Боксер 5: Назад в СССР - Дамиров Рафаэль - Страница 10

Глава 5

И вот настал момент моего долгожданного возвращения в ставшее уже родным «Динамо»! Радостно обнимаясь со своими товарищами, я про себя отметил, что выглядят они не столько отдохнувшими, сколько уставшими. Конечно, это можно было легко объяснить: турнир высосал из всех нас довольно много сил, да и подготовка к нему была уж очень напряженной. После таких чудовищных нагрузок каждому хочется расслабиться. Конечно, Григорий Семенович и другие тренеры давали нам рекомендации, как можно и расслабиться, и в то же время сохранить свою форму. Но все-таки большинство из нас поехало домой, к родителям, а это по определению сплошное расслабление и обжираловка. Что стремятся делать мамы и бабушки, завидев на пороге родное чадо, которое они видят раз в полгода? Правильно, накормить до отвала! Потом еще раз накормить. И еще раз. И кормить до тех пор, пока чадо не отбудет обратно, и еще дать пару сумок еды с собой.

Может быть, все динамовцы и выполняли предписания тренеров, и делали зарядку, и повторяли приемы, но все-таки домашняя еда и родительская забота – это чересчур сильный соблазн. Особенно для тех, кто фактически еще совсем недавно жил дома и скучает по домашней атмосфере. А такой режим отдыха и для обычного-то человека не слишком полезен, а на спортсменов оказывает просто-таки губительное воздействие. Разумеется, все лишние килограммы уже через несколько дней будут согнаны в зале путем усиленных тренировок и спортивной диеты. Но все-таки жаль, как ни крути, того времени и усилий, которые могли бы быть потрачены на продвижение вперед вместо восстановления прежних результатов.

– Ну что, кто как съездил домой-то? – громко спросил я в раздевалке перед первой тренировкой.

Нас собирали в зале уже в первый же день, для некоторых это было вообще спустя пару часов после приезда. И это было правильно: учитывая весьма серьезные цели, которые перед нами стояли, никаких передышек и раскачек устраивать было нельзя. Десять дней расслабона – сами по себе шикарный подарок и отдых.

– Нормально, – отозвался Лева, который уже успел, по-видимому, вылечить свою ногу и теперь аккуратно пробовал ее на предмет гибкости. – Я так по шапке сто лет уже не получал.

– За травму, что ли? – догадался я.

– А за что же, – подтвердил Лева.

– А как это за травму можно по шапке-то получить? – удивился Сеня. – Ты же пострадал, наоборот!

– Ну вот за это, считай, и еще раз пострадал, – невесело усмехнулся Лева. – Мать как увидела – давай вопить: вот, мол, я же говорила, что не хрена по этим боксам шататься, если бы ты, недоумок эдакий, меня слушался, то был бы цел и невредим, мол иди лучше на стройку работать или на завод, как все нормальные люди… Отец там пытался чего-то вставить, но с моей матерью это бесполезно.

– И чем все закончилось? – спросил я.

– Да ничем, – махнул рукой Лева. – Закончилось тем, что я все десять дней просидел дома под надзором, раз в сутки по вечерам выходя гулять под строгим маменькиным контролем ровно на час. Водила меня по двору и вокруг дома кругами, как заключенного на прогулке. А на прощание вообще выдала, дескать, еще раз там чего-нибудь себе переломаешь – лучше на глаза мне не попадайся, а то вообще всего переломаю, чтобы знал, как мать не слушаться.

– Вот это да, – изумился Сеня. – Неужели так бывает? Она же мама!

Лева иронично посмотрел на него: дескать, какие твои годы, парень, еще и не такое в жизни увидишь. Я же родителей Левы помнил очень хорошо после той встречи в пионерском лагере. При таких родителях, и враги ненужны, прости господи, что скажешь.

– А у тебя-то как все прошло? – спросил я Сеню, чтобы отвлечь ребят от нелегкой Левиной истории.

– Ой, у меня все было просто замечательно, – мечтательно прикрыл глаза Сеня. – Мама с бабушкой пирожков напекли, картошечки моей любимой сделали с котлетками… Нет, нет, вы не подумайте, я тренировки тоже не забрасывал, – поспешил заверить нас Сеня, увидев, как мы с пониманием смотрим на него. – Просто по вечерам так здорово ужинать домашней едой, смотреть всем вместе что-нибудь по телевизору… Мне уезжать не хотелось, честное слово!

