Лихие. Авторитет (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 13

Все, мы их сделали! И я сошел со сцены, утирая пот со лба. У меня было ощущение, что я Валерий Леонтьев, который отработал трехчасовой сольник. Никогда не думал, что это так тяжело. Йосик смотрел на меня как-то странно, даже с опаской, зато Штырь высказал общее мнение.

— Мощно задвинул, шеф! Они просто охуели! Да и мы тут тоже! Тут чё, в натуре яблоки будут расти?

— Надо премию всем дать! — сказал я, и Йосик укоризненно покачал головой.

— Это долгосрочная инвестиция! — пояснил я, и он нехотя согласился.

Лучше дать немного людям, чем потом покупать новое оборудование. Самая большая ошибка собственников — они держат своих сотрудников за быдло, не понимая, что те всегда найдут, как плюнуть хозяину в чай. И сделают они это с огоньком, выдумкой и смекалкой, присущей русскому человеку. Мне ли, прожившему две жизни, этого не знать!

— Доля коллектива должна остаться неизменной, — сказал я после недолгого раздумья. — Слушай, Иосиф, у меня в башке крутится слово опцион. Я в душе не чаю, что это такое, но, по-моему, оно имеет какое-то отношение к происходящему. Можешь провентилировать эту тему?

— Вы знаете, Сергей Дмитриевич, — на полном серьезе ответил Йосик. — Если у нас получится внедрить опционы для сотрудников, и это выстрелит, мы порвем всех. Это очень действенная схема мотивации. Признаться честно, я и раньше вас немного опасался, но после сегодняшнего представления начал бояться по-настоящему.

— Человечка надо поставить, — сказал я, смутившись от неожиданной похвалы, — для работы с персоналом. Пусть он все дни рождения помнит и организует поздравления. Нам это ничего не будет стоить, а людям приятно. Ну, там открытки с подписью директора, небольшой подарочек, фуршет…

— Сделаем, Сергей Дмитриевич! — Йосик смотрел на меня с нарастающим ужасом. И этот втайне считает меня отмороженным людоедом. Ну что за народ! Обидно даже!

Мы приехали в гостиницу, где я накатил коньяка и упал на кровать. Я лежал и размышлял: Ну что, съели, твари кремлевские? Вы думали, что я с ходу начну рвать ртом и жопой? Вышки на металл пилить? Технику за гроши распродавать? А вы меня за это пинком под зад? А хрен там! В гробу карманов нет! Я-то уж точно это знаю. Тут у меня в натуре будут яблоки расти! Вот вам еще одна линия моей обороны. Если весь город будет повязан со мной денежным интересом, черта с два вы меня отожмете. За меня сотня тысяч человек впряжется! Кровью умоетесь, сучьи дети!

Глава 7

Удары в бубен казались мне длинными и тягучими, словно кисель. И воздух был точно таким же, густым, разноцветным и немного сладким на вкус. Багровые всполохи выбрасывали свои щупальца из-за горизонта, словно пытаясь обнять низкое северное небо, а в моей несчастной голове не было ничего, кроме этого проклятого бубна, который держал меня в каком-то странном оцепенении. Инструмент шамана испускал волны с каждым ударом, а я плыл по этим волнам, словно листик по весеннему ручью. Меня несло куда-то, а я и сам не понимал, куда. Мне было пофиг…

— Эква Пырищ сходил, шамана привел. Большой котел с мухоморами на огонь повесили. Шаман ворожить стал, мухоморы есть, в бубен бьет-ворожит, — слышал я в своей башке странный голос.

Судя по движениям губ, эти слова раздавались из головы сидящего напротив меня раскосого старика в расшитой рубахе и в мохнатых кожаных сапогах. Я же знал, как они называются, а вот сейчас забыл. Я вообще все забыл, и даже, как меня зовут, не помню. И что я тут делаю, тоже не помню… Помню только этого старика, который бьет в свой бубен, погружая меня в состояние паралича. Я умер? Вроде нет и, кажется, начинает отпускать понемногу.

— Это все зам главы, — простонал Карась, который сидел рядом с дебильным выражением лица. — Сказал: ты вон какой здоровый, тебе полмухомора мало будет. Запей водочкой, иначе не возьмет! Убью падлу…

Зрачки у Вовки были размером с юбилейный рубль, видно, его вштырило не хуже, чем меня.

