Хозяйка ворон и железный доктор (СИ) - Герасимова Галина Васильевна "oginen" - Страница 11

– Может, поедем вместе?

Наби встала с кровати, ничуть не стесняясь наготы, и подошла к нему. Его обдало тонким ароматом ее фруктовых духов и едва уловимым запахом сигаретного дыма. Наби любила курить, но даже эта дурная привычка казалась в ней милой.

– Ты обещал показать мне горы, – напомнила актриса, и Луис поймал ее ладонь, оставляя на ней поцелуй.

– В другой раз, – с сожалением отказался он от возможности представить Наби. Слишком мало прошло времени после смерти Кайлы, чтобы в отеле приняли новую хозяйку или его любовницу. – Это семейное дело, но я постараюсь разобраться с ним как можно скорее.

***

Весной в горах время замирает. В низовье вовсю буйствует зелень, наливается сочными красками. Пышно цветут рододендроны: розовые, белые, фиолетовые. Жужжат проснувшиеся шмели, звенят наливающиеся потоками реки. А на перевале – тишина и снег. И небо – низкое, близкое, до которого рукой подать.

Рейн здесь который месяц и никак не может привыкнуть. Ни к снегу, который запросто может завалить лагерь, ни к тяжелому разреженному воздуху. Но больше всего – к этому чувству одинокого и одновременно всеобъемлющего мира.

– Док, ты там уснул, что ли?

Низкий веселый голос нарушает любование природой. На уступ поднимается вихрастый мужчина в зеленой повязке. Высокий, черноглазый, загорелый, настоящий уроженец юга, волей судьбы закинутый в приграничную область через всю немалую Анвенту. Закир – отличный следопыт и душа компании, но сейчас Рейн предпочел бы, чтоб его нашел кто-то другой. Следопыт слишком шумный для утренней тишины.

– Возвращайся в лагерь, я скоро спущусь, – надеется избавиться от него доктор, но Закир уже пристраивается рядом, вытянув длинные ноги.

– А тут красиво! – Он задирает голову, глядя на прозрачное небо, и поднимает руку, будто пытается поймать проплывающее мимо облако. – И холодно, – добавляет он, обхватывая себя руками. Погодка и впрямь не для посиделок, но Рейн тепло одет, да и привык к морозцу. – Ждешь свою пастушку?

– Не твое дело, – огрызается Рейн, хотя на самом деле именно из-за нее выбрался за пределы лагеря.

Пастушка не появляется больше недели, и над ним уже посмеиваются. Как же, столичный парень, доктор, завидный жених, а девчонка бросила! Но насмешки – ерунда, а вот неопределенность пугает. Горы красивы, но коварны. Что, если она оступилась? Или заболела? В прошлый раз они заночевали в пещере, и он расстелил теплый плащ, чтобы не замерзнуть, но девушка всё равно могла простыть!

– О! Ты всё-таки заболел любовной лихорадкой! – смеется Закир над его ворчанием и уворачивается от тычка в бок. Отскакивает на несколько шагов, ловко ступает по камням, будто вырос в горах, а не в жаркой пустыне, и собирается поспорить, но внезапно меняется в лице. Хмурится, щурясь и пытаясь разглядеть что-то вдали.

Рейн поворачивает голову, глядя туда же, куда и приятель. На горизонте черные точки стремительно вырастаю, превращаясь в огромных птиц. Или не птиц вовсе? Они далеко, но доктор может разглядеть гибкие человеческие фигуры, одетые в подобие человеческих одеяний.

– Вот же! Перелетные птички, чтоб их… – дальше идет витиеватое ругательство. Рейн не настолько хорошо знает диалект жителей песков, чтобы его понять. – Надо предупредить командира.

Закир соскальзывает на узкую тропу, спускаясь первым. Доктор спешит следом. Он тоже привык ходить по тропам, и ноги уверенно находят путь.

– Что они тут забыли?

– А твоя пастушка не рассказывала? Они с весны частые гости. Охотятся, с троллями воюют. Местные, кстати, на них и внимания не обращают. Вроде как шаткое перемирие.

– С птицелюдами? – Рейн не верит собственным ушам.

