Училка и Чемпион (СИ) - Малиновская Маша - Страница 11

— Это же чемпион России по боксу! — выкрикивает Дима Романов. — Мы с отцом смотрели бой в интернете!

— Именно, — киваю головой. Понимаю, что сейчас если их не успокоить, то дисциплина на возбуждении пойдёт под откос.

— Стоп, Игорёк, это же твой батя? Да? — выкрикивает Давид Вахтангов. — Кру-у-у-уть!

Дорофеев-младший закатывает глаза, развалившись на стуле и я вдруг очень чётко осознаю, что, возможно, он не хотел светить в классе этот момент. Потому что на него это накладывает определённый отпечаток, а сам он, наверное, не особо желает соответствовать своему именитому отцу-спортсмену.

Чувствую внутри укол совести.

Я ведь, как педагог, должна была об этом подумать. Взвесить решение пригласить Дорофеева-старшего на классный час сразу, как мальчик перешёл в класс.

Это, конечно, хорошо — познакомить детей со звездой спорта. Полезно и для ребят, и для красивого отчёта. Но…. хорошо ли это для Игоря?

Однако, дело уже сделано, и нужно выходить из ситуации.

Я начинаю вести урок. Рассказываю ребятам о важности здорового образа жизни, о том, как важно заниматься физкультурой и спортом. Дорофеев-старший же всё это время сидит в моём кресле, вальяжно развалившись, и покачивается туда сюда. Я чувствую его взгляд на себе и ничего не могу поделать с возникшим в мышцах спины напряжением. Говорить становится тяжело, воздуха будто не хватает, хотя все форточки открыты, и в кабинете достаточно свежо.

— Ну а теперь вам, ребята, расскажет о важности спорта действующий чемпион России по боксу и отец одного из ваших одноклассников — Мирон Максимович Дорофеев.

Предоставляю слово орангутангу, а сама выдыхаю, ощущая себя обессиленной. И впереди, между прочим, ещё семь уроков.

К моему удивлению, Дорофеев рассказывает вполне интересно, без излишнего бахвальства. Говорит о различиях профессионального спорта, о его минусах и плюсах, о стремлении к достижению цели. Я даже заслушиваюсь. А его слова о том, что нужно идти вперёд даже если никто в тебя не верит, вызывают отклик где-то в груди.

Но вот звенит звонок с урока, и на лицах ребят я читаю разочарование — настолько им понравилось общаться с чемпионом по боксу. Я беру на себя ответственность пообещать ещё одну встречу через время и выпроваживаю их на следующий урок.

— Спасибо большое, — искренне благодарю Дорофеева, когда мы остаёмся в кабинете вдвоём. — Детям очень понравилось. Только вот Игорь как-то остался не в восторге…

— Ну Игорь вообще не в восторге от того, что нужно ходить в школу, — усмехается Дорофеев, и я даю себе мысленную пощёчину, потому что вдруг зависаю на его улыбке. И да, этот запах ментола я чувствовала весь урок.

— Что ж, постараемся изменить его отношение к школе, — сдержанно улыбаюсь и как бы намекаю, что ему уже пора. — До свидания. Спасибо, что пришли. Я уже буду готовиться к следующему уроку.

— Не за что, — разворачивается и идёт к двери, а я его провожаю. — Ты до скольки сегодня работаешь? Я заеду.

Мне на секунду даже кажется, что у меня слуховые галлюцинации.

— В смысле?

— В коромысле, Кошка, — вскидывает брови. — Я свою часть договора выполнил — с пиздюками пообщался. Теперь твоя очередь, ты ведь обещала принять извинения.

— Эмм.… — я действительно теряюсь от такой наглости и смены риторики, даже не сразу нахожусь, что ответить.

— Короче, заеду в два. Тут кафе недалеко, там и поболтаем.

И уходит. А я так и стою ещё несколько минут в пустом классе у двери, пытаясь осознать, как легко он меня взял на крючок.

15

Я стою, растерянно уставившись на дверь, которую только что закрыл за собой Дорофеев.

Как он вообще это делает? Вроде бы всё чётко: он вымотал меня за несколько минут своей наглостью, я хочу, чтобы он скорее исчез, но стоит ему уйти, как я продолжаю стоять тут, пытаясь осознать, что он снова выиграл этот странный бой, в который я даже не соглашалась вступать.

