Все, способные держать оружие… Штурмфогель (сборник) - Лазарчук Андрей Геннадьевич - Страница 34

Княжна и ее спутник, среднего роста человек в светло-сером костюме-тройке, похожий более всего на преподавателя гимназии, появились через полчаса после назначенного срока. Я сравнил портрет абонента номера 171-65-65, составленный Яковом, со спутником княжны – совпало. Средний рост, короткая шея, лицо квадратное, тонкие губы, мимика бедная, не жестикулирует. По-русски говорит грамматически правильно и почти без акцента, свободно владеет немецким, английским и, возможно, итальянским… Да, Яков, сказал я, вряд ли мне удастся это проверить, Яков посмотрел на меня и пожал плечами: твои проблемы…

– Здравствуйте, – сказала княжна, – извините нас, но мы даже не имели возможности предупредить вас о задержке… спасибо вам, что дождались. Позвольте представить: Нодар Александрович Гургенидзе.

– Меня вы знаете, – я пожал руку Нодару Александровичу, – а это Саша Полякова.

Нодар Александрович поклонился и поцеловал Саше запястье.

– Какие красавицы посещают иногда наши места! – восхитился он. – Зураб, сделайте музыку, – не оборачиваясь, бросил он метрдотелю. – Что будут пить дамы? Я порекомендовал бы «Напареули», почему-то в этих погребах оно совершенно необыкновенное…

Полилась музыка. Под такую музыку, обняв рог с добрым вином, следует плакать от любви и счастья, клясться в вечной дружбе или уж если драться – то на саблях и на краю ущелья… Мы же под эту музыку – под такую музыку! – творили медленный иудин поцелуй.

– Теперь можно говорить все, – улыбнулся Нодар Александрович. – Как раз над этим столиком образуется интерферентный звуковой купол.

– Глухая зона? Замечательно. Видите ли, на улице мы засекли два поста аудиоконтроля, – сказал я.

– Там их семь, – сказала княжна. – До вашей акции был один.

– Ага, – сказал я. – То есть мы в осаде.

– Да. Они думают, что мы в осаде. У нас по этому поводу несколько отличное мнение. Давайте выпьем вот этого великолепного коньяка – и потом поговорим о деле.

– Это чем-то напоминает мне пирушку трех мушкетеров и д’Артаньяна в обстреливаемом бастионе.

– Причины те же, – улыбнулась княжна.

– О деле, – сказал я. – Мы обсудили ваше предложение и решили согласиться на него. Более того: мы готовы помочь вам… секунду. – Я жестом остановил Нодара Александровича, который хотел что-то сказать. – Нам не нужны ни ваши планы, ни ваши лавры. Мы просто пришли к выводу, что в обстановке, которая создастся в результате вашей акции, у нас будет больше шансов на успех. Больше, больше, не сомневайтесь. Поэтому мы хотим предложить вам вот что: непосредственно перед вашей акцией провести нашу акцию и отвлечь на себя внимание гепо и полиции.

Княжна и Нодар Александрович переглянулись. Княжна что-то сказала по-грузински, тут же повернулась к нам:

– Извините, забылась. Я сказала, что нужно обдумать это…

– Это очень интересное предложение, – сказал Нодар Александрович. – Сейчас мы попробуем взвесить все «про» и «контра»… При разработке нашего плана мы намечали проведение отвлекающей акции, но нам не удалось перебросить сюда достаточно людей. Поэтому ваше предложение… давайте понемногу пить, есть и думать.