— Да ладно тебе, — пропел я, радуясь вкусу неба и разноцветным мыслям в собственной голове. — Хорошо же сидим…

— Серый, ты давай, приходи в себя! — тряс меня Карась. — Нам еще на рыбалку ехать. Забыл? Мужики пошли прорубь бить.

А ну да… Апрель в Сургуте и окрестностях — это ни разу не юга.

— Какую еще рыбалку? — мелко-мелко, словно придурок, захихикал Штырь, на губе которого повисла тягучая ниточка слюны. — Зима же еще. Лед стоит. Я не хочу прорубь. Я ее боюсь. Вдруг жмура оттуда вытянем? Хи-хи-хи….

— И я боюсь проруби, — честно признался Карась. — Я теперь даже трезвый их боюсь. Мысли дурацкие в голову лезут. Поехали, на оленях покатаемся, пацаны! Проветримся!

Мне было пофиг, а оленям тем более. Весь банкет был оплачен нашей нефтяной компанией, которая и так находилась на грани финансовой пропасти. Так не по хер ли, банкетом больше, банкетом меньше… Главу администрации округа и городского бугра надо ублажать. Нам с ними еще работать… Хотя нас, собственно, никто ни о чем не спрашивал. Нас просто поставили в известность, что местная власть желает познакомиться с властью настоящей. С нами, то есть. Но понты дороже денег, и голимые побирушки, которыми по факту являлись здешние чиновники, будут строить из себя олимпийских богов, спустившихся с небес к простым смертным. Но как говорит Профессор: там, где вы, детки, учились, я преподавал. Хотят поиграть со мной, поиграем… Только вот мухоморы эти сраные были явно лишними. Не знал, что от них так торкает. Я же в среднем весе, для меня доза великовата оказалась. Я не Карась или Копченый, сто двадцать кило перекачанного мяса. Меня прям конкретно зацепило и понесло.

Невысокие олешки с куцыми рогами бежали на удивление бодро, и я чувствовал себя корабликом, который качается на океанских волнах. Вверх-вниз! Вверх-вниз! Вверх-вниз! Меня повело, и я упал на спину, уставившись тупым взглядом в насмешливые облака. Народ вокруг заржал, а я пытался вспомнить что-то, но что именно я должен вспомнить, никак вспомнить не мог. А вот облака знали точно, что я забыл, и смеялись надо мной, толкая друг друга рыхлыми перистыми локтями. Ой! Что-то завертелось небо над головой, превращаясь в серебристую воронку, которая втянула в себя и облака, и оленей, и даже тундру. Я оказался в безбрежной пустоте…

— Ой, блядь! Вы что творите, суки! — заорал я, когда ледяная вода приняла мое исстрадавшееся тело.

— Прости, братан! — извиняющимся тоном ответил Карась, вытаскивая меня из проруби. — Но мужики сказали, что это верное средство. Ты давай, приходи в себя. Тебя бугор требует.

Мне принесли сменную одежду, и я начал переодеваться. Боже, как мне не хватает Рыжика. Но своего, прошедшего огонь, воду и медные трубы секретаря я побоялся тащить в такой непростой Сургут.

— Требовать он будет отсос у своей секретарши, — простучал я зубами. — А меня он может только попросить. Так ему и передай.

— Зря ты так, — укоризненно посмотрел на меня Карась, когда стоявший неподалеку чиновник окружной администрации рванул с места, взбивая снег, словно молодой олешек. Видимо, побежал докладывать радостную новость. Мол, новый владелец нефтяной компании пришел в себя и пребывает в самом благостном расположении духа.

— Ты, Вован, так и не понял ни хуя, — спокойно ответил я, вливая в себя горячий, до невозможности сладкий чай. — Тут все как на зоне. Сначала тебе сказали соль передать, потом чужое полотенце поднять, потом фурункулы давить будешь, а затем переедешь спать под шконку. И там молиться начнешь, чтобы кому-нибудь твоя жопа не приглянулась. Вот бугор местный сразу к делу захочет перейти, то есть к жопе. Забьемся?

Карась переглянулся с подошедшим Штырем и увидел, как тот согласно кивает.

— Не буду, — помотал башкой товарищ после недолгого раздумья. — Похоже да, захочет на нас оброк повесить. Я там слышал кое-что…

— Молодец, быстро вкурил, — похвалил я его. А совсем скоро тот же халдей, что донес до высокого начальства все особенности моего уличного воспитания, нарисовался рядом, сияя паскудной улыбочкой на масленом лице.