Все, способные держать оружие… Штурмфогель (сборник) - Лазарчук Андрей Геннадьевич - Страница 71

Тоненький вскрик донесся оттуда. И тут же закричали со всех сторон. Вторая медсестра бежала по коридору, халат ее развевался… Я опустил пистолет и вернулся в палату. Нащупал выключатель. Щелкнул.

Кровь была даже на потолке. Все казалось красным. Меня повело в сторону, я выпятился из палаты, и тут – налетели, заломили руки… это не он, не он! – кричал кто-то, но я уже почти ничего не понимал; или не так: я внезапно опьянел, мир кружился, и я проваливался назад, назад, назад… Надо мной был белый круглый светильник, и чьи-то руки меня приподнимали, поворачивали, опускали…

И вновь – «охрусталение». Я все вижу и все понимаю и реагирую правильно, но никак не отношусь.

Мне зашивают рану на левом плече. Рана глубокая и ровная, нанесена чем-то очень острым – бритвой? Не важно. Одиннадцать швов, йод, повязка. Спасибо, доктор.

Очень смуглый лейтенант ведет меня куда-то. Голубая железная дверь.

На длинных мраморных столах под зеленоватыми простынями лежали два маленьких тела. Люди в форме и в штатском – семеро – стояли вокруг. Когда мы вошли, они коротко посмотрели на нас. Потом отвернулись. Шестеро слушали одного, молодого, однако уже совсем лысого. Но он не продолжил речь, а поманил меня рукой. Я подошел. Он снял простыню с одного из тел. На столе лежала, вытянувшись, огромная пятнистая кошка.

– Маргей, – сказал лысый. – Малый оцелот. Перу, Бразилия, Гвиана. В России лишь в двух зоопарках. Не приручается… – Он приподнял мех на шее. Шею охватывал тонкий темный ошейник. – Очень опасен. Равно как и его хозяин…

На втором столе лежал мертвый мальчик. Голова его – реденькие белесые волосы, оттопыренные уши, приоткрытый изумленно рот – была неестественно свернута набок. Одет он был в серенький костюмчик: шорты до колен и рубашка-полурукавка из того же материала. Мне показалось, что для мальчика у него слишком большие кисти рук и ступни – босые, с черными подошвами. На руках, на одежде, на ногах его была кровь. Много крови.

– Нож валялся рядом с ним. Все пять убийств совершены этим ножом. Киска, конечно, тоже приняла участие…

Пять? Ну да, пять. Тедди, Юра, еще двое в палате, медсестра в коридоре. Я вдруг снова увидел, как она сползает по стене, еще живая, но уже убитая, силясь зажать зияющую рану… Куда я попал? А, вот – в бедро. Он полетел с лестницы и сломал себе шею.

Да нет, какого черта? Я его убил. Я его убил…

Ничего не чувствую. Кроме какого-то незначительного удовлетворения.

– Вам знаком этот субъект?

– Нет. Скажите, как мне к вам обращаться?

– Валерий Михайлович. Я из контрразведки.

– Догадался.

– Вы пришли в себя, Миша?

– Не знаю. Но рано или поздно я в себя прихожу. Всегда.

– Отлично. Мы не могли бы побеседовать?

– Почему нет? Давайте попробуем.

– Бей-эфенди?.. – Валерий Михайлович повернулся в сторону пожилого турка в белом майорском мундире с орденской колодкой и солдатским Железным крестом.

– Можете пока занять мой кабинет, – сказал полицейский майор; я догадался, что это и есть Хашмет-паша, опальный директор городского департамента полиции, ныне – начальник участка. Его понизили на два звания… за что? Не помню.

Не важно. Вспомню, если потребуется.

Кабинет Хашмет-паши был обставлен с претензией. Деловой стол, два раухера, сетевой и автономный, пульт связи. Портрет на стене: некто толстомордый, с брылями, в полицейском мундире. А под портретом – курительный столик, соломенные кресла, медный кальян…

– Вот ваш пистолет. – Валерий Михайлович протянул мне вальтер. – Я заявил, что вы – наш нештатный агент. Ничего другого придумать просто не успел. У вас нет предубеждений относительно нашего ведомства?

– Есть, – сказал я. – Но они не абсолютны.

– Я вам расскажу кое-что, а вы дополните или поправите меня. Если захотите, конечно.

