Гардемарин Ее Величества. Инкарнация (СИ) - Пылаев Валерий - Страница 11

Как и целоваться у всех на глазах со всякими… байкерами.

Неторопливо облачаясь обратно в броню, я отчаянно пытался понять, что это вообще было. И, похоже, не я один: стоило мне надеть шлем, как лежавший на беке телефон снова ожил, выдавая уведомление от мессенджера.

Спасибо тебе за чудесный день!

Еще увидимся)))

Обязательно!

За сообщениями на экран выскочила целая россыпь улыбающихся желтых рожиц, поцелуйчиков, сердечек, огоньков, цветочков и прочей очаровательной мелочи. А сразу под ними — селфи: огромные синие глазищи, высунутый кончик языка и загорелое плечо, с которого будто бы невзначай сползла белая ткань майки.

На мгновение даже мелькнула мысль плюнуть на все и задержаться в Пятигорске хотя бы на денек-другой. И лишь немалым усилием я смог отогнать ее прочь и заставить себя надеть перчатки и завести мотоцикл.

Увы, девушки в нашем случае потом. А первым делом — пятьсот с лишним километров дороги до Ростова и встреча с почтенным дядюшкой.

Нет, не с тем, которого я однажды оставил без короны.

Глава 6

Папа-Ростов встретил меня жарой. Не уютно-ласковой, как в Пятигорске, а самым настоящим пеклом. Лето давало наступающей осени последний, но решительный бой, и солнце нещадно выжигало степи вокруг города и разогревало асфальт до такой степени, что он чуть ли не плавился и то и дело норовил прилипнуть к колесам.

Я снял куртку еще перед Батайском, но помогло не сильно: даже на скорости в сотню с лишним километров в час воздух оставался раскаленным, а в городской дорожной суете я всерьез начал опасаться за могучее нутро моего самурая.

К счастью, японская техника справилась. Невесело гудела радиаторами охлаждения на светофорах, но все же держала температуру мотора в нужных пределах. А когда я проехал половину города, природа все-таки сжалилась над нами обоими: откуда-то с Дона подул прохладный ветерок, и полыхающий в небе желтый шар скрылся за облаками. Я остановился у небольшого магазинчика, выпил залпом бутылку минералки и дальше покатился уже без спешки.

Улица генерала Кондратенко вывела меня на окраину города, где я благополучно прозевал нужный съезд с «бублика» — пришлось проехать еще целый круг. Мотоцикл лихо махнул через две полосы и под сердитое гудение чужих клаксонов свернул перед заправкой — туда, где слева от дороги на заборе красовалась огромная вывеска «Маяк СКВО». Прямо за нею начиналось садоводство — уютные домики в один-два этажа, прячущиеся за зеленью и кирпичными или металлическими заборами.

Когда-то все здесь принадлежало Острогорским, но кто-то из предков моего нынешнего тела рассудил, что капиталы куда нужнее земель. И принялся распродавать сотки, на которых постепенно вырастали пригородные резиденции купцов, гражданских чинов и отставных военных. Садоводство появилось уже намного позже, где-то в середине девяностых, а нынешнего размаха, похоже, достигло совсем недавно: современные особняки и коттеджи уверенно теснили старые дома, но те не спешили сдаваться.

Усадьба стояла в самой глубине. Особняком, чуть в стороне от соседей, гордо возвышаясь над крышами зданий поменьше двухэтажной деревянной махиной. Впрочем, эффектно все это выглядело только издалека: проехав вдоль забора еще метров пятьдесят, я заметил, что здание выглядит… нет, не то, чтобы совсем уж ветхим и неухоженным, однако уже давно отжившим лучшие годы.

Краска на оконных рамах еще держалась, но на стенах ее явно не обновляли целую вечность, из-за чего все здание приобрело невразумительный то ли серый, то ли бледно-зеленый цвет, хотя когда-то, похоже, было темно-коричневым. Металлическая крыша местами проржавела чуть ли не насквозь, а в середине заметно прогибалась вниз под собственной тяжестью.

Под стать дому был и заросли вокруг, и покосившаяся чугунная решетка, отделявшая имение от дороги. Нынешние угодья Острогорских составляли лишь малую часть прежних владений, но содержать в нормальном виде даже двадцать-тридцать соток хозяева, похоже, уже не могли. Не хватало то ли средств, то ли самого обычного желания. Судя по тому, что я смог разузнать о нынешнем главе рода, садовод из него получился так себе.

