Лихие. Авторитет (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 42

— Да что вы смотрите? Вломите же ему! — взвизгнула соседка, а я почему-то даже обрадовался. Вся накопленная злость на себя, на Ленку и ее маму выплеснулась в дурной кураж драки.

Первого я встретил незатейливым прямым в челюсть, и здоровенный накачанный парень охнул, насадившись на мой кулак. Во мне восемьдесят, в нем сто двадцать, и поэтому он устоял. Еще один охранник, мельтешивший позади первого, был как бы даже не крупнее. Итого против меня два с половиной центнера чистого протеина. Одна радость: драться они толком не умеют. Они меня массой хотят задавить.

Я сделал шаг вбок, и оба шкафа встали на одну линию. Могучий взмах кулаком пропустил над головой, и мясистый окорок, пролетевший над моей макушкой, лишь слегка встопорщил волосы. Его чуть повернуло влево, и этого оказалось достаточно. Удар в челюсть снизу отбросил охранника в сторону в полном соответствии со всеми законами физики. Я резко ударил под его колено, а когда он со стоном присел, взял его за волосы и впечатал в стену. С хрустом сломался нос, полилась кровь. На сердце образовалась чистая радость! Впрочем, лишнее удовольствие от созерцания разбитой морды бодигарда стоило мне пропущенного удара. Его напарник не разделял мою тягу к любованию подобной красотой и зарядил от всей души. Народная артистка восторженно визжала, наблюдая, как я впечатался в собственную дверь, но сделала она это преждевременно. Потому что я помотал головой, уклонился от следующего удара и зарядил охраннику в пах. Нашли дурака с такими тушами дуэли устраивать.

Огромный, сильный мужик с мучительным стоном присел, а я пинком свалил его на землю и начал охаживать кулаками. Примерно через минуту он стал напоминать красотой лица своего товарища и лишь катался по полу, тоненько поскуливая.

— Ну вот! — удовлетворенно сказал я побледневшей приме фанерной эстрады. — Даже как-то на душе легче стало. Слушай, давай, когда мне снова херово станет, ты туда-сюда походишь? Нормальных людей бить западло, но ты же ведь не нормальная! Что? Не хочешь? Я бабок заплачу! Сколько ты берешь за ночь?

Я потрепал народную по щеке. Она резко отстранилась.

— Пошел на хуй, мудак!

— Ну зачем так грубо⁈ Я же любя! Давай по двойному тарифу?

Вместо ответа прима гордо задрала нос и пошла вниз, а я достал ствол и наставил его на охранников, на лицах которых начало проступать отчетливое желание провести матч-реванш.

— Все, пацаны, брейк, — сказал я, целя в лоб тому, кого бил первого. Он уже почти пришел в себя. — Не делайте глупостей. Я Хлыст, поинтересуйтесь за меня у людей.

— Слышали, — сказал второй и примиряюще поднял руки, все еще морщась от боли в ушибленном паху. — Хлыст, мы без претензий. Мы не в курсах были, что это ты.

— Тогда попрошу по-братски! — широко улыбнулся я. — Помогите барахло вниз спустить, я его один не утащу. Моя дуркует сегодня. Нажрался и встретить не успел. А она мне дочь родила. Обиделась вот.

— Да, это конкретный попадос, — посочувствовали парни, оттерли кровь, потом взяли мои чемоданы. А что, они вон какие здоровые, а выражение лица соседки, ждавшей у подъезда свою охрану, просто бесценно…

— Вот, Сергей Дмитриевич, первый клубный дом в Москве! — Йосик выглядел таким гордым, как будто сам его и построил. — Пентхаус еще свободен!

Я в сомнении посмотрел на кирпичный дом по адресу улица Вересаева шесть. Заявлен он был как клубный, с охраной, «блэкджеком и шлюхами». Квартира по сотке баксов, что конечно, дорого.

— Пентхаус — это что такое? — подозрительно посмотрел я на Варшавера. — Уж больно на хазу похоже. Я в хазе жить не хочу. Мне квартира нужна.

— Это она и есть, — уверил меня Йосик. — Только очень большая, с высокими потолками и с собственным лифтом. Ну, и панорамный вид на лесопарк, конечно. Он добавляет стоимости недвижимости.

— Ну пойдем, посмотрим.

Вид был не без изъяна, о чем я и не преминул тут же сказать. Потому что вид тут открывался не только на лес.

