Взлет (СИ) - Старый Денис - Страница 9

Половцы же попробовали пострелять из почти что безопасного расстояния, но, поняв тщетность своей стрельбы, а так же прочность доспехов братьев, как и конских, которые не давали преимущества степным стрелам, кипчаки бросили это занятие. Шанфрон, критнет, пейтраль, круппер, ну а по русски: брони морды, шеи, груди, крупа, были далеко не у всех наших коней. Но передовые лошади, которые представляли собой ударный кулак, были облачены в доспех, пусть только в кольчужном исполнении.

— Вот же неуемные! Все им мало! — усмехнулся я, когда увидел, что мои воины стали быстро собирать трофеи, выставив заслон от возможных новых атак.

Делали это быстро и, я бы даже сказал, что профессионально. Остатки атакующих моего отца сотен погрызенными собаками оттянулись к своему лагерю, а сам Богояр спешно приближался к холму.

— Лучники товсь! — прокричал я, чуть подумал и добавил. — Пороги товсь!

Если атака неприятеля будет продолжена, или новые силы вступят в бой, то можно пресечь ее заградительными пусками стрел и камней.

Построение в две линии, не меньше чем по тысячи в каждой, стало формироваться впереди лагеря мятежников сразу, как только в бой вступил Геркул. Но это происходило не так быстро, чтобы осаждающие могли надеяться на уничтожение отряда обороняющихся. Ну и Геркул не стал сильно испытывать судьбу, а отдал приказ на отступление. Вот только добытые трофеи несколько отягощали моих братьев.

Мятежники пошли в атаку. За этим можно наблюдать завороженно, если бы только надвигающиеся линии тяжеловооруженных воинов не были опасны для меня и моих союзников.

— Триста шагов! — прокричали в строю уже выстроившихся не меньше чем трех сотен лучников.

Достали луки и изготовились к стрельбе и те воины, чья специализация быть конными ратниками.

Геркул с тремя сотнями братьев стремился уйти от наседающих на него преследователей, но мятежникиначали настегать союзников.

— Двести шагов до врага! — выкрикнули вновь.

— Бей навесом! — кричал Алексей, взявший, что уже обычно, командование лучниками на себя.

Рой стрел устремились в неприятеля в то время, как Геркул колонной повел ратников в место, оставленное без ловушек, ям и рогаток с кольями. Он потратил еще время, чтобы воины выстроились по десять ратников в ряд. Вот и выходило, что мятежники почти нагнали Геркула.

Были бы мы готовы к такому подарку, как оторвавшаяся от основного войска конница врага, так и засаду сладили.

— Ждем, пока дойдут до первой отметки, пороки зарядить, но не отпускать! — выкрикнул я.

Все поле предстоящего сражения было размечено и командиры расчетов катапульт знали взгорок, камень, куст, служащие ориентирами.

Стрелы дали незначительный эффеки, но до двух десятков мятежных воинов были выключены из строя, возможно некоторые из них и навсегда. Сознательно я задержал приказ пустить камни из катапульты. Не хотел, если и без того братья-соратники смогут убежать, показывать возможности наших метательных орудий. Пусть даже противнику и стало известно о применении порогов при атаке на ладьи.

— Корабль! — прокричали наблюдатели, поставленные следить за рекой.

Один? Очень странно. Враг послал бы сюда одинокую ладью только в одном случае, если не знает, что иные его корабли разгромлены или взяты в качестве приза.

— Пошла вода горячая… — ухмыльнулся я и даже облизнул пересохшие губы, когда увидел, что не мнее трех десятков ратников противника попались в ловушки.

Теперь часть мятежных воинов либо лишились коней, что так же в целом ослабляет неприятеля, либо кони лишились наездников, что еще лучше. Две волчьи ямы, глубиной до двух метров, длинной до десяти каждая, приняли своих «посетителей». А еще «сработал» чеснок.

— Сто шагов! — прокричал один из лучников и последовали команды после общего залпа, бить по готовности, причем к этому мероприятию присоединялись и лучники на вышках.

Противник разворачивал, но делал это несколько неправильно, описывая небольшую дугу. Возможно, чтобы рассмотреть наши укрепления, может даже вызывая на себя наших ратников. Нашли дураков биться с такими вояками в чистом поле без хитрости. Да их тут в три раза больше, чем мы можем выставить. Так что пусть уходят.

