Загадка снежных яблок - Евдокимова Юлия - Страница 3

– Я хочу, чтобы виновный немедленно оказался за решеткой. Если он снова нанесет удар, начнется паника. Павел Александрович, голубчик, я ожидаю, что буду регулярно получать информацию.

***

Внизу князя уже ожидали несколько полицейских.

– Кто нашел женщину на кладбище?

– Какой-то купец. Молодой. Бился в истерике.

– У нас есть его заявление?

– Передам вам его немедля, Ваше Высокоблагородие! Должны доставить сей момент.

– Я отправляюсь в морг.

– Доктор Романовский уже занимается жертвой.

– Кто еще осматривал место преступления?

–Только сыскной агент.

Тот щелкнул каблуками, а потом неожиданно сказал

– Я надеюсь, что кто-то заберет ее останки. Хотя бы устроят бедняжке достойные похороны.

– Скорее всего она окажется в могиле для нищих. Вряд ли найдется желающий оплатить уличной девке похороны.

– Она была очень красивой. И молодой. Такие приезжают из деревни в город, думаю, что им тут медом намазано. А потом понимают, что могут заработать лишь одним способом.

Гагарин вздохнул. Остается надеться, что девушка была мертва к тому времени, как ее повесили на кресте и не слишком мучилась. Он вытащил часы. Даже если врач забрал останки из морга, он мог не сразу начать вскрытие, и в любом случае это займет пру часов. А вот место преступления не может ждать, тем более, если снова пойдет дождь.

Полицейский привез заявление купца.

– Что ты там видел?

–Только женщину, Ваше Высокоблагородие. Она была прекрасна, как ангел. – Молодой агент покраснел. Он был рыжим, веснушчатым и румяным, совершенно не похожим на полицейского.

– Как ты туда попал?

– Я живу неподалеку.

– И ты сообщил о преступлении начальству, а не в полицейский участок?

– Ничего плохого в стремлениях, Ваше Высокоблагородие.

– То есть ты решил, что это поможет продвижению по службе. Неплохо, именно в этом деле ты поступил правильно. Меньше огласки. А теперь расскажи мне все по порядку.

– Я шел на работу, и тут на меня налетел молодой человек, очень хорошо одетый, глаза дикие. Увидел, что я в форме, говорит что на кладбище распяли женщину.

– Что именно он сказал?

– Трудно было понять, что он говорит, все было невнятно. Он все время говорил, что она плакала, но был уверен, что она умерла. И о кровоточащем сердце, как будто она носила сердце снаружи своего тела. Сначала я подумал, что он сумасшедший. Совсем ненормальный.

– Это все, что он сказал?

– Он сказал, что был мужчина, но убежал.

– Описание?

– Вот тут все стало еще более странным. Он что-то бормотал о Млечном Пути, тумане и черных крыльях.

– Ты не попытался узнать, что он имел в виду?

– Он был в истерике и подгонял меня, ну, я и сам подумал, что важнее добраться до женщины, если есть хоть какой-то шанс, что она еще жива. Я думал, если она плачет, то, может быть…

– Так что же случилось, когда ты прибыл на кладбище?

– К тому времени ее заметили несколько человек и стояли вокруг, таращась, как будто это было уличное представление. Я не могу их винить. Это было зрелище, Ваше Высокоблагородие! Она висела на кресте, с настоящим сердцем на шее. Не будь она такой красивой- это просто кошмар. Но красота сглаживала ужас… заблудший ангел, изгнанный с небес.

– Это ты ее снял?

Полицейский покачал головой.

– Один из могильщиков послал за директором кладбища, и он пришел, и кудахтал, как курица, чуть в обморок не упал. Он организовал транспорт в городской морг и могильщики сняли женщину с креста.

– Ты видел что-нибудь возле тела?

– Что-нибудь вроде?

– Что угодно.

– Нет. Я огляделся вокруг, пока ее спускали, но ничего странного не увидел. Просто стояла ржавая тачка, но никаких следов. Ночью прошел дождь, но колеса все рано оставили бы след, особенно если тачка была нагружена телом, но следов не было.

– А на дороге?

– К тому времени, как я успел посмотреть, вокруг собралось около дюжины людей.

