Счастье на краю (СИ) - Хайд Адель - Страница 3

Матушка снова с жалостью посмотрела на меня и продолжила:

— Ну волосы — это не страшно! Платок завяжем, сейчас многие так носят, а то объясняй каждому, что с волосами. Дам я тебе письмо рекомендательное в один дом, в дне пути от столицы, там им нужна экономка, которая может и еду сготовить и убраться, денег у них немного, но люди порядочные.

Предложение, конечно, было шикарное, но меня смущал один момент:

— Матушка, а я же не помню ни какие цены, ни где что покупать.

— Не волнуйся Мари, я всё им напишу, там тебя и научат. Только платить, конечно, много не смогут, но всё-таки больше, чем ты на своей фабрике получала, за двенадцать часов тяжёлого труда.

Как бы мне ни хотелось уйти уже сегодня, пришлось остаться ещё до утра следующего дня. Я озвучила свои опасения матушке Боншон, и она, ну, что за чудесная женщина, оставила меня на ночь в свободной келье. Мне даже дали таз и допустили в местную помывочную.

Правда пол там был склизкий, а толстые тапки меня заставили снять, вместо мыла дали горшок с какой-то вонючей жижей, похожей на смесь золы и жира. Но учитывая, что приютившее меня тельце недельку точно не мылось, то и это меня порадовало. Главное, что вода была почти горячая.

Я спросила у матушки Боншон, неужели магией нельзя что-то сделать с чистотой и с подачей воды. Монахиня снова грустно погладила меня по голове, вздохнула и сказала:

— Совсем ты как маленькая стала, ничего не помнишь. Магия такая называется бытовая и она очень дорогая, редко у кого бывает, все такие маги дворяне и они на особом учёте, служат королю за большие деньги, а у кого-то из простых редко бывает, да и то крохи. Это, если в роду кто-то из аристократов нагрешил. Вот у тебя как раз такая бытовая магия-крошка и была, поэтому и вцепились в тебя, и всё пытались вытащить, да видно не судьба.

Матушка вздохнула и продолжила:

— Может и хорошо, что ты оказалась здесь, никто и не вспомнит, что ты не выжила, а то вдруг магия восстановится, и тогда они снова захотят отобрать её у тебя. Контракт-то твой не вернули. Поди докажи, что он не выполнен с их стороны.

Утром, хорошо выспавшись, в келье было значительно теплее и спокойнее, никто не хрипел, ни кашлял, не стонал, и даже сны мне в эту ночь не снились, я оделась в простое серое платье, которое был мне слегка великовато, хотя матушка Боншон утверждала, что это именно моё платье, получив от матушки последние напутствия и рекомендательное письмо, в которое матушка положила и результаты моего тестирования, я вышла из лечебницы.

Снаружи светило солнце, душу грело то, что есть такие люди как матушка Боншон, которая дала мне с собой булочку и ещё вложила мне в руку две монетки, сказав, что за одну меня довезут до Шантильи, где находится дом семьи Моран, который и был конечной точкой моего путешествия, а на вторую я смогу купить себе поесть в дороге, потому что ехать мне примерно четыре часа.

Есть не хотелось, решила, что денёк потерплю, монетку отложила подальше и пошла искать станцию дилижансов, чтобы купить билет.

До отъезда из Парижа мне ещё надо было зайти на фабрику, найти товарок Мари, которым она возможно могла рассказать, где и у кого оставила дочку.

М-да, магическая версия Парижа не впечатлила. Возможно, в богатых кварталах и было чисто, но то, что я видела, проходя по краю центрального округа, выглядела грязно, нище и вонюче. Хотя по расположению монастырь Святого Франциска находился почти в центре, недалеко от Лувра. Навоз на улицах, которые, кстати, были вымощены брусчаткой, был наименьшим из зол. Клошары кучками возились практически около всех храмовых зданий, которых в центре было очень много.

От Сены ощутимо попахивало, был конец весны, видимо переход от холодного времени на тепло спровоцировал гниение того, что накопилось в этой «романтичной» реке.

Фабрика располагалась на другом берегу Сены, там, где не было дворцов и было мало храмов, зато виднелись трубы производств, из некоторых уже валил чёрный дым.

— Что же производили на той фабрике, где работала Мари?

