Святой дьявол: Распутин и женщины - Фюлёп-Миллер Рене - Страница 8

— Радуйся, сын мой, — заговорил отец Макарии восторженно, — потому что среди многих тысяч Господь избрал тебя! Тебе предстоит великое дело: оставь свою жену и детей, покинь лошадей, скройся, иди и странствуй! Ты услышишь, как говорит земля, и научишься понимать ее слова, только после этого возвращайся снова в мир человеческий и возвести всем, о чем говорит голос нашей святой русской земли!

Из Верхотурья в Покровское Распутин вернулся только для того, чтобы проститься с семьей на долгое время. Отец Макарии послал его в странствие, и он сам познал, что внешние уроки покаяния и самобичевания — всего лишь первая ступень, подготовка к «настоящему пути».

Чтобы пройти этот «внутренний путь», необходим также «путь внешний», странствия, пилигримство, так как для русского крестьянина обновление человека путем «тайной смерти» всегда связано с бродяжничеством в прямом смысле этого слова. Тот, кто отправляется странствовать, покидает все свое добро, родину и отчий дом, родителей и семью, оставляет все, что его связывало с родным клочком земли. Странствия являются одним из важнейших элементов русской мистической мысли: мужчины разного возраста однажды вдруг бросают работу в поле и во дворе, срываются и уходят, смешиваются с незнакомыми людьми и «умирают» для своих родных. Они отказываются от старого имени, сбрасывают одежду, сжигают документы и забывают родителей, жену и детей, они «уходят в странствие». Они никогда не пишут, никогда не дают о себе знать, годами их родные и друзья ничего о них не слышат. Они стали «странниками».

Для всех сектантов, кто хочет пройти внутренний путь «тайной смерти», даже супружество превращается в невыносимые, почти проклятые оковы, потому что быть женатым означает для них быть сильно связанным с имуществом, домом, клочком земли. Строже всего этот своеобразный запрет на законный брак исполняется «хлыстами»: для них брак означает грех против Святого Духа и каждый «божий человек» обязан порвать с обвенчанной с ним женой или хотя бы воздерживаться от каких-либо супружеских отношений с ней. В то время как «хлысты» проклинают благословенный священником и этим в их глазах отмеченный печатью Антихриста законный брак, они допускают все другие формы любви, так как они не привязывают человека навечно к земле и дому. Каждый приверженец секты «хлыстов» вправе заменить «благословенную священником связь» на одну или несколько «духовных браков», одобренных самим Богом. Тысячи странствующих сектантов пересекают русскую империю во всех направлениях, либо бесцельно блуждая, следуя только своему внутреннему голосу, либо направляясь на поклонение святым местам христианской веры — в Афон, в Иерусалим или даже в Синайские горы.

Почти в каждой русской деревне живут простые крестьяне, которые принадлежат к тайному братству «странников», в чьи обязанности входит предоставлять «скитальцам» убежище, чтобы скрыть их от властей. В усадьбах таких крестьян есть особое помещение, сарай, дворовая каморка без окон или подпол под избой, где странники, нуждающиеся в укрытии и отдыхе, находят приют. Бывает, что целые деревни привечают странников и в каждой избе готово подземное пристанище для «скитальцев».

По мере того как «странник» перебирается из одной темной норы в другую, становится «подпольщиком», он постепенно избавляется от всего, что было присуще ему в его прежнем существовании. Вскоре никто уже не знает ни его настоящего имени, ни его прошлого, ни один человек не спрашивает, откуда он пришел и куда намеревается идти. Свободный от всех земных привязанностей, он живет только для своей души и предается богоугодным духовным молитвам. Постепенно он приобретает внешность странного существа, и крестьяне бывают счастливы, если он к ним приходит. Эти «подпольщики» необычайно почитаемы и чаще всего значительнее любого церковного попа. Когда странник чувствует, что для него время бродяжничества кончилось, он приобретает славу особенной святости: он становится «старцем», и со всех концов страны к нему стекаются верующие, чтобы попросить совета и благословения. Он полностью освободился от всего внешнего, в душе его потухло все то, что связывало его с фальшивым миром обмана. Его греховные чувства и мысли постепенно угасают, и в нем начинается чудесный процесс «тайного умирания».

