Святой дьявол: Распутин и женщины - Фюлёп-Миллер Рене - Страница 37

Но в тот вечер дело вообще не двигалось с места. Николай хорошо умел скрывать свое возбуждение, хотя бы ради Алисы, но долгое ожидание сделало и его достаточно нетерпеливым: крестьянин Григорий Ефимович произвел на него впечатление не менее глубокое, чем на императрицу. Конечно, отец Григорий был простым мужиком, но умел себя подать естественно и искренне, смотрел прямо и открыто, с самого начала располагал к себе, а его умные речи ошеломили Николая и Алике.

Когда царь мысленно представлял себе министров, генералов и адъютантов, он не мог найти среди них ни одного умного лица, казавшегося таким доброжелательным и милым, каким было лицо Григория Распутина. Этот простой крестьянин сразу же с готовностью согласился помочь маленькому Алексею, и уже эта готовность несказанно успокоила Алике. С того момента когда Стана впервые рассказала о чудесной силе этого святого человека, царица преисполнилась надежды и чистой веры. Только бы он пришел! Ведь Стана обещала привезти его в своем экипаже из Сергеева в Царское Село, так что он должен был появиться самое позднее в девять вечера.

Император поднялся и положил руку на плечо супруге:

— Только не беспокойся, «солнечный лучик»! — сказал он, — нет ни малейшей причины для волнений.

Каждая мелочь была тщательно продумана, чтобы незаметно провести сибирского чудотворца в императорский дворец, чтобы он благословил Алешу и воздействовал на него своей исцеляющей силой. Если бы отец Григорий избрал обычный путь во дворец через приемные покои, ему, естественно, пришлось бы пройти через контроль дворцовой полиции, часовых и охрану. Его, как и любого другого, желавшего появиться перед государем, задержали бы по крайней мере два раза и допросили бы о цели прихода, его имя должно быть занесено в десятки различных книг, ему пришлось бы отвечать на вопросы дежурных офицеров, а эти ответы должны попасть к коменданту, чтобы, минуя несколько инстанций, было принято решение пропустить посетителя во дворец. И не было никакой уверенности, что где-нибудь не появится «подозрение» и незнакомца вообще не завернут назад.

Так как императора и его супругу окружал усиленный кордон шпионов в форме и в штатском, любое посещение контролировалось строжайшим образом, каждый шаг царской четы находился под наблюдением, прослеживался и заносился в тысячу разных протоколов. Как часто Алике с болью замечала мужу: «Мы здесь, словно заключенные, мой любимый Ники».

Но в этот раз были приняты все меры, чтобы избежать подобных неприятностей. Новые ворота с задней стороны дворца должны были незаметно пропустить Распутина в императорские апартаменты. Этот вход вел к обычно запертой черной лестнице, и в тот вечер Мария Вишнякова, верная и преданная няня наследника, ждала появления чудотворца, чтобы провести его через темную прихожую наверх в царские покои. До этой боковой двери Григорий Ефимович должен был дойти в сопровождении великой княгини Станы, чье появление как частой гостьи в Царском Селе не показалось бы странным охранникам тыльной стороны дворца. Таким образом, было предпринято все возможное, чтобы посещение Распутина не привлекло внимания.

Когда царь уже собрался в очередной раз успокоить свою супругу, неожиданно открылась дверь и в кабинет царя вошел сибирский крестьянин Григорий Ефимович в длинном черном кафтане, с окладистой бородой и нечесаными волосами. Следом за ним шла Вишнякова. Она прижала руки к груди, как принято у простых женщин, когда они чем-то поражены; с широко раскрытыми глазами и полуоткрытым ртом, она являла собой образец глубочайшего удивления. Женщина настолько потеряла самообладание, что, казалось, не понимала, что стоит перед императором и императрицей.

Едва войдя, Григорий Ефимович благосклонно повернулся к спутнице, заметил ее удивленное лицо и, ухмыляясь, воскликнул: «Ну что, душечка, что ты так уставилась?»

Только теперь няня, испуганная этим обращением, вспомнила, где она находится, и от смущения у нее закружилась голова; покраснев до корней волос, она низко присела и поспешила быстрее уйти. Уже в дверях она стала свидетельницей сцены, которая заставила ее застыть как вкопанную: Григорий Ефимович, широко улыбаясь, подошел к царской чете, бесцеремонно обнял всемогущего повелителя и его супругу и звонко поцеловал их.

