Летящие к северу - Фёдоров Вадим Дмитриевич - Страница 11

— Очень надо! — буркнул Ябеда и солгал: хотелось, очень хотелось Ябеде, чтобы Чап посмотрел в его сторону. «Уж лучше бы отколотил…» — тоскливо подумал Ябеда.

Тем временем Чап отошёл к берегу и принялся чистить перья. Вдруг неожиданно для всех Ябеда заковылял к Чапу:

— Чап, а Чап!

На Ябеду жалко было смотреть.

— Я слушаю тебя.

— Прости меня, Чап, — сказал Ябеда, с трудом выговаривая непривычное слово. — Прости мою глупую, недостойную шутку.

— Хорошо, Ябеда, — серьёзно ответил Чап. — Я прощаю тебя. Но твоя шутка вовсе не была глупой. И она удалась. И если бы ты не обманул меня таким образом, а придумал что-нибудь вроде пынтыки (тут Ябеда понял, что Слирри всё рассказала Чапу и, наверное, поэтому они так весело смеялись, подплывая к берегу), даю тебе слово, Ябеда, я ни за что бы не обиделся на тебя. Только за выдуманную тобой недостойную причину, а не за шутку я тебя прощаю.

Ябеда стоял, опустив голову. Он прекрасно понимал, чтo меет в виду Чап. Он сознавал, что насильно отправил Чапа в море. Чап не мог не пойти, раз это делалось для мамы. Его можно было послать куда угодно и за чем угодно — и Чап пошёл бы. В общем, Ябеда использовал недостойный приём, но тогда он не подумал об этом: уж очень хотелось обмануть осторожного Чапа. Но Чап, благородный Чап, своим поведением помог Ябеде увидеть свой поступок в неприглядном свете, и тот понял, что промахнулся. Поэтому он и просил прощения у Чапа.

— Я не подумал, Чап. Если бы я подумал…

— …то придумал бы что-нибудь действительно смешное, — перебил его Чап и слегка ущипнул Ябеду.

Ябеда счастливо засмеялся и совсем искренне похвастался :

— А ведь признайся, Чап, что с пынтыкой вышло неплохо?

— Замечательно! — похвалил Чап.

— А с тем, чего нельзя смотреть маленьким?

— Тоже хорошо, — согласился Чап. — А что, интересно, ты имел в виду?

— А ничего не имел. Впрочем, вру — я рассчитывал на несносное любопытство Тяпа.

Чап и Ябеда рассмеялись.

— А здорово они тебя отделали? — весело спросил Чап, кивнув в сторону Тяпа и Чипа.

— Страшно вспомнить! Чип щипал меня, как щипцами, а Тяп колотил, точно молотком.

— Ай да Тяп! Ай да Чипик! А ты очень кричал?

— Ещё бы! Но больше, конечно, не потому, что больно, а чтобы разжалобить.

— Это понятно! Ну и как, удалось? — поинтересовался Чап.

— Нет! — сознался Ябеда.

И они оба снова рассмеялись.

— Тяп! Чип! — позвал Чап. — Идите к нам! У нас весело, и Ябеда обещает рассказать, где он впервые встретил пынтыку.

Ну разве можно было не откликнуться на призыв Чапа! И в конце концов, с Ябедой они квиты. «А вдруг Ябеда и правда расскажет о пынтыке?» — пронеслось в голове у Чипа.

Мама и Слирри молча наблюдали за происходящим, выразительно посматривая друг на друга. Когда все гагачата собрались вместе и стали, приседая от удовольствия, хохотать, вспоминая подробности случившегося, Слирри, радостная и счастливая Слирри сказала:

— Ах, сестра, у вас действительно замечательные дети!

— Да, — подтвердила мама, — у нас действительно отличные малыши.

А Слирри отвернулась и тихо сказала:

— Спасибо сестра!

Глава седьмая.

Мальчики и девочки

В тот год, когда появились на свет гагачата, август на Белом море был необычный. Дожди выпадали редко, и многие речушки и ручьи, берущие начало из болот, обмелели и пересохли. Было жарко. Воздух был наэлектризован, и ощущение приближающейся грозы поддерживало какое-то беспокойное состояние в окружающем. Прилетали, клубясь, облака, гремел гром, и необыкновенно крупные капли дождя принимались весело барабанить по листьям, но задувал ветер, рвал облака в клочья и уносил дальше на северо-восток. Дождь, долгожданный дождь, налетевший несколько минут назад со свистом ветра и тревожным шумом лесных звуков, вдруг прекращался, и в разрывы облаков пробивалось солнце. Тёплые подушки мхов, слегка обрызнутые дождём, дымились испарениями, и в воздухе становилось нестерпимо душно. Природа казалась больной — она рвалась разразиться долгими ливнями и выплакать нестерпимое напряжение, дымным маревом висевшее над болотами и землей. Но сил не хватало, и она металась в жару, задыхаясь, мучая себя и других.

