Все, способные держать оружие… Штурмфогель (сборник) - Лазарчук Андрей Геннадьевич - Страница 30

– А вы заметили, что стало тише? – спросил капитан.

Пожалуй, он был прав. Все еще что-то гудело, но уже не так многоголосо.

– Заправка закончилась, – предположил Вася. – Наверное, эти ребята должны были отсоединить шланги.

– Боюсь, мы не сумеем их заменить на этом благородном поприще, – сказал я. – Не слишком ли сильно ты ему вмазал?

– Как мог, – сказал скромный Вася.

В ранней молодости он был очень известным боксером-мухачом, метил в профессионалы, выступал в подпольных боях с тотализатором – но однажды его хитрым образом подпоили, и очнулся он с размозженными запястьями. С тоски он и подался в провизоры, в семейное дело.

– Желательно отсюда уйти, – сказал капитан. – И – не переодеться ли нам?

– Там темно, – сказал я. – А без света не отличить – зеленый ты или серый.

– Возможно…

Он открыл дверцу, посмотрел. Сделал приглашающий жест. Я вздохнул, подхватил языка (пока еще совершенно бесполезного) на плечо и шагнул вслед за ним. Вася прикрывал.

Здесь были одни, а через десяток шагов вторые ворота. Тамбур, высокий и широкий. Мостовой кран под потолком. Пожалуй, теперь понятно, как устанавливали в шахте ракету. К тому же пустая ракета, очевидно, весит не так уж много.

За вторыми воротами открывался… я бы сказал: ангар. Если без трибун, то футбольное поле вполне можно было разместить на этом пространстве. Разве что мешала бы игре шеренга колонн посередине…

Четыре гусеничных транспортера «геркулес» стояли в два ряда носом к выходу. Ракеты с тянущимися к ним из-под земли трубами как-то очень внушительно лежали в лотках. Мерное гудение насосов здесь казалось тихим, бархатным. Конусы света упирались вершинами в высокий потолок. Белесый туман окутывал ракеты, медленно сплывал вниз.

И – никого.

Мы стояли и смотрели на это. Кадр из кино. Происходит не с нами.

Не бывает.

Язык дернулся и застонал. Потом его вырвало в противогаз. Я опустил его на пол и сорвал маску.

Во всех смыслах.

Да, Зденек. Ты совсем утратил чутье. Носил на руках и ничего не понял. Умотала тебя война.

Женщина.

– Капитан, – позвал я.

Он секунду раздумывал.

– Кляп. И вперед. Все равно – только вперед. Иметь глаза на затылке…

Первый мертвец попался нам у самого входа в туннель. Он лежал в тени, и лишь краем глаза я успел заметить его. У меня вообще сумеречное зрение очень неплохое, а сегодня, очевидно, со страху включились и все резервы.

– Сюда!

Мужчина лет тридцати, с бородой. Все в том же сером комбинезоне. Глаза страшно раскрыты. Убит ударом ножа под лопатку. Судя по разрезу – очень широкое обоюдоострое лезвие. Я приложил свой нож. Да, совсем не то.

– Так… – Капитан нагнулся над ним и тут же выпрямился. – Все страньше и страньше.

– Вон еще, – сказал Вася.

На пути к бункеру нам попалось шесть мертвецов.

– Это не нож, – вдруг на ходу сообщил Вася. – Это копье. Саатанг. Я видел такие.

– И где же?

– В Африке. Когда служил действительную…

– Как ты мог действительную служить в Африке?

– Не всю, конечно. Но в Абиссинию нас посылали.

– Не болтать! – распорядился капитан, и Вася немедленно прекратил распространять секретную информацию. У него даже глаза стали оловянные. Хотя капитан просто призывал нас к тишине и повышенному вниманию. Но мы, кажется, уже перешагнули в себе какой-то порог.

Огромное подземелье было кем-то тщательно обезлюжено. Это было странно. Более чем странно.

В бункер нас вез бронированный лифт. На случай отключения электропитания лифт был снабжен ручной лебедкой. Я представил себе, как придется ее накручивать, чтобы поднять на свет божий такую тяжесть…

В бункере было как на скотобойне. Даже не сразу поймешь, сколько тел. Расчлененка. Кто-то лупил в упор из чего-то скорострельного. Как бы не из чешского «брабеца». Весной на вечерних стрельбах нам его показывали. Калибр шесть и тридцать пять, вращающиеся стволы, ленточная подача. Пятьдесят выстрелов в секунду.

Я еще по наивности подумал тогда: зачем столько?..