— Иосиф, братан, — подвел я его к окну и показал вниз, прямо туда, где суетились маленькие человечки в серой форме. — Если вид на Козловский лес увеличивает стоимость жилья, то, наверное, вид на мусарню Можайского района должен ее несколько уменьшить. Как сам думаешь?

— Э-э-э, — многозначительно промычал Варшавер. — Напротив, они выставляют это как достоинство. Безопасность и все такое…

— А другого ничего нет? — поморщился я.

— Из нового ничего, — развел руками Йосик. — Только старое жилье.

— Ладно, покупай, — вздохнул я. — Придется пока в гостинице перекантоваться. Кстати, а почему мы сами нормальное жилье не строим?

— А зачем? — растерялся Йосик.

— А затем! — нравоучительно сказал я. — Что не только я хочу его купить. В центре много старья, где живут алкаши в коммуналках. Коммуналки надо снести, алкашей отправить в Бутово, а на хорошем месте построить хорошие дома с очень, очень, очень дорогими квартирами. Вкурил?

— Ну… да, — неуверенно произнес он. — А откуда у людей такие деньги?

— Ты им кредит дашь! — торжествующе произнес я

— Но мы же не даем кредиты! Вы же сами запретили! — глаза Йосика чуть не вылезли из орбит. На его лице явно читался вопрос: а не спятил ли я.

— В долларах, под хороший процент и исключительно под залог первоклассной коммерческой недвиги, — торжественно ответил я. — И продавать будем на этапе котлована, чтобы свои деньги в стройку не вкладывать. Пусть народ нас кредитует своими бабками.

— На этапе котлована? — Йосик озадаченно поправил очки на тонком интеллигентном носу. — Да кто такое купит? Это же совсем ненормальным надо быть!

— Штырь, здоров! — я уже не слушал его и звонил по мобиле. — Братан, у тебя же отец по строительству был? Ага, помню. И ты навтыкался, пока не сел? Не, я без претензий, тема есть для тебя, перетереть бы надо. Подваливай в Советскую.

Вот так я переехал жить в гостиницу, набитую экспатами и гостями со всего мира, которые летели в новый Клондайк, как мухи на говно. Американцы, немцы, французы, финны… Да я еле-еле номер смог снять. Проживание в не самой роскошной гостинице Москвы, хоть и была она по мировым меркам той еще развалиной со старыми трубами и убогой сантехникой, денег стоило немерено. Зато здесь уже знали, что такое лобби, и гордо вставляли это слово к месту и не к месту. А еще они выучили термин «ресепшн». У девочки на стойке при произнесении этого слова даже глаза закатывались от плохо скрываемого восторга. Ей, как и многим сейчас, все, что мутным потоком неслось с Запада, казалось волшебным и необыкновенно притягательным. Даже переименование ее стойки из полированного дерева в какую-то неведомую херню.

— Ты чего это решил в гостиницу переехать? — подозрительно посмотрел на меня Штырь, перебирая черные четки. — Опять с Ленкой поцапался, что ли? Зря, она баба козырная.

— Не об этом сейчас, — поморщился я. — Слушай, тут тема есть для твоих пацанов. Надо поискать старые клоповники в центре, где всякая алкашня живет. Только не на проездных улицах. Ну там, арбатские переулки, Моховая, Пречистенка, Остоженка…

— На хрена? — удивился Штырь.

— Расселим, снесем и новое жилье построим, — отсалютовал я ему чашкой кофе. — Тема крутая, отвечаю. Денег поднимешь.

— Можно, — постучал по столешнице Штырь. Задумался. На его жестком, словно вырубленном из дуба лица появилось некоторое сомнение. — А если не захотят съезжать? Пиздить можно?

— Нежелательно, — поморщился я. — Все же центр, шум поднимется. Используйте смекалку. Что сразу пиздить! Надо уходить от уголовных способов ведения бизнеса!

— Да? — Штырь даже рот раскрыл. — Куда же мы от них уйдем, если мы только ими и занимаемся? Кстати, раз уж тема за недвигу зашла, то помещение есть в центре. Люди из мэрии предлагают. Там пока книжный магазин, но это не надолго. Ну, сам понимаешь, братан, какие сейчас книги…

— Где? — лениво спросил я.

— Место жопное, конечно, — словно извиняясь, ответил Пахом. — Там даже парковки нормальной нет. Столешников переулок. Может, знаешь?