Гардемарин Ее Величества. Инкарнация (СИ) - Пылаев Валерий - Страница 17

Дядиных слов я не разобрал: в отличие от полицейского, он не верещал на весь сад. Но уже скоро мигалки за забором погасли, вой стих, и большая часть разговора мимо моих ушей все-таки не прошла.

— И для чего же, по-вашему, грабителям лезть именно сюда? При всем моем уважении, Константин Иванович, ваш дом не слишком-то похож на тот, где можно найти большие деньги.

— Бога ради, Тимофей Павлович. К чему такие вопросы? — раздраженно и уже немного устало отозвался дядя. — Откуда мне знать, что они здесь забыли?

— Ну… Должны же быть какие-то версии, ведь так? — Полицейский на мгновение будто бы растерял уверенность, но тут же снова взвился: — Неужели у вас нет подозрений, кто и зачем мог желать зла вашей семье? Совсем никаких?

— Абсолютно, ваше высокоблагородие. Не имею ни малейшего представления, что понадобилось этим несчастным. И, если мне не изменяет память, искать мотивы — это работа полиции, но никак не честных граждан.

Оба — и сам дядя, и сердитый, как целая свора собак, Тимофей Павлович, понемногу начинали изъясняться, как на каком-нибудь немыслимо важном великосветском мероприятии. Обычно это означало или недавнее знакомство, еще не перешагнувшее через официальный тон, или высшую степень возмущения — с обеих сторон.

И я бы скорее поставил на второе: похоже, эти двое знали друг друга уже давно. И примерно столько же были друг другом недовольны. Старая ссора наверняка успела перейти в хроническую фазу, но теперь готова была вспыхнуть снова. Полицейский чиновник гневался. А дядя то ли нарочно подначивал, то ли сам едва сдерживался, чтобы не послать его высокоблагородие по матушке.

— И с каких это пор к честным гражданам ломятся с автоматическим оружием? — ядовито поинтересовался Тимофей Павлович. — Полагаю, спросить это у тех, кто ломился, я уже не смогу, ведь вы прикончили всех до единого… До чего же удобно получилось, не правда ли, Константин Иванович?

— Я офицер и дворянин. Это — моя земля и мой дом. А внутри — моя семья! — Дядя чуть возвысил голос. — Закон дает мне право защищаться в меру возможностей и по своему разумению. Если уж вы с этим почему-то не справляетесь.

Тимофей Павлович разве что не подпрыгнул. И тут же набрал в легкие воздуха, раздувшись чуть ли не вдвое и явно собираясь ругаться уже всерьез… но почему-то так и не решился. А дядя все так же возвышался над ним — рослый, плечистый. Спокойный, как танк, и такой же непробиваемый.

— Что ж, в таком случае, не мешайте нам, как вы это назвали — справляться. — Тимофей Павлович выпрямился и зачем-то поправил лацканы пиджака. — Вы позволите моим людям осмотреть дом?

— Не позволю, — невозмутимо ответил дядя. — Во всяком случае, пока не увижу постановление от губернского прокурора. Снаружи достаточно трупов — так что займитесь ими.

— Как вам угодно, Константин Иванович. Ордер будет в течение часа, так что я пока подожду здесь. С вашего позволения. — Тимофей Павлович чуть склонил голову, развернулся на пятках и уже во весь голос рявкнул: — Осмотреть сад! Гильзы собрать, тела проверить. Если кто живой — быстро в больницу, с конвоем!

Спецы тут же разбрелись во все стороны, и следом за ними через калитку устремились полицейские рангом пониже — то ли рядовые сотрудники, то ли уже успевшие подъехать криминалисты. Тимофей Павлович вернулся к машине, а дядя неторопливо зашагал к дому, на ходу доставая из кармана телефон.

Видимо, собирался вызывать подмогу.

Но в дом коварный враг пока еще не проник, так что я решил осмотреться самостоятельно. Наверху не было ничего интереснее дырок от пуль, однако где-то на лестнице между первым и вторым этажом остался лежать мертвый боевик. К нему-то я и спустился. Электричества пока не появилось, зато фонарик в телефоне справлялся неожиданно-неплохо: давал пятно света, яркое и не слишком большое на расстоянии в полметра — в самый раз, если не хочешь привлекать ненужное внимание снаружи.

