Монгол. Черный снег (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena" - Страница 2

Она не двигается, только сжимается сильнее, как будто может исчезнуть, стать невидимой. Смешно. Думает, что может укрыться от меня? От человека, который привык находить тех, кто прячется. Я уже собираюсь наклониться и вытащить её силой, когда она заговорила.

— Пожалуйста, не оставляй меня здесь, — её голос тонкий, почти детский, но в нем есть что-то ещё. Тонкая нить отчаяния, которую невозможно игнорировать. — Пожалуйста.

Я не должен был услышать её слова. Не должен был смотреть в эти глаза. Я отворачиваюсь, пытаясь игнорировать её, и направляюсь к выходу. Моя работа закончена. Она не имеет ко мне никакого отношения. Но каждый шаг, который я делаю, отдаётся в ушах её голосом. Моя «Бугатти» ждет меня во дворе, скрытая тенями. Я сажусь за руль, завожу двигатель. Мотор рычит, как разъярённый зверь. Я уже готов уехать, оставить это место, но что-то заставляет меня остановиться. И вот она снова стоит передо мной. Преграждает дорогу. Маленькая фигурка с огромными глазами, полными отчаяния. Глупая девчонка. Думает, что её страх может меня остановить? Я выхожу из машины, бросаю на неё холодный взгляд.

— Уйди с дороги, — говорю я.

Но она не двигается. Она больше не плачет. Она просто смотрит на меня, будто хочет сказать что-то важное. Я теряю терпение. Хватаю её за плечи и отшвыриваю в сторону. Она падает на асфальт, но тут же поднимается, дрожа, но не сдаваясь.

— Если ты не возьмешь меня с собой, я тебя сдам, — говорит она, и её голос звучит твердо, как сталь. — Я знаю, кто ты. Я знаю, что ты сделал.

Я замираю на месте, недоумевая. Неужели она правда думает, что может угрожать мне? Её слова абсурдны, но что-то в её голосе... Она серьёзна. И это смешно и одновременно любопытно.

— Ты маленькая глупая девочка…лучше молчи и просто уйди, — рычу я, приближаясь к ней. Но она не отступает. Глаза смотрят прямо на меня, не моргая, и я вижу в них не страх, а какую-то странную решимость.

- Не уйду!

Я хватаю её снова, грубо, поднимаю на руки и бросаю на заднее сиденье машины. Она ударяется, издаёт тихий вскрик, но не сопротивляется. Закрываю дверь и сажусь за руль. Я должен уехать отсюда, как можно скорее. Потом вышвырну ее где-нибудь. Мы едем молча. Она сидит сзади, сжавшись в комок. Я вижу её в зеркале заднего вида, её лицо бледное, но в глазах по-прежнему горит этот огонь. Я не могу понять, почему она не боится. Почему она не плачет. Почему не умоляет. Она просто сидит и смотрит на меня, и её взгляд обжигает меня сильнее, чем я ожидал.

Проезжаем несколько кварталов, и я наконец решаю остановиться. Выхожу из машины, открываю заднюю дверь.

— Вылезай, — говорю я. — Ты свободна.

Она смотрит на меня, затем на дверь. Но не двигается.

— Я сказал, вылезай! — повторяю, голос становится более грубым.

— Нет, — отвечает она тихо, но решительно. — Я не уйду.

Я чувствую, как ярость закипает внутри меня. Что она хочет? Почему она так упорствует? Я хватаю её за руку, пытаюсь вытолкнуть из машины, но она цепляется за сиденье.

— Я не уйду, — говорит она, и я слышу в её голосе ту же решимость. — Если ты выкинешь меня, я пойду в полицию. И нарисую тебя. Я прекрасно умею рисовать. У меня хорошая память. Или возьми с собой или убей меня.

Выдернул пистолет, дернул затвор и направил ей в лицо.

- Смерть – это навсегда, утенок. Однажды ты превратишься в лебедя. Дай себе на это шанс.

- У меня нет шансов. Или я еду с тобой или сдохну!

Её слова звучат как вызов, и я понимаю, что она серьёзна. Это не просто слова отчаяния. Это её план. Она знает, что делает. И я внезапно понимаю, что она готова идти до конца.

— Думаешь, я позволю тебе поехать со мной? — шепчу я, склонившись к ней, но она только смотрит на меня своими зелеными глазами, полными решимости.

— Да, — отвечает она просто, как будто это самый очевидный ответ в мире.