Звери и птицы в лесу и на воде были неспокойны. Даже крикливые и надменные чайки притихли. Высоко в небе медленно кружили орланы. Круто изменив маршрут, старая гага повела свой выводок к лудам в открытое море.

Гагачата настолько подросли, что могли не бояться морских чаек. Издали гагачат трудно было отличить от взрослых уток. Пух у них совершенно исчез, и оперение стало похожим на оперение мамы и Слирри. Оно было лишь слегка темнее, без резких штрихов на крыльях. А у Тяпа и Чапа на крыльях появились белые пёрышки. Правда, присмотревшись, гагачат даже издали можно было узнать по посадке в воде — они держали хвост выше, чем взрослые гаги, и сидели не так глубоко. И вели они себя часто по-детски: всё так же много дурачились и спорили. Но уже выделялся серьёзностью Чап, неукротимостью — Тяп, добродушием — Чип, остроумием — Ябеда. Уже к их спорам с интересом прислушивалась мама, а Слирри охотно принимала в них участие. Но иногда это всё куда-то пряталось, исчезало, и они снова становились малышами. В одну из таких минут Чип спросил:

— Мама, а почему это у Чапа и Тяпа есть белые пёрышки на крыльях, а у нас с Ябедой нет?

— Потому что мы красивые, — вставил Тяп.

— И потому что мы чистые, — поддержал шутку Чап.

Ябеда приготовился отпустить ответную колкость и даже открыл клюв… но, увидев смущение Слирри, которая вопросительно взглянула на маму, удержался. А мама помолчала и ответила нечто такое, что совершенно поразило гагачат.

— Видишь ли, Чипик, — начала мама, — я давно ждала, что кто-нибудь из вас обратит на это внимание. Это сделал ты. Но ты даже понятия не имеешь, какой огромной важности вопрос ты задал. Это не простые пёрышки… — Тут она сделала паузу, а гагачата теснее обступили её, ловя каждое слово: уж очень серьёзно говорила мама, и было заметно, что даже Слирри слушает внимательно и с интересом ждёт продолжения. — Да, дети, — продолжала мама, — эти белые пёрышки говорят о том, что из Тяпа и Чапа вырастут гаги, которые когда-нибудь будут отцами. А отсутствие белых пёрышек на крыльях Чипа и Ябеды говорит о том, что когда-нибудь они станут матерями. Как, например, я или как будет в следующем году Слирри.

— Значит, мы с Ябедой девчонки? — ахнул Чип.

— Конечно, — ответила мама.

— А Чап и Тяп — мальчики? — спросил, почему-то вздохнув, Ябеда.

— Мальчики, — подтвердила мама. — А когда они вырастут, то станут гагунами.

— Вот это да! — изумился Тяп. — Я ещё понимаю — Ябеда, но что Чип будет девчонкой, никогда бы не подумал!

— Подумаешь, какой мальчишка нашёлся! — надулся Чип.

— Ах, дети, дети! — поспешила вмешаться мама. — Вы даже сейчас ведёте себя как маленькие. Не всё равно, мальчик или девочка, лишь бы вы были добрыми и никогда не покидали друг друга в беде. Я надеюсь, дети, что вы понимаете, что ничего не изменится в вашей жизни, пока вы не станете взрослыми. Поэтому делить вас на мальчиков и девочек никто не будет. Для меня и Слирри вы — просто наши дети. Единственно, что я позволяю вам сделать, — это называть друг друга в соответствующем роде. Тогда Чапа и Тяпа по-прежнему надо называть «он», а Чипу и Ябеде можно говорить «она». Заметьте, что Ябеде даже имя менять не придётся — Ябеда Ябедой и останется. А Чипа правильнее называть теперь Чипи.

— Мама, — не утерпел Тяп, — а как звали бы меня, если бы я оказался девочкой?

— Тебя, Тяп, пришлось бы называть Тяпой, а если бы девочкой оказался Чап, то его звали бы Чапа. Гагачатам специально стараются дать односложные имена, чтобы их легче было потом в случае необходимости переделать. Вы подумайте, как удобно: сначала всех малышей называют «он», потому что гагачонок или утёнок — «он», а потом, если оказывается, что из утёнка вырастает утка, достаточно к прежнему имени прибавить «а» или «и». Не правда ли, всё довольно просто? — закончила мама вопросом.