Покойный не носил маску: камер в усадьбе не имелось, а оставлять свидетелей нападавшие, видимо не собирались. Впрочем, ничем не примечательное бледное лицо мужчины лет тридцати с небольшим мне ни о чем не говорило… В отличие от его снаряжения. Нет, прикинуты эти парни были поскромнее боевиков из больницы в Пятигорске — ни раций, ни тактических очков, ни по-настоящему крутого обвеса на оружии. Да и сами игрушки попроще, по большей части обычные «Макаровы» и складные «Ксюхи».

Зато обмундирование то же самое: берцы отечественной марки, «разгрузки» и безликий черный костюм. Ничего выдающегося, обычный военный ширпотреб… и все же что-то подсказывало, что и те, и другие гориллы снаряжались, что называется, с одного склада.

Совпадение? Или?..

Нет, все-таки совпадение: если хриплый напал на мой след, то наверняка пришел бы сам, прихватив вдвое больше людей с парой-тройкой Одаренных не ниже пятого ранга. А значит, эти любители пожаловали в гости к почтенному дядюшке, у которого оказалось куда больше секретов, чем я мог подумать.

Поковырявшись еще немного, я обнаружил на «разгрузке» еще один подсумок. Самый обычный, вроде тех, в которых остались неистраченные магазины, только с другим содержимым. Вытащив продолговатый брусок с какими-то проводами, я подсветил его поближе… И дернулся.

Взрывчатка. Не самая крутая, явно собранная на коленке, но все же оснащенная электронным таймером. И способная размазать меня по стенке и снести половину дома. Или вообще срыть тут все до фундамента, если где-то поблизости окажется еще несколько таких штуковин. Абсолютно бесполезных в бою и при штурме ветхой усадьбы, зато прекрасно подходящих, чтобы…

— Ты что тут делаешь?

Увлекшись осмотром, я не заметил, как дядя вернулся в дом. Видимо, при желании он даже со своими габаритами и больной ногой умел перемещаться незаметно. Особенно по родным пенатам — и теперь стоял внизу лестницы с фонариком, нацеленным мне чуть ли не прямо в глаза.

— Да так… Думаю. — Я поудобнее уселся на ступеньку. — Знаю, такие вопросы тебе не нравятся, но все-таки спрошу: что понадобилось тут этим клоунам с автоматами?

— Да откуда мне знать? — буркнул дядя. — Наверное, ограбить хотели… Или Настюшку похитить, чтобы потом с меня выкуп трясти.

— Похитить? — Я поднял взрывчатку и демонстративно помахал. — С пластидом?

— Ты… Положи, блин! — Дядя дернулся вперед, будто собрался то ли отобрать у меня опасную игрушку, то ли поймать, если я вдруг ее выроню. — Совсем с ума сошел⁈

— Ни в коем случае. — Я пожал плечами. — Поэтому, собственно, и интересуюсь, что мне говорить любезному Тимофею Павловичу, когда он привезет ордер от прокурора… Кстати, заметил, что ты не слишком-то рад его видеть. Могу я полюбопытствовать — почему?

— Нет. — Дядя сморщился и помотал головой. — Не можешь. И не вздумай никому говорить про… вообще про все. Считай это фамильным секретом.

— Как скажешь, дядь Кость. — Я развел руками. — Но я вообще-то тоже член семьи. И только что убил шесть человек, защищая родное гнездо… Как насчет небольшого проявления взаимности?

— Взаимности… — хмуро повторил дядя. — Я так понимаю, если не расскажу, ты тут все по бревнышку разберешь?

— Значит, оно здесь? — усмехнулся я. — Вообще-то я думал выяснить иначе, но раз уж ты сам подсказал…

— Тьфу… Да чтоб тебя, Вовка! — Дядя махнул рукой и протяжно вздохнул. — Ладно уж, пойдем. Только фонарь на веранде возьми, а то все ноги переломаешь.

Какой-никакой свет у меня имелся и в телефоне, но спорить я не стал. Спустился вниз, забрал со стола какую-то тусклую рухлядь и следом за дядей направился обратно вглубь дома. Могучая фигура впереди прошагала до лестницы, потом еще чуть дальше, и там остановилась около низенькой ветхой двери по правую сторону.

Видимо, ведущей в подвал. Когда она открылась, я чуть опустил фонарь и разглядел под дядиным локтем уходящие вниз деревянные ступеньки. Такие же древние, как и сама усадьба. А может, и еще старше: если верхние два этажа дома все же содержали в приличном состоянии, то здесь рука мастера, похоже, не касалась ничего чуть ли не с позапрошлого века. Лестница натужно скрипела и похрустывала под ногой, и я даже на всякий случай чуть отстал, чтобы она не провалилась под двойным весом.