– Вот этот мне знаком, – сказал капитан. Голос его (со странной интонацией; и я вдруг подумал, что капитану приходится прилагать немалые усилия, чтобы сохранять самообладание) доносился как будто издалека. – Если не ошибаюсь, бывший полковник Русского территориального корпуса Юрий Давыдович Меретин, он же Августин, он же Зильбертодт, он же Тополь. Легендарнейшая в своем роде личность. Кхама, Шошонг… Расцвет карьеры – Вторая бурская война, пятьдесят седьмой год. Классик диверсионной работы. Изучал его деяния в академии, так что – польщен, крайне польщен…

Я свалил свою ношу в угол и сел сам. Поспешно натянул респиратор. Но кажется, и сквозь все фильтры пробивался незабываемый запах.

– Она приходит в себя, – сказал Вася.

– Меня не интересует, кто вы, сколько вас и каковы ваши цели, – сказал капитан. – Просто постарайтесь понять, что вы уже проиграли. Ракеты заминированы. Достаточно одного неловкого движения, и все взлетит на воздух. Мои люди контролируют ситуацию. Я представляю здесь контрразведку округа и готов дать любые гарантии, что все вы будете в целости и сохранности доставлены туда, куда пожелаете. Хоть на Каймановы острова. Вы меня поняли? Если поняли, кивните.

Кивок. В глазах, однако, только ненависть.

– Выньте кляп, прапорщик.

Развязываю тесемки, выдергиваю мячик. Громкий чпок, как при откупоривании бутылки.

– Боже, – хрипит она, – боже, боже… Как вы сюда попали? И… где Шмель?

– Ваш спутник?

– Да. Где он?

– Мертв.

– Вы… убили его? Вы? Господи, что же… да вы все ногтя его не стоите, ногтя! Что же вы наделали, сволочи! Теперь все пропало, вот теперь все по-настоящему пропало…

– Замолчите. И – быстро: кто вы? Откуда? Гепо? Курои-тебукуро? Си-ай-эй?

– Что? А… Нет. Это не важно. Подождите… да помогите же мне встать.

– Нет, леди, вам придется встать самой. Я не хочу давать вам шанс. Если это вы разобрались с теми, в коридоре…

– Да, я! И с этими ублюдками тоже! Я и Шмель! У нас уже все было в руках, все сделано, и вдруг ниоткуда, из ничего возникают три дебила…

– Врете, леди. У вас не было в руках того оружия. Есть кто-то третий? И – повторяю: кто вы?

– Я не смогу объяснить быстро, а на подробности нет времени. Ладно… – Она тяжело поднялась. Левая сторона лица ее покраснела и оплыла, глаз уже не смотрел. У Васи хорошо поставлен удар… – Нет никого третьего. Просто внизу живых не осталось. Вот Шмель и бросил алебарду. Чтоб не мешала. А в «брабеце» кончились патроны… Дура, надо было догадаться, что какие-нибудь козлы просочатся в щели. Не догадалась. Все. Та-ак… – Нагнулась над пультом, капитан сделал мне знак: не мешай. – Ни черта не выйдет. Тополь запустил программу. До первого пуска тридцать четыре минуты, до второго – час двадцать. Хотела бы я знать, где он взял коды…

– Это как раз можно выяснить, – сказал капитан. – Но сейчас нам нужны коды отмены.

– Нам много чего нужно…

– Вы их знаете?

– Откуда? Откуда я, едрена мать, могу знать это? Никто не удосужился мне их сообщить…

– Зден Рышардович… – перебил ее капитан. – Попробуйте что-нибудь сделать.

Я уже думал вовсю. Мозги военных кибернетиков устроены одинаково, и нет разницы, как называется то, на чем (или над чем) они работают: вычислитель, компутер, рико-на хако или «курильщик» (который на самом деле, конечно, «счетное-автоматическое-универсальное-помогающее-одно-устройство»; просто аббревиатура звучит как «курильщик» и пишется почти так же: RAUHER). С военными вычислителями мне регулярно приходится иметь дело, и не могу сказать, что я хотя бы раз получил от этого удовольствие. Тупые и упорные в своих намерениях машины, такие же программы… чего, впрочем, не скажешь об авторах программ. Будем хотя бы справедливыми.

Так. Все забыли. Нигде никого и ничего нет.

Сам вычислитель, надо полагать, для нас сейчас недоступен. Он или под полом, или за стеной, за бронированной дверью… а даже если и под пультом (я слышал, есть такие маленькие) – прикасаться к нему опасно. По самым очевидным причинам. Если вывести из строя центральный вычислитель или прервать его связь с ракетами, те переходят на полностью автономный режим. Я не знаю, какая именно у них программа, но вполне может статься, что параноидальная. То есть вплоть до самоподрыва. Поэтому забудем о вычислителе. Перед нами пульт. Девяносто шесть клавиш. Американский стандарт. На наших сто девять. Явный перебор. Зеленый экран, по которому бегут два ряда белых чисел. С пульта отдается команда на маленькие и еще более тупые вычислители самих ракет.