–У тебя с собой блокнот?

Молодой человек кивнул и полез в карман, доставая блокнот и карандаш.

– Нарисуй мне точную карту места, где была найдена женщина. И напиши свой отчет, как только вернешься.

– Он у меня, Ваше Высокоблагородие. – Полицейский вытащил сложенный лист бумаги из нагрудного кармана. – Записал все, пока обедал. Но я все уже рассказал, там ничего нового не увидите.

– Помнишь имя на могиле, где найдена женщина?

Полицейский кивнул. – Елизавета Бориславская, любимая жена и мать. Ей было пятьдесят семь, когда она умерла. Это хоть как-то поможет, Ваше Высокоблагородие?

– Возможно.

Могила могла принадлежать кому-то, связанному с этой историей, и тогда могла дать подсказку; хуже, если тот, кто повесил тело, просто искал крест не слишком высоко от земли, к которому можно было бы легко добраться. Даже если женщина была хрупкой, мертвый груз тяжел.

– Говорят, она из уличных девиц?

– Нет, Ваше Высокоблагородие. Она не была шлюхой.

– А откуда ты знаешь?

– Она была слишком…– Молодому человеку потребовалось мгновение, чтобы найти нужное слово, – прелестная. И мягкая.

– В каком смысле? Ты что, рассматривал ее прелести?

Цвет лица парня стал похож на вареную свеклу. – Я не это имел в виду, Ваше Высокоблагородие!

– А что ты имел в виду?

– Она была из благородных. Это сразу заметно. Когда за женщиной ухаживают.

– Этого еще не хватало…

На Благовещенской площади днем и ночью толпился народ. Дорожные коляски, крестьянские телеги, люди, все смешалось здесь воедино.

По случаю святок здесь построили катальные горы и веселье не утихало, не только дети, но и взрослые с удовольствием катались на деревянных санках, а кто и просто на дощечке. В балаганах, поставленных по случаю праздников на концах площади, давались представления оттуда доносился веселый хохот.

А какая очередь стоит в трактир, где подают расстегаи, да не какие-нибудь, а размером с хорошую тарелку! А к расстегаю – положена чашка бульона, и все то богатство- пятнадцать копеек. Князь поморщился. Нет, ничего не имел он против расстегая, вот бульон и всякие прочие супы не любил. То ли дело – почки, томленые в сметане, да зельц грибной или нежный паштет из гусиной и утиной печени на сладком вине да карамели из лука… В желудке засосало от голода.

Но чем дальше от центра, от стен кремля, тем тише становилось на улицах. Вот закончилась Ильинка, где дома богатейших купцов соседствовали с изящными дворянскими усадьбами, и начались овраги. Часть их засыпали и даже образовали площадь, названную Новой, поставили Иоанновскую церковь, но весь вид портили стены острога с арестантской школой.

Еще чуть-чуть неровной скользкой дороги и повозка угодила в две навозных кучи по очереди.

– Возьмите меня, сударь, заслужу… у меня и сани с полостью… – Уговаривал извозчик в синем армяке, перетянутом алым кушаком «по-извозчичьи», так, чтобы торчало пузо. Под армяком, для тепла, полушубок, воротник с лисьей опушкой торчит наружу. Обнаглели, уже меньше, чем за рубль не повезут. Вот и взял на свою голову, летят во все стороны ошметки навоза и растаявшего снега.

А извозчику хоть бы хны:

– Эх, голубка! – Ласково покрикивает он на лошадь. – Поди, поди, держи правей-та! Чего разинул рот? – это уже скромному извозчику на худой лошаденке.

Смиренно жмется к сторонке неудачливый сотоварищ, торопливо разбегаются редкие пешеходы, не вовремя решившие перейти дорогу.

– А на чай, барин? Не ванька какой, быстро домчал-та!

Гагарин сунул монету в руку извозчика.

– Премного благодарен, барин.

– Жди здесь. Потом на 3-ю Ямскую повезешь.

У каменных, высоких крепостных стен кладбища сегодня больше народу, чем обычно, всех привлекли слухи о необычайном происшествии. Точно в вечерней газете появится заметка, не избежать огласки.