Распутин провел в странствиях многие годы своей жизни, и этот период стал необычайно важным для его полного развития. Во время странствий он внимательно и глубоко изучал русский народ, получил возможность расширить свои познания, так как в подполах изб он постоянно встречал людей разного сорта, которые, подобно ему, по воле души своей, поменяли привычную прежнюю жизнь на неспокойное существование «подпольщика». Во время странствий, постоянно преследуемый жандармами и попами, он научился незаметно наблюдать за людьми, угадывать их тайные намерения, замечать их слабости и особенности. Знакомясь с приверженцами различных сект, авантюристами, тесно общаясь с фанатиками и просто верующими в Бога, он проникал в глубочайшие тайники русской народной души, впитывал в себя чувства, мысли и желания крестьянства.

Он соприкасался со «староверами», с теми фанатиками догм, которые возмущались церковной реформой, проведенной патриархом Никоном, и полагали, что кощунственное изменение написания божественного слова превратило его в орудие Антихриста и православная Церковь стала «блудницей Вавилонской». Другие сектанты немилосердно преследовались властями, потому что отказывались от военной службы, так как они твердо верили божьему слову, — «кто с мечом придет, тот от меча и погибнет» — и поэтому отвергали любую войну. Другие фанатичные крестьяне отказывались платить налоги, потому что не хотели отдавать свое добро в руки сатаны. Теперь они спасались бегством от властей и мечтали о приближении нового царства, четвертого великого века, когда Святой Дух завладеет землей, слуги Антихриста будут наказаны, а праведники возвышены.

Сколь бы различны ни были представления этих сектантов о грядущем спасении, проповедовали ли они обновление человека путем искупления или же хотели заслужить милость Божию восстанием против грешного мира, их всех вместе связывало общее желание побороть старый греховный мир уже на земле и при жизни попасть в Царствие Небесное. Ни один из них не был доволен утешениями православной Церкви и не хотел терпеливо ждать спасения в той жизни; они все прониклись радостной надеждой встретиться с Богом еще до смерти. Крепкими узами, связывавшими «подпольщиков» в единое братство, была их скрытность от мира, сохранение в тайне своих надежд, веры, культа.

В общении с бесчисленными пилигримами и странствующими монахами Распутин получил возможность постепенно углубить свое богословское образование и достичь того свободного владения текстами из Библии, которое позднее вызывало удивление даже у высших церковных сановников. Годы странствий сыграли важную роль в самообразовании, и едва ли не каждый эпизод его дальнейшей жизни может быть объяснен опытом этого паломничества и «подпольной» жизни.

Но самым важным и решающим событием во время странствий Распутина было его действительное введение в «хлыстовские мистерии». То, что он уже по намекам понял в Верхотурье и что его тогда так глубоко захватило и притянуло, живо представало перед ним во время странствий по бесчисленным селам бескрайней русской империи. Теперь он своими глазами увидел маленькие укромные крестьянские комнаты, монастырские кельи или сараи, где происходила величайшая мистерия «чудесного превращения». Распутин действительно познал чудо «тайной смерти» вместе с «божьими людьми», нашел то совершенство, к которому он долгое время готовился, истязая плоть и странствуя, отказавшись от оседлости и земного имущества.

Довольно необычным предстает это «мистическое действо хлыстов»: незаметная маленькая изба, в которой должно произойти чудо, внешне ничем не отличается от изб деревни; тот, кто переступает ее порог, видит простую обычную деревенскую комнату, у стен стоят грубо отесанные лавки, на середине — простой стол и два стула. В субботу вечером, когда «село красное солнышко», то один, то другой крестьянин проскальзывает в этот дом. Окна плотно занавешиваются, члены общины молча усаживаются на скамьи, мужчины справа, женщины слева; они сидят здесь так же, как обычно в своих домах садятся после полевых работ у самовара. Крестьяне, мужчины и женщины, которые заняли место на почетных стульях за столом, не отличаются от других членов общины. На них рубахи и юбки из грубой ткани, на грубых сапогах еще лежит уличная пыль. Но «божьи люди» сердцем чувствуют, что там, за столом, в образе двух простых крестьян находятся благословленные Богом существа.