– Можно и с ними договориться. Главное, чтобы овец не воровали. Или пастушек. – Закир всё еще дразнит его, но то и дело поглядывает на небо, а в груди разрастается неприятное давящее чувство…

***

Тяжесть оказалась протезом. Во сне Рейн неудачно повернулся, и левая рука осталась на груди. Весила же она изрядно. Может, если бы не этот груз, доктор и не проснулся бы так скоро. Сказать честно, он хотел досмотреть сон: в последние годы воспоминания начали прорываться сквозь поставленный мозгоправами барьер, и Рейн всё больше осознавал, что забыл не только устроенную троллями бойню.

Он помнил Закира. Помнил его бесконечную болтовню и любовное поглаживание кольца на веревочке – дома шутника ждала невеста. Говорили, он так и умер, сжимая кольцо. Помнил Рейн и убитую горем девушку, зашедшую к нему в палату – она набросилась на него с кулаками, повторяя: «Почему выжил ты, а не он?». Изувеченный, в тот момент Рейн физически не мог ответить…

Рейн хранил в памяти всех погибших стражей из своего отряда. Командира Аргора, строгого, но терпеливо сносящего дурачества подчиненных, младших лейтенантов Венга, Фиора и Стронга. Кира – потрясающего боевого мага, вечно что-то чиркающего в своем блокноте…

Единственной, кто выбивался из стройной картины воспоминаний, была безымянная пастушка. Может, он встретил ее в злополучные последние два месяца, воспоминания о которых целители потребовали спрятать глубоко в его памяти? Сны приносили обрывочный образ: мягкие пахнущие ромашкой волосы, губы, сладкие от меда, заливистый смех. Но за годы таинственная возлюбленная так и не объявилась.

Зато сон навел на мысль, в чем он ошибся.

– Глубина следа! Вот что неправильно! – Рейн по старой привычке щелкнул пальцами здоровой руки и сел на постели.

Над горами брезжил рассвет, создавая совершенно фантастический пейзаж, но сейчас доктору было не до него. Как же он сразу не понял! След был слишком глубоким. Птицелюды намного легче людей. Полые кости позволяют мощным крыльям удерживать тело в воздухе, и даже взрослые крупные особи редко весят больше ста фунтов. А следы в оранжерее были четкими и глубокими, почти как от его механических протезов. Такие следы мог оставить человек, но никак не крылатая тварь.

Получается, кто-то выдал себя за птицелюда и сымитировал следы, не побоявшись раздуть скандал. Ради чего? Насолить хозяевам отеля? Если да, то одного инцидента мало, чтобы собрать журналистов. А значит, нападения не прекратятся, и хорошо, если обойдется без жертв.

Вот тебе и спокойный отдых, обещанный комиссаром Вистоном! С другой стороны, почему бы не отвлечься на расследование, скрасить наполненные скукой дни? Может, и время отпуска пролетит быстрее.

Мужчина сел и осторожно потянулся. В теле ощущались последствия ночевки: сначала дорога, затем непривычная кровать. Мышцы затекли, теперь придется ждать, пока придут в норму. В позвоночник будто вбили гвоздь и медленно там проворачивали.

Рейн привычно размял мышцы на ногах до колена, плечо. По очереди согнул пальцы на механической руке. С постели удалось подняться с трудом: бедра схватила судорога, но он заставил себя выполнить положенное количество отжиманий. Его лечащий врач настоял, чтобы Рейн не забрасывал спорт – поддерживать мышцы в форме было труднее, чем раньше, но не менее важно. Затем наступил черед бодрящего душа и чистой гражданской одежды – от формы доктор с сожалением отказался.

Зато не отказался бы от крепкого кофе. Интересно, во сколько в отеле подают завтрак?

Рейн вышел в коридор. Дверь захлопнулась с тихим щелчком: замок был настроен на ключ-руну, и можно было не волноваться, что кто-то проникнет в комнату. Признаться, доктор не ожидал, что в горном отеле будут применяться магические технологии, но цена оправдывала себя: и номер, и сам отель были оборудованы не хуже столичных. А резные узоры на стенах? Вечером Рейн не обратил внимания, зато сейчас с любопытством рассматривал выступающий из стен лес. Кто его создал? И ведь ни одно дерево не повторялось! Казалось, миг – и лес сбросит оцепенение, зашелестит ветвями, а вороны сорвутся с веток, чтобы наполнить гвалтом окружающую тишину. Но минуты шли, а в коридоре по-прежнему было тихо. Ночное происшествие взбаламутило многих, и теперь, успокоенные патрулированием местной охраны, постояльцы отсыпались после прерванного сна.