Я злюсь. Ярость разливается по венам, как яд. Но что-то ещё пробуждается во мне. Уважение? Симпатия? Я не знаю. И это злит меня ещё больше. Я не хочу этого чувствовать. Не хочу ничего чувствовать.

— Ладно, — бросаю я, отступая. — Ты можешь остаться. Но знай, я найду способ избавиться от тебя позже. При любом удобном случае!

Она кивает, и я вижу, как в её глазах появляется что-то вроде благодарности. Но она не говорит спасибо. Она просто сидит там, смотрит на меня своими большими глазами. И я не знаю, что с этим делать. Я сажусь за руль и снова завожу двигатель. Машина мчится вперёд, погружая нас в ночь, а я думаю о том, что сделал. И о том, что ещё предстоит сделать.

Мы едем в молчании, и я чувствую, как её присутствие становится тяжёлым грузом на моих плечах. Я не знаю, что с ней делать. Она — проблема, которую я не просил. Но теперь она здесь. И я должен решить, как с ней быть. Я снова смотрю в зеркало заднего вида и вижу её глаза. Они смотрят на меня так, будто я — единственное, что осталось в её мире. И я не могу вышвырнуть ее на хрен. Я просто не могу.

Дорога впереди длинная и извилистая, как моя жизнь. Я ощущаю, как мои руки дрожат на руле. Я не могу себе этого позволить. Не могу позволить себе чувствовать что-то к этой девчонке. Она — чужая. Она не должна быть здесь.

Не говорит ничего, просто сидит там, сзади, и смотрит в окно. Подтянула колени к подбородку, обняла их тонкими руками. На запястьях сверху царапины и синяки. Суки…они связывали ей руки. Я продолжаю ехать, не зная, куда нас приведёт эта дорога. Но одно я знаю точно: с этого момента всё изменилось. И ни для неё, ни для меня не будет пути назад. Мой мир — это тьма, кровь и смерть. И она вошла в этот мир, не осознавая, что уже никогда не сможет выйти. Как и я когда-то.

Глава 2

Моя «Бугатти» взлетает вверх по рампе подземного гаража, будто тёмный зверь, мчащийся в ночь. Двигатель рычит, как сердитый зверь, а мои руки крепко сжимают руль. В голове крутится одно: почему я привёз её сюда? Глупость. Чёртова глупость. Я не привык принимать такие решения. Мне нужно было оставить её там, на улице. Пусть бы сама искала, где ей ночевать, что жрать. Но вместо этого я повёз в своё убежище, в свой дом. Дом. Какое нелепое слово. Это место не дом. Оно никогда не было домом. Оно — просто укрытие. Четыре стены, крыша и дверь. Здесь нет ничего, что напоминало бы о доме, о тепле, о том, что там когда-то было. Здесь только пустота. Аскетичность — это мой выбор. Мой способ избавиться от привязанностей. Привязанности — это слабость. А слабость убивает. Я поднимаюсь на лифте на свой этаж, а она стоит рядом, прижимаясь к стене. В лифте только двое — я и она. Молчание между нами густое, как туман, и я не хочу его разгонять. У неё свои мысли, у меня свои. Но всё же её присутствие беспокоит меня. Что она здесь делает? Почему стоит здесь, смотрит на свои босые ноги, как будто боится шагнуть на холодный пол?

Дверь лифта открывается с мягким звуком. Я выхожу первым, не оборачиваясь, слышу её шаги позади. Она идет медленно, несмело. И правильно. Ей здесь не место. Я достаю ключ, поворачиваю его в замке, и дверь открывается, впуская нас в тёмный, холодный простор моего пентхауса. Здесь нет ничего, кроме пустоты и мрака. Кирпичные стены тянутся вверх, высоко к потолку. Стеклянные панели окон отражают огни города, но внутри темно. Мои шаги гулко звучат в тишине, как удары молота о сталь. Я слышу её шаги за собой, легкие, почти бесшумные, как шорох листьев на ветру. Она идет медленно, словно боится потревожить что-то в этом месте. Здесь нечего тревожить, кроме моего покоя. Его она уже потревожила.

Она останавливается в центре комнаты, оглядываясь. Её глаза скользят по моему жилищу, изучают его, как животное, попавшее в ловушку. Нет никаких украшений, никаких личных вещей. Мебели минимум — один стол, один стул, огромная кровать в углу и шкаф. Это всё. Ни одной картины, ни одной фотографии. Здесь нет даже посуды, кроме одной чашки и кофеварки. Ничего, что могло бы сделать это место домом.