— Орангутанг, — бормочу себе под нос, нервно поправляя очки.

Сажусь за стол и пытаюсь собраться перед следующим уроком, но мысли так и возвращаются к его последним словам.

"Я заеду".

Как это так? Просто "заеду"? Мы же вроде договорились о извинениях, а не о встречах в кафе! Я уже вижу, как Наташка прыгает от счастья, если ей об этом рассказать. Но нет уж, не буду подкидывать ей ещё один повод для стеба.

Глубоко вздыхаю и пытаюсь отвлечься, открывая журнал. Впереди ещё длинный день, и мне надо сосредоточиться на работе, а не на том, что этот орангутанг снова намеревается ворваться в мою жизнь. Да, пусть он чемпион, да хоть трижды чемпион! Но ко мне это никакого отношения не имеет. Я учитель, и у меня куча других дел, помимо того, чтобы распутывать, что у него там за мысли на уме.

Проходит несколько уроков, и я погружаюсь в привычный школьный ритм. Но время идёт, и когда часы показывают начало второго, в животе снова появляется эта странная щекотка.

Я ведь не договорилась с ним о встрече, но вдруг он действительно появится?

Всё-таки его натиск — это нечто. С таким характером его, наверное, не только на ринге побаиваются.

В два часа, когда последние ученики уже покидают класс, я стою у доски, машинально стирая мел, хотя там почти ничего не осталось. Задумавшись, снова представляю себе Дорофеева — его слишком самоуверенный взгляд, наглую ухмылку, руки, которые так легко справляются даже с тяжелой школьной доской.

И тут…. стук в дверь.

Я вздрагиваю и оборачиваюсь. Ну, конечно. Кто же ещё.

Дорофеев стоит в дверном проёме, как и обещал. Во взгляде — абсолютная невозмутимость. И как бы я ни пыталась сохранять холодную серьёзность, внутри меня всё-таки вспыхивает это странное чувство — смесь раздражения и…. чего-то ещё.

— Ну что, Кошка, — говорит он, наклоняя голову и смотря прямо на меня. — Ты готова к нашему "чайку"?

Его голос в пустом кабинете звучит слишком громко. Мне становится страшно, что нас могут услышать, а уши тут везде.

— Чайку, говоришь, — выдыхаю я, заставляя себя не поддаваться его игривому тону. Сама себе не сразу отдаю отчёт, что перехожу на ты. — А мне показалось, что речь шла об извинениях, а не о чае.

Мирон лишь хмыкает в ответ, пристально глядя на меня из дверного проёма. Его спокойная уверенность в себе раздражает до зубного скрежета, но я не собираюсь показывать это. По крайней мере, не сейчас.

— Ну так что? Пойдём? — он кивает в сторону коридора, явно намекая, что время поджимает, а я опять пытаюсь тянуть.

Вдохнув глубже, беру свою сумку и жестом показываю ему, что готова идти. Да, я могу разрулить этот странный диалог, выдержать его насмешки и уговоры. В конце концов, он сам предложил это — пусть и разберётся.

Мы выходим из школы, и я внезапно осознаю, как тихо стало на улице после шума школьных коридоров. Осень обволакивает нас своим холодом, листья шуршат под ногами, а я, вцепившись в ручку сумки, вдруг понимаю, что просто молчать рядом с ним кажется даже более неловким, чем разговаривать.

— Там в кафе такие десерты, что твоя диета может пострадать, — говорит он неожиданно, ломая тишину.

— Спасибо за заботу, — кидаю ему в ответ. — Но у меня нет диеты, если уж на то пошло.

Дорофеев усмехается, и мы продолжаем идти молча. Конечно, этот его язвительный стиль общения — просто игра. Ему нравится выводить меня на эмоции, проверять на прочность. Но я не собираюсь вестись на это, потому что уже знаю, как сложно потом будет выбраться из его провокаций.

Кафе оказывается маленьким, но уютным — с мягкими креслами, приглушённым светом и дразнящим ароматом кофе. Мирон уверенно ведёт меня к столику в углу, что-то говорит официанту, который тотчас исчезает за стойкой.

— Ты сюда часто ходишь? — спрашиваю я, усаживаясь на мягкий диван и пытаясь понять, как начать этот разговор, чтобы не потерять контроль над ним.

— Иногда, — он усмехается, чуть понизив голос. — Нравится обстановка. Спокойно, никто не лезет с расспросами.