно было дослужить до военной пенсии.

Пенсия-то у него будет. И надбавки будут. И за выслугу, и за опасную службу, и, конечно же, за потерю ног. Тут можно не сомневаться: всё будет по-честному. Русское царство своих солдат не обижает. Рублей шестьсот на круг будет получать, а это огромные деньги. Деньжищи, можно сказать.

Вот только выращивание ног стоит, как минимум, тысяч сто… Это частная процедура, которую проводят исключительно такие вот, как его сиятельство, который меня лечил.

А эти потомственные двусерды, учившиеся на лекаря в престижных училищах для богатых мальчиков и девочек, страшно далеки от простого народа. И цены они снижать не будут. Даже ради старого воя, который всю жизнь положил на то, чтобы им, этим богатым деткам, хорошо жилось и комфортно охотилось на отродьев Тьмы.

А Степану Порфирьевичу уже почти пятьдесят. Возраст выхода на полную военную пенсию на Руси – как раз в пятьдесят. Сколько ему жить осталось? В лучшем случае, лет сорок. В лучшем! А скорее всего, с учётом ранения – лет двадцать-двадцать пять. Значит, если мне не изменяет мысленная математика, то если он будет жить на двести рублей в месяц, откладывая четыреста – как раз через двадцать лет накопит на восстановление ног.

И будет ли он вообще откладывать при таких вводных? Я вот не уверен. Лучше уж прожить двадцать очень сытых лет с протезами, чем двадцать впроголодь и ещё двадцать с ногами, но уже старым и больным.

Но было кое-что ещё. И это я понял, только войдя в палату. Понял по тому, как десятник впился взглядом в мою правую щёку, на которой виднелся острый язычок изменённой кожи.

И да, Степан Порфирьевич рад был меня видеть. Рад был, что я жив и со мной всё хорошо. И благодарен был за то, что я вытащил его из боя на своей спине.

И всё было хорошо в нашем общении. Мальчик Федя даже и не понял бы, что что-то не так. А вот Андрей Рыбаков всё почувствовал и осознал.

В глазах десятника стоял только один вопрос: почему он, а не я? Почему он, старый вой, пачками убивавший отродьев Тьмы, так и не получил второе сердце, которое продлило бы его жизнь лет до ста пятидесяти?

А этот молодой пацан, который пороху-то не нюхал, и у которого впереди и без того целая жизнь – получил!

Почему он, всю жизнь сражаясь с Тьмой, закончил свою службу безногим инвалидом, а пацан – дворянином? Где справедливость? За что его так?

Ничего из этого не было сказано вслух. Всё-таки Степан Порфирьевич – реально хороший мужик. Мы вспоминали наших сослуживцев, и я подбадривал десятника наглой ложью, что всё у него будет прекрасно. А он лицемерно соглашался и храбрился, убеждая себя, что это ещё не конец… Но ложь оставалась ложью.

И я позорно сбежал, пообещав, что постараюсь его снова как-нибудь навестить. Что вот сейчас с делами разберусь – и тогда обязательно. И что постараюсь как-нибудь помочь.

Да что я мог-то? Девятнадцатилетний пацан с зыбким статусом и туманными перспективами. Но я просто не мог дольше оставаться в его палате. Слишком это больно было: и мне, и ему.

На стойке в приёмном покое я получил временное удостоверение и инструкцию, как действовать и куда идти. Первым делом нужно было посетить отделение Военного Приказа и получить там документы о переводе в другое ведомство.

С этими бумагами мне следовало перебраться в отделение Тёмного Приказа, чтобы встать на учёт уже там. Отныне я был двусердым, а значит, курировать меня будет именно он. А ещё Тёмный приказ займётся моим обеспечением, размещением в городе – и вообще решит, что со мной, красивым таким, теперь делать.

Самое печальное было в том, что время подходило к обеду, и я мог банально не успеть решить все вопросы. Ведь надо было найти не только жильё и пропитание, но и нужных чиновников. А последнее – как известно, одна из самых сложных задач в развитой бюрократии. С годами чиновники приобретают удивительные способности по мимикрии и маскировке. Сольются с обивкой казённого кресла и будут наблюдать, как ты их ждёшь, ага!..

Вопрос с пропитанием, к счастью, удалось решить прямо в лекарне. Бойкая и сердобольная дама лет тридцати пяти, работавшая в приёмном покое, посмотрела на меня жалостливо, ещё разок заглянула в бумаги… А потом решительно сказала, что я ещё считаюсь пациентом, и направила в столовую. Где меня и покормили супом, котлетой, гарниром из печёных овощей – и даже компот из сухофруктов налили.

Так что в Покровск-на-Карамысе я выходил почти сытым, почти здоровым – и совершенно растерянным. Но я точно знал: если планы накрываются медным тазом, надо просто придумать новые планы. В конце концов, передо мной открывались перспективы моего нового сословия. И пусть жизнь мне предстояла рискованная, но если сильно постараться – можно и выжить, и преуспеть.

Мне было девятнадцать. Я был полон сил. И у меня в загашнике хранились воспоминания пяти десятков прожитых лет. Разве с такими стартовыми условиями что-то могло пойти не так?

- День добрый, ваш бродь! Документики готовим к проверке! – остановившийся рядом полудесяток ратников рассматривал меня сурово и подозрительно.

И я понял, что так просто от них не отделаюсь...

Том 1 - Глава 4

«Ишимский Вестник», 27 июля 2033 года.

«ВОЕННОЕ ОБОЗРЕНИЕ»

«Орда остановлена на третьем ряду пограничных застав», – сообщили сегодня в ставке Ишимского Воинского Командования.

Объединённые силы Ишимского княжества, Булгарского княжества и Царской Армии сумели сбить атакующий порыв орды. Благодаря самоотверженной борьбе застав первого и второго ряда, отрезанных в настоящее время от тыла, прореженные силы орды остановились на границе Тьмы.

К ленте соприкосновения подтягивается тяжёлая техника и дальнобойные системы. Установлены защищённые ретрансляторы сигнала. Особая беспилотная техника выполняет задачи по уничтожению живой силы в глубоком тылу противника. Авиация возобновила вылеты к ленте соприкосновения, однако сохраняется опасность появления летающих отродий, которые сумели в начале нашествия захватить небо.

Продолжается вывоз населения из пограничных посёлков. По данным Приказа Чрезвычайных Происшествий, более восьмидесяти процентов жителей первого ряда опасности и более сорока процентов жителей второго ряда опасности были вывезены в безопасные области на северной границе княжества.

«НОВЫЕ ДВУСЕРДЫ ПОПОЛНЯЮТ РЯДЫ ТЁМНОГО ПРИКАЗА»

По данным Тёмного Приказа, с начала нашествия Монгольской Тьмы было отмечено уже одиннадцать случаев Боевого Рождения. Что является самым большим числом за всю историю подсчётов и сохранения статистики.

И хотя в летописях упоминались такие случаи касаемо крупных нашествий, но ещё ни разу за полтора столетия на Руси не было такого численного пополнения двусердых. Как утверждают мудрецы и учёные, это косвенно подтверждает, что нынешнее нашествие Монгольской Тьмы не имеет сходных по своему размаху примеров в прошлом и ещё далеко от своего завершения.