Обыкновенные волшебные часы - Фёдоров Вадим Дмитриевич - Страница 18

Часовщика я нашёл задумчиво сидящим в стоге сена. Он настолько был погружен в свои мысли, что даже не заметил моего появления. Надо ли говорить, что я страшно обрадовался и хватил его что было силы по плечу. А когда он испуганно вскочил, тараща на меня глаза, я сгреб его в охапку и принялся неистово обнимать. Поэтому, когда я наконец выпустил Тик-Така из объятий, вид у него был довольно помятый.

— Если ты явился, чтобы задушить меня, то это тебе почти удалось. Обними меня ещё разочек, и со мной будет покончено, — выдохнул он.

До чего же было приятно видеть снова друга. Я не мог оторвать от него взгляда — мне казалось, что я его снова потеряю! — и наслаждался милыми, знакомыми интонациями его голоса, без конца повторяя:

— Если бы ты знал, как я рад, рад, рад, рад… что сумел тебя разыскать. Ах, Тик-Так, ты даже не представляешь, какие приключения мне пришлось пережить!

— Что касается приключений, то у меня они тоже были, — улыбнулся Тик-Так и добавил: — И они не закончились.

Ну, конечно, я ему тут же выложил историю, как Хорх вытряхнул из старой Рух тайну волшебных часов. Часовщик выслушал меня внимательно и, когда я закончил, задумчиво произнёс:

— Что ж? Теперь мы, по крайней мере, знаем, что сумеем разыскать Кошку Машку и Кота Василия.

— Ну, конечно же! Только, чур, ты будешь вертеть стрелку этих проклятых часов. С меня довольно.

— Хорошо, — согласился Тик-Так. — Тем более что только я смогу узнать Трабаколлу…

— Кого? — удивился я.

— Самую прекрасную куклу на свете, — серьёзно ответил Тик-Так и вдруг смутился.

Разумеется, я тут же потребовал выложить, что это за кукла и от кого её надо освобождать. Так я узнал о Трабаколле.

Мы ещё немного посидели на стоге сена, вспоминая и обсуждая некоторые подробности происшедших событий, пока наконец не решили тронуться на поиски Кошки Машки и Кота Василия. Чтобы не потеряться ещё раз, решено было принять все меры предосторожности. Не знаю уж почему, но я настоял на способе, который Тик-Так назвал «довольно странным». Но он не стал возражать и только снисходительно улыбнулся, когда я убеждённо заявил, что это самый надёжный из всех известных мне способов и уж если мы и потеряемся в пути, то обязательно вместе. Мы сели спинами друг к другу, сцепились руками в локтях, и я предупредил:

— Если я увижу кого-либо из наших, то сразу крикну: «Стоп!»

Тогда Тик-Так стал поворачивать стрелку назад. И сразу зазвенело в ушах, захлопало — и полетели, замелькали картинки…

…Ипподром. Скачут лошади. Тысячи людей вскочили со своих мест и кричат. Мы сидим спинами, крепко сцепившись. Окружающие нас зрители смотрят с удивлением на нас и не смотрят на лошадей. Пытаюсь объяснить им, что в скачках участвуем не мы. Тик-Так поспешно поворачивает стрелку… Лесное озеро с дикими утками, и мы барахтаемся в воде. Довольно сыро, если вдуматься. Дальше, дальше… Детская комната с массой поломанных игрушек. Полный мальчик сидит за своим столом и завтракает, а рядом стоят мама и бабушка. Мальчик капризно говорит, выпячивая губу: «Дай мне крема столько, чтобы не съесть». Мама послушно кивает головой, а бабушка счастливо улыбается… Дальше… Крыши домов. Бесконечные крыши домов, и мы сидим у трубы на крыше очень высокого дома. Рядом голуби, много голубей… Дальше… Лес, поляна. Кошка… Дальше…

— Стоп! — кричу я. — Назад! В лес! На поляну!

Тик-Так чуть-чуть возвращает стрелку вперёд и — о, радость! — я вижу Кошку Машку. Она неторопливо умывается, а перед ней лежат рядком четыре задушенные полевые мышки. Кошка Машка смотрит на нас без всякого удивления и насмешливо мурлычет:

— Ну и вид у вас, друзья. Интересно, а расцепиться вы сможете или нет?