Перейдя на ту сторону, сразу ощутила большую разницу. Нищих здесь почти совсем не было. Оно и понятно, некому было подавать, люди почти все ходили в такой же серой одежде, которая была и у меня, были хмурые и даже продажные женщины, встречавшиеся иногда на перекрёстках, были одеты серо.

Рабочий район, — решила для себя и сделав уверенный вид, пошла искать фабрику.

К удивлению, нашла, причём я бы точно прошла мимо, но вдруг меня окликнула одна из женщин, направлявшихся к зданию фабрики.

— Мари, ты ли это? — я подошла, женщина улыбнулась, у неё не хватало двух верхних зубов.

Я остановилась, женщина явно знала Мари.

— Ты что, Мари, не помнишь меня? Я же Кларисс, — с удивлением в голосе произнесла женщина

— Прости, я не помню никого, магию хотела продать, чуть не умерла

Женщина, которая назвалась Кларисс тут же, смягчилась и покачала головой:

— Всё-таки решилась да? Получилось?

Я отрицательно покачала головой:

— Нет, не вышло, очнулась в лечебнице для нищих, ничего не помню

Кларисс начала поглядывать на толпу женщин, стоявших на входе в здание.

— Послушай Мари, мне пора, — стала говорить она, озираясь, как будто боялась, что кто-то увидит её стоящей рядом со мной.

Но я не могла отпустить её просто так, возможно она знала, где мне искать дочь

— Постой, Кларисс, может я говорила, где оставила свою дочь?

Но Кларисс уже отходила от меня, на ходу качая головой:

— Ты никому не говорила про дочь

Вдруг из-за спины раздался неприятный мужской голос, неприятный, потому что говоривший странно тянул согласные, произнося и сильно в нос

— Так-так, и кто же это у нас здесь? Неужели шлюха Мари Фантен. Я что тебе в прошлый раз плохо объяснил?

Я обернулась и увидела того самого плешивого мужика из моего сна, перед которым Мари падала на колени.

Одет он был не в пример, толпившимся у входа на фабрику, работягам. Добротный чистый камзол чёрного цвета, брюки серые, ботинки из хорошей кожи. Под камзолом была желтовато-белая рубаха и завершал образ шейный платок, тоже серого цвета, как и брюки.

— Чего уставилась? Оглохла что ли?

Поняла, что вот этот плешивый и есть управляющий фабрикой и он вполне может знать, где находится дочь Мари, откуда-то же он узнал о тщательно скрываемом секрете. Но нормально спросить мне помешала злость, ведь из-за этого чмо, Мари пришлось пойти на смертельный ритуал. И вместо того, чтобы поклониться и ответить, я спросила:

— Господин, а откуда вы узнали, что у меня есть дочь?

Управляющий даже замолчал, так его возмутило моё нахальство, но он всё же решил вернуться к своему противному тону:

— Если ты пришла обратно проситься, то это бесполезно, ты же видела договор, на работу берём только бездетных.

Проговорив это, плешивый развернулся и пошёл ко входу на фабрику, где стал прикрикивать на женщин, которые расступались перед ним и вскоре он исчез за дверями.

Как только управляющий вошёл внутрь фабрики, я почувствовала, что кто-то тронул меня за локоть. Это была очень пожилая женщина, и у неё тоже было мало зубов и от неё плохо пахло.

Женщина, я бы даже сказала старуха, откашлялась, смачно сплюнула и хриплым голосом сказала:

— Мари, помнишь ли ты старую Лю?

— Нет, я не помню никого, — сказала я, стараясь не морщиться от запаха немытого тела, исходящего от женщины.

— Я слышала, что ты спрашивала Кларисс и господина Гризмо о дочери, — старуха снова закашлялась, снова сплюнула, меня начало подташнивать, насколько она была противная.

Я промолчала, почему-то мне казалось, что старуха ничего не знает, просто решила поживиться за мой счёт.

Но старуха оказалась очень настойчивой и оправдала моё мнение:

— Мари, если ты дашь монетку старой Лю, то я тебе расскажу, где ты оставила свою малышку.

Конечно, монетку я отдавать не собиралась, но не выслушать противную старуху, означало упустить возможность узнать, где искать дочку. Я предложила ей булочку, которую выдала мне сердобольная матушка Боншон.