— Константин Иванович, — повторил я себе под нос, стаскивая с головы шлем. — Константин. Костя.

Почтенный дядюшка чудом восставшего из мертвых юного Владимира Острогорского… то есть, мой. Одаренный седьмого ранга, отставной майор Волынского гвардейского полка, ветеран войны с турками. Орден святой Анны второй степени и святого Георгия — четвертой. Наверняка мы с ним даже встречались на Балканах в конце семидесятых, но я, конечно же, не запомнил тогда еще совсем молодого офицера, только-только выпустившегося из Владимирского пехотного.

В закавказской кампании Константин Иванович не участвовал, хоть по возрасту еще и подходил: комиссовали по ранению в восемьдесят девятом. Как и где именно он пострадал, мне выяснить не удалось — слишком уж непростые тогда были времена, и редкий день на южных границах обходился без стрельбы.

И более ничего примечательного в дядиной безупречной биографии, похоже, так и не случилось. Успел немного послужить в городском управлении, в две тысячи четвертом похоронил брата, невестку и малолетнего племянника, а через пять лет и супругу. Из близкой родни у него остались только…

— Две дочки. — Я повесил шлем на руль и слез с мотоцикла. — Полине девятнадцать лет, Настасье — восемь.

Имея упрямство, время и скоростной мобильный интернет, не так уж и сложно выяснить о человеке все нужное. Особенно когда от этого самого человека зависит если не вся твоя новая жизнь, то уж точно ее начало.

— Есть кто дома? — во весь голос поинтересовался я, шагая к калитке. — Ваше благородие!

— Иду, иду… И кого там принесло под вечер?..

Даже еще не разглядев сквозь зелень крупный тяжелый силуэт, я почему-то не сомневался что встретить меня выйдет сам хозяин усадьбы, а не кто-нибудь из прислуги. Затрещали кусты, и с той стороны забора появился крупный мужчина. Уже не давно не молодой, но, что называется, в самом расцвете сил: назвать его пожилым и уж тем более стариком язык бы точно не повернулся, хоть дядя и готовился разменять седьмой десяток. Ростом он оказался лишь немногим выше меня, зато в ширину превосходил чуть ли не вдвое. Годы не пощадили талию и большую часть волос на голове, однако ничего не смогли поделать с выправкой.

Громадные могучие ручищи, наполовину поседевшие усы и прямая, как лом, спина. Дядя, хоть и раздался в поясе, до сих пор выглядел так, будто снял военную форму буквально вчера, а не двадцать с лишним лет назад.

— Чего надо? — хмуро поинтересовался он. — Инструмент не куплю, в услугах не нуждаюсь.

— Да какие там инструменты. — Я махнул рукой. — Я к тебе, дядя Костя.

— Кому дядя Костя, а кому Константин Иванович. — Плечистая фигура шагнула к калитке. — Ты сам-то чьих будешь?

— А ты посмотри внимательнее. Не узнаешь?

Я подошел поближе и старательно просунул между прутьев лицо. Свой основной — да, в общем-то, единственный пока документ. В последний раз дядя видел его много лет назад, когда этому телу было чуть меньше семи, однако некоторые черты не так уж сильно меняются со временем. Особенно фамильные: нос, скулы и аккуратный подбородок юный Володя, мог унаследовать и от матери, зато лоб, брови и глаза явно указывали на мужскую линию рода Острогорских. И сходство осторожно-хмурых физиономий по разные стороны забора не заметил бы разве что слепой.

— Вовка… — одними губами прошептал дядя, пятясь назад.

— Он самый к вашим услугам, — улыбнулся я. — Ты только в обморок не свались, дядь Кость.

— Да как же так-то⁈ Мы ж тебя в четвертом году похоронили…

На мгновение я всерьез испугался лишиться заново обретенного родственника, но нервы у бывшего вояки оказались крепкие. Он вытаращился, побледнел, перекрестился… и тут же взял себя в руки. Снова шагнул вперед, разглядывая меня — и на этот раз втрое пристальнее, будто намереваясь просветить насквозь.