В покоях цесаревича снова ожидалась бессонная ночь, ночь, полная плача и боли; уже были сделаны необходимые приготовления, как вдруг в комнату осторожно вошел Григорий Ефимович в сопровождении императрицы и Вишняковой.

Мертвенно-бледный Алеша лежал в постели с искаженным от боли лицом, одна нога была судорожно прижата к груди. И когда Вишнякова подошла к нему и тихо спросила, как он себя чувствует, мальчик продолжал лежать в полубессознательном состоянии, негромко постанывая.

Распутин склонился перед святыми иконами в углу комнаты и вполголоса прочитал несколько молитв, затем подошел к кровати мальчика и перекрестил его.

Алеша открыл глаза и удивленно посмотрел на странного чужого человека с окладистой бородой, улыбающегося ему серьезно и в то же время дружелюбно. Его даже немного испугал взгляд этого незнакомца, но он как-то вдруг почувствовал, что тот не сделает ему ничего плохого.

— Не бойся, Алеша, все будет хорошо! — сказал чужой человек мелодичным и благозвучным, добрым и в то же время твердым голосом. В лихорадке мальчику казалось, будто он слышит божий голос. — Посмотри, Алеша, — продолжал незнакомец, проведя ладонью по всему телу мальчика, с головы до ног, — посмотри, я прогнал все эти противные боли! Тебя ничто не беспокоит, завтра ты снова будешь здоров! И тогда ты увидишь, как весело мы с тобой будем играть!

Неуклюжие ласковые движения этой грубой и широкой ладони постепенно успокоили все еще испуганного мальчика, он начал улыбаться, в то время как незнакомец продолжал убедительным тоном:

— Знаешь, я был маленьким, таким, как ты, я играл в чудесные игры, которые ты наверняка не знаешь и которые я тебе покажу!

И Григорий рассказал мальчику, какие смешные проделки он вытворял с друзьями, крестьянскими детьми, у себя дома, в сибирской деревне; после он говорил об огромных размерах Сибири, она такая большая, что еще никто не видел ее края! И вся эта страна принадлежала его папе и маме, и однажды будет принадлежать ему, когда он поправится, станет сильным и высоким. Она покрыта густыми лесами и бескрайними степями, а люди там совсем другие, чем в Петербурге.

Приветливый незнакомец сел на край кровати, взял в свои крестьянские ладони руку ребенка и погладил ее. Когда Алеша поправится, пообещал незнакомец, он возьмет его с собой в Сибирь и покажет ему все, что сам знает. Потому что он видел все, даже такие края и людей, о каких никто, кроме него, и не знает.

С возрастающим вниманием слушал мальчик эти рассказы, его широко раскрытые глаза заблестели. Он совсем забыл, что нездоров, не вспоминал про боль, постепенно выпрямил ногу, сел, облокотившись на подушки, чтобы лучше слышать темнобородого человека.

Императрица в страхе поспешила к поднявшемуся сыну, так как боялась, как бы ребенок, упираясь рукой, вновь не поранил ее.

— Будь внимателен, — обеспокоенно воскликнула она, — ты знаешь, что должен быть осторожен.

— Оставь меня, мама! Я хочу послушать! — возразил малыш и, повернувшись к Григорию Ефимовичу, с ребячливым упорством умоляюще добавил: — Ну, пожалуйста, рассказывай дальше!

Распутин одобрительно усмехнулся.

— Ты прав, Алеша, ласково сказал он, — тебе ничто больше не причинит боль! Скажи маме, что она не должна бояться; когда я рядом, с тобой ничего не случится. — И затем он продолжал говорить о Сибири и начал рассказывать цесаревичу сказки. Взволнованно слушал Алеша сказки о коньке-горбунке, о бедном рыцаре и рыцаре без глаз, об Аленушке и братце Иванушке, о неверной царевне, превратившейся в белую уточку, о царевиче Василии и прекрасной принцессе Елене. Григорий Ефимович говорил о жизни цветов в широких степях Сибири, где у растений и старых лесов есть душа и они могут говорить между собой. И у животных, продолжал он, есть свой язык, и он сам ребенком научился понимать, что шепчут друг другу лошади в конюшне.