«Эх, Сеня, Сеня», – подумал я, а точнее, тренер внутри меня. «Какой же ты все-таки еще ребенок, несмотря на успехи в спорте и вполне взрослое упрямство в достижении своих целей. Ну да ничего, наслаждайся, пока есть такая возможность». Я-то хорошо знал, о чем идет речь: человек взрослеет очень быстро, а вот когда хочется вернуться назад, то обнаруживает, что сделать это нет ни малейшей возможности. Так что пусть его балуется, пока получается. По отношению к делу Сеня уже показал себя как человек серьезный и ответственный, поэтому за то, что он окончательно свалится в ничегонеделание, можно было не беспокоиться.

– Эх вы, – вмешался в разговор Шпала. – «Пирожки, телевизор»… Я вот к бабушке в деревню съездил. Курочки, коровы, молоко, свежий воздух – красота! Ни с каким городом не сравнится. С пацанами местными в лес ходили и еще машину чинили – у отца одного из них сломалась. Не каникулы, а сплошные приключения! А девчонки, какие там девчонки – ух! Я там чуть ли не каждый вечер с новой гулял – выбрать-то все равно невозможно!

– Ну мне тогда и рассказывать нечего, – рассмеялся я. – Потому что я тоже был в деревне, только не у бабушки, а у тетки. Но в остальном все то же самое: лес, речка, свежий воздух, здоровая и вкусная еда… Алкашу, правда, одному пришлось в рыло дать, но это все так, мелочи жизни…

Случай насчет «в рыло дать» вызвал живой мальчишеский интерес у всей раздевалки, и я вкратце пересказал, как мне пришлось утихомиривать идиота-соседа, попутно упомянув, что приписал этот подвиг своему отцу.

– Так что, пацаны, если вдруг мой отец приедет, вы уж меня не выдавайте, – подытожил я.

– Не боись, – авторитетно заявил Лева. – Не выдадим. Ты все правильно сделал, родителей поддерживать надо. Да и что нам за интерес выдавать?

Насчет того, что пацаны не разболтают все отцу, я был спокоен – тем более что вряд ли он, приехав в следующий раз, кинется их расспрашивать о том, что я рассказывал им об отдыхе в Подмосковье. А вот о деревенской красотке, которая оставила мне свой адрес, я предпочел пока не упоминать. Истории про девчонок как раз расходились быстро, невзирая на любые предупреждения, да плюс к тому и обрастали по дороге всяческими интимно-донжуанскими подробностями. И еще бы мне не хватало, чтобы до Янки или до Ленки дошли десятикратно преувеличенные россказни о моих любовных подвигах. Хотя Ленку-то я вроде как уже отшил, но все равно… Да и потом, зачем распускать какие-то истории, когда еще до конца ничего не выяснено? Вот появится у меня постоянная девушка – тогда и пусть все об этом узнают. А пока что я и сам еще не решил – воспользуюсь ли я адресом, указанным в записке, или нет? Честно говоря, эта девица тоже крепко засела мне в память…

Но не все динамовцы вспоминали о проведенных дома десяти днях так эмоционально и тепло, как Сеня или я. Например, наше достояние и гордость Денис Бабушкин ходил по раздевалке мрачнее тучи и как будто никого и ничего вокруг не замечал. На вопросы отвечал односложно, а по большей части просто застывал, глядя в одну точку. Наконец нам удалось его разговорить, и все оказалось проще пареной репы. Оказалось, что аккурат в дни его пребывания дома ему пришла повестка из военкомата. Такая поспешность и оперативность со стороны Советской Армии была вроде бы удивительна. Но это только на первый взгляд…

Я сразу вспомнил, что именно Бабушкин на турнире победил генеральского внучка. А еще вспомнил разговоры тренеров и судейского состава о том, что за человек этот генерал – мелочный, мстительный, злопамятный… К тому же он почему-то задался целью протащить своего младшего родственника в чемпионы любой ценой. А тут, получается, возникла непредвиденная помеха в виде нашего Бабушкина, который, уж как ни относись к его алкогольным и дисциплинарным закидонам, все-таки был настоящим чемпионом, честным. Легко понять, что всемогущий дедушка не преминул использовать все свое влияние и все возможности, чтобы тут же законопатить недруга куда подальше. И вот теперь мы озадаченно и сочувственно смотрели на Бабушкина, который, похоже, впервые оказался в ситуации, где от него зависело крайне мало. Насколько я понял, каких-то влиятельных знакомых или родственников у него не было. Так что теперь ему оставалось рассчитывать только на удачу в виде внезапной милости генерала или каких-нибудь бюрократических проволочек вроде забывчивости военкома или временной утери личного дела. Он и сам это прекрасно понимал, поэтому и не находил себе места.