– Секунду, – сказал я. – Объясните мне мой статус. Я кто: свидетель, подозреваемый?..

Он поднял руку:

– Не будем об этом. Вы – наш нештатный агент, и все. Для формальностей вполне достаточно. Если в будущем потребуется что-то еще – сделаем. Я вам обещаю.

– А я, конечно, должен верить… Хорошо. Я верю.

– Сначала вопрос у меня вот какой: вы успеваете следить за новостями?

– Мм… Я бы сказал иначе: не успеваю увертываться от новостей.

– Тогда я попробую перечислить главные. Хроника последних десяти дней: огромной силы взрыв в Рангуне. Эксперты до сих пор не пришли к заключению относительно его природы. Самой непротиворечивой казалась гипотеза о естественной его природе – метеорит типа Тунгусского. Чисто тепловой, без радиации… практически… ну и прочее. Однако чуть спустя произошел совершенно идентичный взрыв в Томске. Понимаете – падение метеорита на город само по себе маловероятно, города занимают менее тысячной доли поверхности суши…

– Понимаю, – сказал я. – Это я прекрасно понимаю. Особенно если на два города с интервалом в десять дней.

– В девять. Так что теперь не вызывает сомнения: взрывы эти – дело рук человеческих. Некто получил доступ к технологиям, позволяющим неизвестным пока способом высвобождать огромное количество тепловой энергии. И этот некто имеет целью предельно обострить межгосударственные отношения и, может быть, спровоцировать новый всемирный конфликт. И в этот конфликт целенаправленно втягиваются именно страны Старого Света. Союз Наций пока в стороне… Далее: этот некто обладает и другими несколько необычными возможностями. После взрыва в Томске был сбит уходящий от города самолет. По обломкам установили, что это японский «кавасаки-ниджи», четырехместный околозвуковой, делового класса. Салон был весьма грубо, на скорую руку, переделан в бомбоотсек с раздвигающимся полом. Но главное другое: ни один из чертовой уймы локаторов – а там понатыканы точки и ВВС, и ПРО, и ПВО, и гражданской авиации – пролет этого самолета не засек. И даже локаторы истребителей его не видели – до тех пор, пока ребята из «Небесных гусар» не нашли этот летучий призрак в небе просто невооруженным глазом и не влепили очередь из пушки в упор. И вот с этого момента призрак перестал быть таковым и мгновенно появился на всех экранах, как и подобает материальному телу. Теперь уже другие эксперты не могут истолковать этот феномен. Сейчас они просеивают землю на месте падения…

– Подождите, я не понял. А все эти знаменитые истребители вторжения и бомбовозы-невидимки – это что, миф?

– Не миф. Но там все понятно: поглощающий радиоволны материал обшивки и специфическая форма. А здесь – серийный гражданский самолет. Из самого рядового дюралюминия. Их всегда великолепно видно на экранах.

– Понял.

– Такой же – а может быть, этот самый – видели над Бирмой за несколько часов до того, как обстреляли нашу эскадру. И точно так же – без отметок на локаторах.

– Ракеты, которыми были поражены корабли —?..

– Нет. Старые «широи-хари». Конец семидесятых. Второе поколение крылатых. Боеголовки из обедненного урана. Снимаются с вооружения.

– То есть это были не ядерные взрывы?

– Все журналисты – неучи. Когда они слышат слово «уран», то ни о чем другом, кроме атомной бомбы, думать уже не в состоянии. Другое дело, что кораблю практически все равно, каким ураном начинена ракета…

Да. Атомный взрыв или адское пламя – какая, в сущности, разница…

– Далее. Взрыв в Рангуне произошел через несколько часов после предполагаемого прибытия туда рейхсканцлера Альтенховера. Канцлер остался жив, потому что его самолет застрял в Дели из-за грозы. Нашему президенту не повезло…

– …Погода была хорошая. То есть, если я правильно понял, кто-то пытается натравить Рейх и Россию на Японию?

– Складывается именно такое впечатление. Причем, как ни странно, при всей своей завидной технической оснащенности этот гипотетический кто-то делает все очень прямолинейно и тупо. И тем самым заставляет нас усомниться в правильности наших предположений относительно его намерений.

– Ну да. Я знаю, что ты знаешь, что я знаю… Какие же еще интересные события произошли на последней декаде?