Вид у нас действительно преглупый. Мы с трудом размыкаем онемевшие руки и, слегка сконфуженные, подходим к Кошке Машке. Нет, я всё же очень люблю Кошку Машку, хоть и язва она преотменная. Я говорю ей об этом прямо в глаза и глажу её спину и мордочку. И даже Часовщик, обычно спокойный и сдержанный, говорит взволнованно и горячо:

— Наименее полезно прожитый день моей жизни — это день, когда я не вижу Кошки Машки.

А Кошка Машка щурит свои золотисто-зелёные глаза и молчит. Молчим и мы, взволнованные встречей. Наконец, Кошка Машка говорит так, будто мы и не расставались:

— После сна мне было скучно одной. И чтобы развлечься, я немного поиграла в «кошки-мышки».

— Я вижу, что при игре в «кошки-мышки», — сказал Тик-Так, косясь на задушенных мышей, — лучше быть кошкой.

— …и не просто кошкой, а Кошкой Машкой! — галантно добавил я и с удовольствием отметил, что Кошка Машка поблагодарила меня взглядом своих прекрасных глаз.

Усевшись на траву, мы обсудили наше положение. Часы работали безупречно, и мы надеялись разыскать Кота Василия без особых трудностей. Тик-Так и я рассказали о своих приключениях Кошке Машке, и в ответ она поведала нам свои. Наконец всё было обсуждено, план дальнейших действий не вызывал никаких сомнений, и мы приготовились к путешествию.

— Друзья, — сказала Кошка Машка, — я полагаю, вы не будете больше играть в цирковых акробатов? Публики всё равно маловато. Но если, разумеется, вам достаточно одной меня…

Конечно, я больше не рискнул настаивать, что прежний способ не потеряться в пути был наилучшим. Я просто взял под руку Тик-Така, а Кошка Машка прыгнула мне на плечо. Тик-Так вынул часы и осторожно стал вращать стрелку назад. Снова раздался звон и…

Не буду подробно рассказывать о том, с кем мы встречались и что видели. Скажу только, что насмотрелись мы всякой всячины: были в избушке охотника, в магазине уценённых товаров, в цирке, на скотном дворе, в школе на уроке физики и ещё в тысяче мест, которых всех и не упомнишь. Впрочем, вру. Одно место мне запомнилось даже очень хорошо. Мы посетили детского поэта, и так как я всегда любил поэтов, особенно детских, то умолчать о подробностях незабываемой встречи не могу.

В комнате, которая никогда не знала веника и половой тряпки, одиноко сидел человек в бархатной куртке и с погасшей трубкой во рту. При нашем появлении он поднял всклокоченную голову и взглянул без удивления на нас воспалёнными от бессонницы глазами.

— Сегодня я написал гениальные стихи, — просто сообщил он.

— Бывает! — бесцеремонно согласился я, без труда узнав в нём труженика свободных искусств.

— Прочесть? — ещё проще предложил он.

— А они очень длинные? — осторожно спросил Тик-Так.

Поэт понимающе улыбнулся:

— Нет, они очень короткие.

— Тогда валяйте, да только побыстрей, — снова вмешался я. — Времени у нас в обрез.

Гениальный поэт привык к дурному обращению издательств и общества и поэтому не обиделся на мой тон. Он величественным жестом поднёс лист к самым глазам и неожиданно провыл неестественным голосом:

— Всё? — осторожно спросил Часовщик.

— Всё.

— Вы — детский? — опять вмешался я.

— Детский, — покорно согласился гениальный поэт и вдруг требовательно спросил:

— Нравится?

— Неплохо, — мурлыкнула Кошка Машка, — только нельзя ли немного сократить? Сделать лаконичнее?

Поэт с сомнением покачал головой:

— Вряд ли… А что вы собственно предлагаете?

— Убрать последние две строчки… Для крошек, которым вы их посвящаете, вполне достаточно окажется и двух первых…

Поэт наморщил лоб и напряжённо задумался. Было слышно, с каким трудом поворачивается в его голове мысль. И вдруг согласился:

— Пожалуй… вы правы… О, вы рассуждаете, как поэтесса!

— Скорее, как женщина, — сухо поправила Кошка Машка и, без видимой связи, обернулась к Тик-Таку: — Мы не опаздываем, друг мой?

Тик-Так торопливо взглянул на часы, вспомнил, что они волшебные, отчего слегка смутился, и тронул стрелку.