Мы пили, ели и думали, изредка перебрасываясь короткими репликами. Соглашайтесь, думал я, чего тянете, соглашайтесь. Но тогда надо будет вставать и выходить на жару… Ладно, думайте дальше. Думайте еще… Официант принес блюдо с шашлыком. Как интересно, сказала Саша, я думала, шашлык едят прямо с шампуров. О нет, сказал Нодар Александрович, так едят только на… забыл, не в походе, а на… на пикнике, подсказал я, да, на пикнике, да и то не всегда, и не всякий шашлык можно так есть, вот этот, царский, так есть нельзя… Нежнейшее мясо таяло во рту, и я тут же пустился в рассуждения о том, что прогресса в кулинарии нет и в этом наше немалое счастье, да, подхватил Нодар Александрович, это как в поэзии: все лучшее уже написано – много веков назад… он стал декламировать, гортанная речь лилась четко и завораживающе красиво, это как музыка, сказал я, это и есть музыка, согласился он, где вы сейчас услышите такое? Великий Шота из Рустави написал это восемьсот лет назад, и с тех пор никто не мог подняться на такую высоту… почему? Потому что это от Бога, сказала Саша, тогда еще был Бог, а теперь Его нет. Нодар Александрович с уважением посмотрел на нее: я тоже так думаю – и думаю, что именно поэтому за последние двести лет было столько претендентов на эту вакансию. Если Бога нет, то все дозволено – так, кажется, писал ваш Достоевский? Не писал так Достоевский, давя в себе внезапное раздражение, сказал я. Это слова одного из его героев, некоего Смердякова, который, в свою очередь, переиначивает, подгоняя по себе, философию Ивана Карамазова… по-моему, это тайный ужас Достоевского: что все дозволено, потому что Бог есть… Давайте вернемся к более частным проблемам, предложила княжна. Сможете ли вы устроить небольшой фейерверк где-нибудь в центре во второй половине дня? Почему нет? – сказал я. В любое время и там, где скажете. Тогда нерешенных вопросов больше нет, сказал Нодар Александрович. Но неплохо бы устроить нам «горячую линию» – как вы думаете? Давайте обменяемся телефонами, сказал я. Это проще всего. Проще – да… – сказал Нодар Александрович и задумался. Нет, давайте иначе. Давайте обменяемся людьми: ваш человек будет с нами и наоборот. Что-то в этом есть, сказал я. На старом Востоке вожди, заключая союзы, обменивались детьми, сказал он. Детей у нас под рукой нет, а вот дамы… Мы с ним одновременно посмотрели на дам. Княжна согласно кивнула. Саша пожала плечами – якобы равнодушно. Мы обсуждали этот вариант, но не предполагали даже, что инициатива будет исходить от противника. Хорошо, сказал я, дамы меняют кавалеров – и расходимся. И вообще, вы планируете отход после акции? Нет, сказал он, какой уж тут отход, а вы? С нашим образом действий вы знакомы, сказал я. Надеюсь, Игорь, у вас найдется и для меня место в одной из торпед? – спросила княжна ровным голосом. Ты ведь не станешь возражать, Гриф? Нет, девочка, сказал Нодар Александрович. Да и стала бы ты меня слушать…

10.06. 23 час. Турбаза «Тушино-Центр»

– А здесь и был аэродром. До войны и немного после. А когда заключили Дрезденское соглашение и иметь авиацию стало нельзя, на месте аэродрома разбили парк. Так и осталось.

– Очень неуютно без гор. – Княжна приподнялась на локте. – Подсознательно: чего-то не хватает, отсюда – постоянная тревога… Зато какие роскошные сумерки – этого мы лишены. Какие закаты!..

– А в Петербурге вы были?

– Да, но только зимой, к сожалению. Пойдемте еще в воду, там хорошо…

– Будет холоднее – не простыть бы вам.

– Никто не простывает на войне.

– Это правда. Пойдем купаться, старый. – Я ткнул Командора пяткой в бок.

– Нет, я тут полежу, – сказал Командор. – Я, наверное, и правда старый…

– Я пойду.

Из-под покрывала вылезла Валечка. Единственная из всех нас, она сохранила верность натуральному стилю. Мы с Командором, ренегаты, в присутствии гостьи со строгого нравами Востока облачились в плавки; на самой же гостье был черный глухой купальник с короткими рукавами и штанишками – в таком можно гулять по городу, и никто не оглянется. У лавочника выпали глаза, когда он понял, что эту реликвию мы действительно хотим взять и даже отдать за нее какие-то деньги. Так мы и поплыли, живая диаграмма прироста трикотажа на душу населения: слева голая Валечка, в центре я – в очень экономной, но уже одежде, справа княжна как символ грядущих достижений. Дно ушло из-под ног, но впереди, метрах в сорока, угадывалась песчаная отмель, где можно будет постоять и передохнуть: княжна плавала плохо, по-собачьи.

– Странно, – сказала она, – мы жили так близко от моря… два часа на машине… и так редко бывали там… три раза всего. Не понимаю, клянусь…

– Не надо разговаривать в воде, – сказал я. – Потеряете дыхание.

Валечке надоело плестись наравне с нами, она молча нырнула и через минуту вынырнула далеко впереди, прямо в лунной дорожке. Там уже шла отмель, и Валечка стала, приседая, выпрыгивать из воды – почти вся целиком.