Еще до шести десятков всадников были выбиты из седел, или же завалились после ранения своего коня. Мятежники оставляли своих соратников, а сами, будто бы вальяжно, неспешно, направились к лагерю. Таковы реалии, ну а нам нужно ими воспользоваться. Вот лучники и били по шевелящимся, подымающимся воинам противника, которые хотели сбежать, но получалигостинцы в виде либо стрелы, либо арбалетного болта. Противник потерял порядка сотни ратников за последний час? А всего, с ночным сражением, так и все три сотни будет? А неплохо так, получается, мы воюем! А еще, по-любому санитарные потери у них больше.

— Богояра взять под стражу и доставить ко мне! — приказал я, наблюдая, как уходят вражеские воины, алагерь неприятеля начинает что-то даже слишком оживать.

— Гой еси, сын! — спросил Богояр, радостный, до безумия.

Чего радуется? Может это такая психологическая зависимость? Предавать? Он кайфует от этого?

— Все с Божиими молитвами, отец. Сразу скажу тебе, чтобы не забыть, да было уместным: спаси Христос за помощь твою. Пригодилась, — сказал я, и сразу растерял дружелюбие. — Теперь вопрос тебе: что ты задумал?

— А так не понятно? Я не могу воевать против сына своего единственного, — отвечал Богояр, но и мимика, и здравое, рациональное мышление говорило о иных подтекстах нахождения рядом со мной отца.

— Мы не сможем договориться с тобой таким образом. Говори правду! Мне придется тебя посадить в яму к Изяславу Давидовичу. Не за ним ли ты пришел? — сказал я, изучая реакцию родителя.

И все равно меня не покидало впечатление, что Богояр засланный казачок, а главная цель — это князь, томившийся у меня в зиндане. Хотелось верить в иное, но другие мотивы требовали более существенных доказательств. Ради князя убить с пару десятков воинов для хорошего спектакля уже не казалось чрезмерной платой.

— Нет, я с тобой… — сказал Богояр и замялся, размышляя, стоит ли продолжать говорить, решил, что стоит. — Не все гладко в Галиче. Ушла дружина и сам Володимирко здесь, городской люд Галича, да и Звенигорода, при поддержке Переславльских торговых гостей, подготовили бунт. Как бы не сложилось, но возвращаться обратно, в Галич, уже нельзя. Проиграет Владимирко, так ослабнет, будет без дружины. Ну а выиграет, так не пустят его обратно. Если что, так галичане мадьяр с ляхами призовут в помощь.

Очень интересная информация. Она важна уже потому, что Русь может лишиться Галича с иными городами княжества. А это ну никак не входило в планы. Сразу же начинать войну против венгров и поляков не с руки, пусть даже первые сейчас вассалы Византии, а вторые переживают период большой междоусобицы.

— И ты подумал, что можешь прийти ко мне и получить земли замест тех, что ты лишишься? Может для этого ты и присылал мне обоз с солью, дабы умилостивить. Хотел заставить почувствовать меня должником? Если так, то мой отец лучший из всех плутливых людей Руси, — усмехнулся я.

— Я могу быть полезным. Ты же не думаешь, что те двадцать телег, что я привез с собой в твои укрепления — это весь мой скарб? Нет, сын, я был готов уходить из Галича, хоть к тебе, хоть куда. И серебра, соли, тканей, всего хватит для доброй жизни. А еще, у меня есть договоренности с мятежниками Галича, я им помог, а они обещали не трогать мои соляные копи и земли, — Богояр пристально посмотрел мне в глаза. — Ты МОЙ сын. Тебе наследовать. Более жениться не желаю, я смерти ищу на поле боя, но хочу, дабы ты все знал и понимал и принял меня.

— Отец, избавь меня от этих слов, в которые я не верю, слишком многое было сделано… ты мать мою убил! — последнюю фразу я выкрикнул нарочито громко, так как понимал, что рядом, за спиной, на небольшом расстоянии, находился Алексей.

Дядя не должен был слышать весь разговор, но главное, что я осуждаю своего отца, он знать должен. А вот что именно делать с Богояром, я уже знаю. Мне нужны люди, которые могли бы продолжать экспансию Братства. Можно послать отца к черемисам, чтобы там, создав острог-базу, собирать с них дань.